12. Вино «Венисса»: когда один в поле воин
«Ничем не рисковать – занятие для человека, который ничего не стоит».
Бокал с золотым вином Венеции
Ее воды постоянно меняют цвет: то отливают небесно-голубым, то оттенками травы, то холодным зеленым, то грязно-сизым, то грифельно-серым. Лагуна Венеции – вещь в себе, мечтательный, молчаливый, суровый мир, главной ценностью которого выступает спокойствие и сдержанность во всем.
Ступая на борт общественного транспорта вапоретто и начиная движение к островам, не могу оторваться от открывающихся взгляду водных пейзажей. И хотя в большинстве своем мелькающие картинки похожи друг на друга, как родные сестры, магия, удерживающая внимание на незамысловатых видах, продолжает властвовать надо мной.
Темно-серые волны со светлой пеной, узкие полоски суши вдали, торчащие мрачные силуэты фарватеров, нависающие тяжелые облака через несколько минут разбавляются яркими домами в несколько этажей, длинными кирпичными стенами и обилием зелени и садов. Водный трамвайчик пришвартовывается к остановке, мощная дверь в виде загородки отодвигается, и для верности пассажирам громко оглашают остановку «Мадзобро, остров Мадзорбо». Обычно тут выходит очень мало людей, зачастую исключительно местные жители. Однако в этот раз я присоединюсь к их скромной компании, ведь Мадзорбо и есть место моего назначения.
Для многих одно название уже в новинку, тем не менее полупустой остров, соединенный с популярным среди туристов цветным Бурано пешеходным мостом, – одно из важнейших мест в истории становления Венеции. Вместе с некогда великим Торчелло, уже упомянутым Бурано, и группой исчезнувших в лагуне земель Мадзорбо стал тем местом, где великолепная история грандиозной республики обрела свое начало. А помимо политического и экономического процветания, территория славилась виноградниками и вином, пользующимся любовью влиятельных аристократов и венецианских дожей.
– Мы знали, что в эпоху Возрождения здесь имелись лозы, как и на других островах, например, Виньоле или Сан-Франческо-дель-Дезерто. Более того, давным-давно, в XII веке, даже на месте нынешней площади Сан-Марко рос виноградник, так что винная история Венеции достаточно серьезная и длительная, – поясняет мне Маттео Бизоль, винодел в двадцать первом поколении, представитель старейшей династии производителей просекко в Италии, нынешний директор бренда «Венисса».
Он родился в Вальдоббьядене – признанной столице игристого, где живет до сих пор вся его семья и он сам. Маттео высок, приятен внешностью, спокоен, по итальянским меркам весьма молод – всего тридцать четыре года, при этом уже с юности играет решающую роль в семейном бизнесе, насчитывающем ни много ни мало пять веков.
– Самое первое упоминание о нашей семье и производимом ею вине мы нашли в 1542 году. Конечно, это лишь констатация факта, – дополняет он. – Тогда работа велась следующим образом: были дворяне, владевшие землей, и люди, ее возделывавшие. В качестве платы за пользование ресурсами они отдавали собственникам половину урожая. Мои предки работали именно по такой схеме. Семья все эти столетия связана именно с Вальдоббьядене, где производят лучшее просекко в Италии. На мое становление очень повлиял данный факт, а еще дед, который занимал важнейший пост президента консорциума просекко. Его выбирали дважды, что говорит о бесспорном авторитете и профессионализме.
Я рос в такой обстановке и, конечно, достаточно рано начал дегустировать просекко, приобщаться к делу рода. Никто из родственников не оказывал давления, дескать, есть обязанность продолжать вековой бизнес, меня самого к этому нестерпимо тянуло: с восьми лет, мальчишкой, я появлялся в погребах, а лет в двенадцать уже пробовал вина и составлял о каждом свое мнение. Отца тогда невероятно удивляли мои комментарии: для ребенка подобный уровень сомелье, пусть даже со всей нашей генетической предрасположенностью, совершенно не типичен. У меня сейчас большая личная коллекция из пятисот вин, этакая библиотека. Периодически приглашаю друзей, и мы дегустируем что-то необычное. Интересно, что история повторяется. Мой сын Филиппо, которому сейчас всего четыре года, отличает вина по запаху и говорит, какое хорошее, а какое ему нравится меньше. Иногда он опускает палец в бокал с просекко и облизывает его. Я разрешаю подобную шалость, ведь чувствую: он пойдет по моим стопам.
Практически вся семья так или иначе связана с винами, но именно родитель Маттео – Джанлука Бизоль – стал тем человеком, что возродил виноделие в Венецианской лагуне. Удивительная история произошла два десятилетия назад, в 2002 году, на острове Торчелло.
– Отец очень любит бывать в лагуне. Весьма дорог ему и остров Торчелло. Он приезжает туда как сам для прогулок, посещения церквей с мозаиками, так и с друзьями или партнерами по бизнесу, если те просят показать Венецию, – рассказывает Маттео. – Я очень хорошо помню воодушевление папы тогда. Он вернулся домой радостный и сказал, что увидел в саду напротив базилики несколько лоз. Похоже, это легендарная венецианская «Дорона». Он не верил глазам! Ведь, с одной стороны, отец ранее их просто не замечал, хотя на Торчелло бывает регулярно. С другой – все знают, что виноделие Царицы Адриатики исчезло со временем, последний удар пришелся на самое крупное наводнение 1966 года, когда даже те единицы, что занимались производством, из-за разрушений просто опустили руки.
Прославленные виноградники видны и сейчас: они растут в ухоженном саду напротив старейшей базилики не только Торчелло, но и всей лагуны – величественной Санта-Мария-Ассунта VII века. Если приблизиться к ограде, то можно рассмотреть гротескные скульптуры, каменные вазы, аллеи, дорожки и то, что осталось от великолепной, до сих пор плодоносящей винодельческой истории Республики Святого Марка – лозы «Дорона». Именно это заметил пораженный Джанлука Бизоль. Он стоял около решетки сада, будучи не в состоянии отвести взгляд от нового открытия, до тех пор, пока владелица – синьора Николетта, – занимающаяся цветами, не заметила дотошного гостя и не уточнила, чем вызван интерес незнакомца. С того самого момента началось возрождение золотого вина, которое получило название «Венисса».
– Уже буквально на следующий день мы с отцом и проводником по лагуне сели в лодку и отправились на поиски виноградников. Папа был уверен, что раз он нашел лозы на Торчелло, то мы обязательно отыщем что-нибудь на разных островах, в частных садах и в забытых богом местах на окраинах, – вспоминает Маттео, перебиваемый громким звуком цикад. Мы сидим на просторной веранде изысканной остерии на острове Мадзорбо, где в данный момент, помимо большой энотеки, элегантных ресторанов, огородов, авторского отеля, заброшенной монастырской колокольни и бывших крепостных стен, растут стройными рядами спасенные лозы драгоценной «Дороны».
Мы знаем это сейчас, но тогда, в начале XXI века, охота на утерянное вино Венеции только началась, а ее результаты казались совершенно непредсказуемыми. Отец и сын Бизоль останавливались на островах, стучали в дома к местным жителям, окликали людей на улицах, заходили с вопросами в рестораны и бары. Любая информация на тему виноградников оценивалась на вес золота, а уж случайное обнаружение лоз воспринималось чудом, от которого у участников импровизированной экспедиции на глазах выступали слезы.
– Мы изучили от и до земли Сант-Эразмо, Виньоле, Мадзорбо, большую часть лагуны. Радовались, как дети, каждому обрывку истории, каждому найденному винограднику. Даже на Бурано в одном саду увидели несколько лоз, как у синьоры Николетты. В некоторых случаях просили отщипнуть частички, чтобы можно было пересадить и вырастить новые виноградники. В итоге мы обнаружили восемьдесят восемь штук. На первый взгляд цифра может показаться хорошим результатом, но на деле в масштабах производства это ничтожно мало. Если сравнить с природой, то «Дорона» – как редкое животное, практически погибшее и утерянное. Венецианский сорт винограда исчез, оставив образец, и нам предстояла долгая работа по выращиванию новых лоз, чтобы его воскресить. Отец был непреклонен – он решительно взялся за этот проект и не планировал отступать назад, чего бы он ему ни стоил. Имелось четкое понимание – работа займет годы, если не десятилетия, но мы чувствовали себя готовыми на подобные жертвы.
Далее решили обратиться к историческим фактам и воспоминаниям о вековом опыте по выращиванию винограда в лагуне. Для этого Джанлука попросил свою знакомую, историка Карлу Коко, изучить архивы и старинные документы. В результате погружения в прошлое выяснилось, что лоз в лагуне росло предостаточно: «Дорона» вольготно себя чувствовала и на островах, и в самой Венеции – как уже упоминалось, часть площади Святого Марка некогда была отдана под виноградарство. Однако после эпохального наводнения в 1966 году золотая «Дорона» фактически канула в Лету, а вместе с деградацией агрикультуры жизнь в лагуне постепенно замерла. Пока не появился амбициозный Бизоль, одержимый желаниями и идеями нового винного Ренессанса.
Он захотел воскресить не только «Дорону», но и все то, чем жили острова в древности. Природу, вино, рыбную ловлю – всю деятельность, связанную с землей и ее плодородием. В отличие от блистательной Венеции Мадзорбо и окрестности славились простотой и аскетичностью, искренностью и некоторой брутальной суровостью.
– Для задуманного дела требовалось много терпения, любви, смелости и упорства. – Маттео вздыхает и выдерживает паузу. – Тогда многие говорили, что мы сумасшедшие и из нашей идеи ничего не выйдет. Надо совсем потерять рассудок, чтобы принять решение делать качественное вино в Венецианской лагуне, где условия абсолютно неприемлемы. С научной точки зрения и чисто технически характеристика земли и солей действительно свидетельствует о том, что выращивание винограда здесь невозможно. Но он живет! Это героическая лоза, которая по всем правилам просто не должна была даже существовать.