– Сейчас звучит странно, но когда-то в Венеции эта профессия считалась престижной, – делится Марино. – В республике кипела жизнь, а золото нужно было и лично аристократам для украшения своих палаццо, и городу для впечатляющего облика, поражающего воображение приезжих.
Божественная роскошь невероятно подходила Венеции по характеру, она стала ее синонимом. В XVIII веке, когда достигли пика развлечения, наслаждения, кутежи, пикантные маскарады, желание произвести впечатление, видимое богатство и неслыханные празднества, в городе насчитывалось три сотни ремесленников, занимающихся золотом. При этом у каждой мастерской отбоя не было от заказов. За три века картина радикально изменилась: остался всего один мастер – Марино Менегаццо.
Это крепкий мужчина с невероятно живыми глазами, в которых, несмотря на приближение к восьмому десятку, продолжает полыхать задорный юношеский огонь. Искра и улыбка появляются, стоит ему заговорить о ремесле или Венеции. Даже если это не самые радостные разговоры о прошлом и будущем.
– По правде сказать, золотильщики вообще исчезли из Венеции на какое-то время, – рассказывает он. – А нужный материал для работ заказывали из Флоренции. Но в 1926 году родственники моей жены Сабрины решили воскресить производство в городе на воде. Они открыли мастерскую в доме Тициана, где каким-то чудом, не являясь его потомками, владели частью палаццо. С тех пор мы здесь, всей семьей продолжаем наше «золотое» дело – истинное ремесло Светлейшей.
Патриотичность и любовь к городу неудивительна, ведь Марино – венецианец. Он появился на свет на острове Джудекка, а в юности изучал металлургию, думая связать свою жизнь со сферой металлов. Будущую красавицу супругу Менегаццо приметил в компании друзей, но поженились молодые люди не сразу, Сабрине предстояло сначала закончить учебу.
– Когда мы познакомились, у него уже была девушка, – хитро улыбается Сабрина – коренная венецианка, родившаяся в престижном квартале Сан-Поло. – Но достаточно быстро Марино порвал с ней, и мы стали встречаться. Я тогда жила в Местре, куда переехала в пятилетнем возрасте. Мой отец – Марио Берта Баттилоро, в честь которого и называется наша мастерская, – плохо переносил влажность, это сказывалось на здоровье. Нам пришлось переместиться на материк, где его самочувствие улучшилось и он смог продолжить творить.
Марио – отец Сабрины – невероятно горел своим делом и отбивал золото так же, как и его предки, решившие возродить утерянную главу из истории Венеции. Без лишних ожиданий он предложил жениху дочери Марино попробовать свои силы. Марио знал, что юноша в тот момент как раз ищет подработку.
– Мне тогда было двадцать два года, – вспоминает Марино. – Я подумал, а почему бы не попробовать. Втянулся мгновенно. Мне понравилось держать молоток, отбивать золото, видеть результат. Я остался тут, потому что понял – это страсть и любовь. И не только к жене, а к делу. Есть один секрет: либо ты чувствуешь работу, она становится частью жизни и ты начинаешь искренне любить свою деятельность, либо рано или поздно от всего откажешься, догонит скука и усталость. Истинно твое никогда не надоест.
Несколько лет Марио и Марино проработали вместе, подключилась к семейному бизнесу и Сабрина. В те годы мастерскую было не узнать: в комнатах с темными потолками, деревянной отделкой и окнами, выходящими во двор, трудилось много людей. Приходили на стажировку ученики, повсюду разлетались и скапливались в углах кусочки золота, стоял типичный для итальянцев шум и творческий беспорядок, а в коридорах шли оживленные разговоры.
Люди пробегали мимо созданной в начале XX века фрески с изображением Тициана, незримо приветствуя великого творца, скользили по мраморному красно-белому полу времен Возрождения, сновали по лестнице с коваными перилами, отделанными сусальным золотом. Возможно, многие даже не догадывались, что эта лестница помнит самого Тициана, а его шаги навечно впечатаны в холодный камень ступеней. Работа двигалась полным ходом, как много веков назад при их великом предшественнике – короле живописцев и живописце королей.
– Дедушка заправлял делами и много работал, хотя в те годы сталкивался с большим количеством трудностей, – рассказывают о Марио Берта Баттилоро сестры-близнецы Элеонора и Сара. Это дочери Марино и Сабрины, обаятельные блондинки с голливудскими улыбками. – При этом время для отдыха он всегда находил. В мастерской имелась специально оборудованная зона со шторкой, где стоял пляжный шезлонг. После еды дед устраивал себе тихий час, пока мама и папа работали. Через какое-то время из-за занавески доносился храп. Обычно во время обеда работники отсутствовали, и для нас это был условный сигнал: бежать к столам играть с инструментами, пока никто не видит.
Девочки с десятилетнего возраста – частые гостьи мастерской. Они залезали на тумбу рядом со столом и с детским любопытством наблюдали за методичной деятельностью мастеров. Например, за тем, как неровные золотые пластины при помощи резки обретают четкий край и идеальную квадратную форму. Приспособления казались волшебными, способными совершить чудеса в любых руках. Неудивительно, что близняшки с особым рвением тренировались на листах бумаги в создании точно таких же ровных квадратов, пока персонал отсутствовал, а дедушка безмятежно храпел. Они тогда понятия не имели, что лист бумаги намного толще золота, а подобные игры портят инструменты, затупляя их.
Ревниво относиться к процессу девушки стали с возрастом, когда родители начали поручать им первые серьезные задания. Любовь к этой деятельности, генетически взращенная предыдущими поколениями, не заставила себя ждать: обе наследницы втянулись в семейное дело.
Сейчас они вчетвером делают всю работу, равномерно распределяя этапы. Сначала золото нужно нагреть, чтобы оно стало жидким, затем придать форму и поместить в машину: она растягивает, раскатывает, превращает материал в длинную ленту. В результате металл становится тонким, как бумага. Эту часть периодически берет на себя Сара.
Затем золото разрезают на равные детали по два сантиметра и подвергают при помощи специальной машины-робота первому процессу отбивки, в результате которой диаметр каждой пластинки приближается к 10 сантиметрам. Их снова нужно разрезать на четыре части, проложить специальными материалами и отправить на финальную отбивку к Марино. Он берет в руки тяжелый молоток весом 8 килограммов и начинает энергично, методично и звучно орудовать инструментом, запуская гулкое эхо по комнате. Минимально необходимое время для отбивки – 45 минут, максимальное достигает двух часов.
Когда смотришь на маэстро, складывается обманчивое впечатление, будто дело это простое, не требующее дюжей физической силы и самодисциплины. Подобные мысли будут витать до той поры, пока вы не предпримете попытку поднять молоток. Рядовым девушкам это не под силу. Кстати, это одна из причин, почему дело Марино обречено на забвение – дочки Элеонора и Сара в силу женской природы и слабости не могут продолжить дело отца, их мужья совершенно равнодушны к семейному ремеслу, а внуков нет.
– В Европе я тоже последний, насколько мне известно, – сокрушается Марино Менегаццо.– Или один из них точно. Есть мастер в Толедо, я смотрел видео, как он отбивает золото. Оценив движения, я понял, что на создание двадцати книжек с листами сусального золота он тратит три недели, а это очень долго. Плюс ремесленник использует бумагу, не производящуюся уже лет сорок. Так что работает ли он сейчас, большой вопрос. В Австрии тоже есть коллега, и его движения я изучил. Могу сказать, что если он отбивает действительно так, как показано в видео, то уже давно имеет проблемы со спиной в виде горба. С таким дефектом вряд ли можно что-либо делать.
Завершающий этап – резку золота – выполняют все по очереди. Тот из членов семьи, кто свободен в данный момент. Особенно любит эту деятельность Элеонора, она вспоминает их с сестрой детские игры, когда девочки в шутку орудовали теми же резаками, кромсая в клочья бумагу. Сейчас же она с придыханием аккуратно и быстро берет тонюсенький пласт сусального золота, уверенным жестом при помощи инструментов придает ему ровную квадратную форму, а после вкладывает между разделительными листами в книжку. Обычно в ней набирается максимум тридцать пять пластинок, из одного грамма золота получается в среднем пятьдесят штук. Деятельность эта успокаивающая и гармонизирующая, к тому же Элеонора преследует корыстную цель для собственной красоты и привлекательности, ведь золото благотворно влияет на кожу и поддерживает молодость.
Ценный металл давно и успешно применяется в косметологии, а маски из блестящих сусальных листов мастерской Марио Берта Баттилоро используют в уходе спа-кабинеты в ряде пятизвездочных отелей Венеции. Чтобы убедиться в благотворном эффекте, достаточно посмотреть на внешность шестидесятитрехлетней Сабрины и ее тридцативосьмилетних дочек – женщины ежедневно работают с золотом, в результате чего их кожа ровная, гладкая и молодая, а морщины или акне отсутствуют.
Однако больше всего семья Марино Менегаццо гордится своим портфолио и объектами, где использовали золото их производства. Это знаменитый ангел на башне Святого Марка на главной площади Венеции, Крест и корона в священном для католиков сантуарии в Лурде во Франции, статуя Мадонны на шпиле миланского Дуомо, вывески баров, частные объекты в домах в виде стен и декора мебели.
Мастерская, носящая имя Марио Берта Баттилоро, – главный поставщик золота для мозаик старинной и всемирно известной венецианской фабрики Орсони, украшавшей базилику Святого Марка в родном городе, собор Саграда Фамилия в Барселоне, Парижскую Оперу и Сакре-Кер, базилику Святого Петра в Ватикане, галерею Виктора Эммануила II в Милане, Президентский дворец в Грузии и кафедральный собор Святой Софии в Киеве. Список мест с мозаикой Орсони можно растянуть на несколько страниц.