Этой статной лодке тысяча лет. Первые упоминания относятся к документам XI века, но к тому моменту этот вид городского транспорта уже существовал несколько десятилетий. Версии происхождения самой известной лодки мира то восходят к восточной Турции, то перескакивают к грандиозному французскому Авиньону, то вовсе указывают на средиземноморскую солнечную красавицу Мальту. Существует и романтическая легенда, возвращающая в Венецию и повествующая о юных влюбленных сердцах. Звучит она следующим образом.
При свете луны двое молодых людей, испытывающих друг к другу чувства, гуляли по городским переулкам в поисках уединенного местечка, чтобы предаться страсти. По иронии судьбы ничего подходящего на пути не встречалось. Девушка, от длительных скитаний потерявшая всякую надежду, театрально воскликнула, подняв глаза к небу: «Ах, если бы только удалось найти что-то, где мы смогли бы быть вместе!»
Свидетелем ее речей оказался месяц. Ночное светило решило помочь двум любящим и спустилось на землю со словами: «Поднимайтесь скорее, я с радостью отвезу вас в секретное и тихое убежище!»
И юноша, и девушка вначале оказались удивлены подобным предложением, но, одержимые вожделением, без лишних сомнений решили его принять. Луна спустилась еще ниже, касаясь каналов, дабы влюбленные смогли удобно сесть. От прохладного соприкосновения с водной стихией месяц почернел, но его краешки остались светлыми и блестящими, словно серебро. Именно так появилась гондола – темная, с металлическими яркими деталями по бокам, – та, что под покровом ночи увезла своих первых пассажиров навстречу романтической любовной истории.
Однако что бы ни являлось причиной появления гондолы, венецианские воды способствовали ее эволюции, продолжительному процессу изменения и приспосабливания к тесным городским улицам.
Первоначально она была шире и короче, с закрытой шторами кабинкой в центре, заботливо и бережно охраняла покой своих владельцев – венецианских аристократов – и с королевским достоинством перевозила их по городу под управлением гондольеров. Это одни из самых знаменитых сыновей города, представители знаковой профессии, процветающей благодаря туризму и в наши дни. Правда, за века их обязанности ощутимо изменились. Некогда гондольеры работали на состоятельных дворян, но не только доставляли их с места на место, заботились о безопасности, выполняли поручения, но и тщательно оберегали все подробности личной жизни, фактически становясь членами элитарных семей Светлейшей.
Несмотря на вспыльчивость и простоту, мужчин прославляли в произведениях и балладах эпохи Возрождения в том числе за благоразумие и умение хранить чужие секреты. Им доверяли доставлять любовные письма, знать о страстных романах, ведь гондолы зачастую выступали как места для свиданий. Гондольеру надлежало хранить все происходящее в тайне и ни в коем случае не сообщать об изменах и заговорах другим сторонам.
За болтливость и неумение держать язык за зубами несчастный мог получить наказание и от тех, чью тайну сделал достоянием общественности, и от коллег за дискредитацию профессии. Все склоняло к поддержанию имиджа, секретности и максимальной тяге к роскоши – религии, столь любимой Венецией.
В подобной гонке участвовали все. Богачи соревновались в пышности, красоте, декоративности, каждый влиятельный патриций мечтал превзойти своего состоятельного соседа. Разноцветность гондол, украшения, резьба, золотые элементы добавляли республике помпезности, яркости, шика. Невиданную тягу к роскоши охладил закон, регламентирующий расходы, он же подарил и глубокий черный цвет, хотя, по легенде, драматический оттенок несет память о эпидемии чумы 1562 года, когда гондолы перевозили тела умерших. Траур по утере навсегда остался в облике гондолы – лодки, знавшей как веселье, интриги, любовные истории, так и трагедии, боли и тяжелое дыхание смерти.
Со временем Венеция отошла от страшной потери, а в XVIII веке, распрощавшись с решающей ролью на мировой арене, безудержно упала в объятия разврата и развлечений. Ни одно государство не умирало столь ярко, вожделенно и красиво. Сказалось это и на гондолах. Та самая кабинка, призванная скрывать аристократов от посторонних взглядов и оберегать приватность, стала местом страсти, свиданий, интимных заговоров, запретных удовольствий. Вот когда умение гондольеров молчать ценилось на вес золота!
Сейчас таких кабинок не встретишь на лодках, с 1930-х годов сладострастная деталь отсутствует. Но у ремесленников города есть мечта: восстановить для потомков одну гондолу в ее самом эффектном виде – с кабинкой и позолоченным декором на бортах.
Изменилась и жизнь гондольеров. Теперь они всецело отданы туризму, но правило молчать и не болтать лишнего спустя столетия никуда не ушло. По решению ассоциации, в которую входит каждый, кто легально работает в городе, существует запрет рассказывать о профессии, давать интервью, выносить на обсуждение устои, правила и все то, что происходит в их маленьком, но таком манящем тайной мире. Делается это не только для поддержания интереса к главным лицам города, но и чтобы избежать преимущества одного гондольера перед другим, ведь главное правило ассоциации – полное равноправие каждого участника.
Сколько бы попыток я ни предприняла, пытаясь вызвать этих ребят в полосатых футболках на разговор, каждый раз отрицательный ответ неизменно нависал над моей головой. Поэтому героем данной главы стал не гондольер, но человек не сторонний, имеющий прямое отношение к появлению блестящей остроносой красавицы лодки на свет.
– Чтобы создать гондолу, потребуется смастерить примерно три сотни деталей из различных видов древесины, – рассказывает Пьеро Дри, мастер, которого в Венеции называют «форколайо», – тот, что изготавливает важнейший элемент гондолы – уключину (форколу). Мужчине сейчас тридцать семь лет, а его семья в течение нескольких поколений тесно связана с Венецией. В городе на воде Пьеро родился и вырос.
– Размеры и конструкция этой лодки неизменны с XVIII века, – продолжает он.– Все строго регламентировано: длина – 11 метров, ширина – 140 сантиметров, вес приближается к 400 килограммам, а левый борт больше на 24 сантиметра – это повысило скорость передвижения и маневренность транспортного средства. Форма корпуса мягкая, закругленная, нос приподнят над водой для удобства движения. Еще у гондолы одно весло, причина заключается в узости каналов: невозможно разъехаться, если у каждого гребца будет больше инструментов для регулирования. И уключина, на которую крепится весло, – как раз моя работа. Я посвятил ей уже пятнадцать лет своей жизни.
Пьеро с раннего детства связан с водой, а грести он научился в тот же момент, когда сделал первые шаги. У деда имелась лодка для личного пользования и передвижения по городу, в отсутствие машин именно она – главный транспорт у местных жителей. Так ездят за покупками, на прогулки, по делам и в лагуну. Дед передал внуку не только навык управления, но и любовь к делу. В свою очередь, повзрослевший Пьеро учил своих трех младших братьев гребле, премудростям и азам взаимодействия с транспортным средством.
– Мы жили в очень небольшом доме около госпиталя в районе Кастелло, где рядом знаменитая статуя кондотьера Бартоломео Коллеони работы Андреа Вероккьо. Места в квартире было крайне мало, – вспоминает он. – Комнаты располагались почти под крышей, а прежде чем лечь спать, нам предстояло раскладывать матрасы. Взрослые наверняка расстраивались из-за условий, нам же, детям, все казалось очень веселым. В целом Венеция как город для ребенка красива и интересна, ведь в ней нет автомобилей. Мы спокойно играли на улице целыми днями, излюбленным занятием без сомнений могу назвать футбол. Правда, мяч часто улетал в канал, и доставать его оттуда считалось целым делом и большим развлечением для детворы.
С детства Пьеро привык работать руками, это пришло от отца – хотя глава семьи трудился в офисе и занимался страхованием, в свободное время становился мастером на все руки: легко чинил электрику, заменял трубы, делал сантехнические работы и играючи ремонтировал все, к чему прикасался. Так соединились две детские страсти наследника семьи Дри – лодка и гребля плюс кропотливая работа руками, в том числе с деревом.
– Прежде чем прийти к делу жизни, я окончил один из самых престижных и старейших университетов Италии – Падуанский. Всегда импонировали технические предметы, математика, химия. Таким образом, мой выбор пал на астрономию, точнее звездную физику, – делится Пьеро. – Полученные знания сформировали особый склад ума. Я просто, логично и научно вижу процессы, мне нравится понимать, как и почему все происходит. Если честно, это как выучить новый язык. И хотя я окончил высшее учебное заведение с отличием, в то же время понимал, что отдаляюсь от моего города – Венеции. Вместо того чтобы наслаждаться ей один на один, я видел толпы на вокзале, поезда и хаос. А так хотелось замедлиться. Рассмотреть детали, затеряться в пустынных переулках, выдохнуть, услышать тишину, сплавать в лагуну, наслаждаться Венецией, снова и снова влюбляться в нее. Мне не хватало этих простых радостей со страшной силой.
После окончания университета Пьеро понял, каким ремеслом ему следует заниматься. Вспышкой пришло осознание: нужно вернуться к тому, что нравилось с детства, – лодкам, дереву и ручной работе. Снова последовало обучение еще на шесть-семь лет, на этот раз у опытного наставника, поделившегося секретами создания деталей для гондол. Но главная задача для Пьеро заключалась в том, чтобы не просто овладеть основами, а выбрать дерево для заказа, понимать, что ты можешь сделать без учителя рядом, взять всю ответственность за свое изделие на себя, будь то уключина для лодки или столь незаменимое некогда весло.
– Ремер – так на итальянском языке звучит профессия того, кто делает весла. Появились они достаточно давно – в начале XIV века – и стали невероятно важны для города, ведь предметы, что выходили из их мастерских, требовались всем и каждому, –