К слову, Верона – лакомый кусочек на карте Светлейшей Республики Святого Марка – стала местом нашей встречи и знакомства с Любовью Казарновской в 2017 году. Тогда в городе гостил уже упомянутый проект – Академия «Voce e violinо», проходили камерные мастер-классы в просторных палаццо с фресками, а отчетный концерт торжественно принял местный театр.
Во время уроков я пришла брать интервью для одного российского издания и стала свидетельницей музыкальной мистерии: чистые голоса учеников отражались звучным эхо от старинных стен с росписями, звуки окутывали помещение, а Любовь Юрьевна, аккомпанируя юным исполнителям на рояле, смотрела на них с такой нежностью и вдохновением, что замирало сердце. После окончания занятий мы душевно пообщались на различные темы: музыка, опера, человечность, искусство, любовь. Это оказалось не просто интервью, а нечто большее. Все, кто присутствовал тогда в особняке в городе Ромео и Джульетты, внимали ее словам в полной тишине. Ловя каждую идею, мысль, высказывание не умом, а сердцем.
Лично у меня сложилось впечатление, будто я сижу рядом с сияющей лампочкой, источающей тепло, свет, радость и энергию. Да что там лампочка! Казарновская – целая электростанция, дающая заряд к творческому проявлению и реализации. Быть творцом и делать с любовью то, к чему ведет душа, – одна из истин, что я вынесла с собой из расписного дворца в центре Вероны тем вечером. И именно любовь, огромная и заполняющая меня полностью, подтолкнула к написанию книги о Венеции и личностях, связанных с капризной Царицей Адриатики.
– Что касается венецианцев, то я часто вспоминаю слова одного известного музыканта, отлично знающего, каково это – обитать в столь прекрасном месте, – продолжает Любовь Юрьевна. – Речь об Антонио Вивальди, утверждавшем, что в этом городе могут жить только великие мистики и неординарные люди. Выдержать подобную энергию другим не под силу. И я с ним согласна. Жить на воде в буквальном смысле этого слова, как на большом корабле, непросто по многим причинам.
Впрочем, проверить все на собственном опыте можно и сейчас. Уголок Венеции, связанный с Антонио, прячется недалеко от протяженной набережной Рива-дельи-Скьявони, что вечно заполонена туристами, художниками, выставляющими картины на продажу, да торговцами сувениров, отвлекающимися от суетных мыслей, обращая взор на гармоничный шедевр Андреа Палладио – церковь Святого Георгия на соседнем одноименном острове.
Несколько минут быстрой ходьбы через улицу, где гуляет свежий ветер, и взору открывается просторная площадь с церковью Сан-Джованни-ин-Брагора, где одним весенним днем крестили двухмесячного младенца. Ему суждено было стать музыкальной звездой XVIII столетия и ярчайшим гением, что к своей гордости и славе породила благородная мать-Венеция.
Зачастую храм закрыт, на площади бегают дети, цветные деревянные лавочки заняты, а кафе и рестораны стремятся во что бы то ни стало заманить проходящих к себе на обед. Знают ли они о великом соседе, создавшем несколько сотен произведений, самое популярное из которых – «Времена года» – по первым нотам узнают даже далекие от мира музыки люди?
– Венеция овеяна легендами, в том числе и о самом Вивальди, – отмечает Любовь Юрьевна. – «Рыжий падре», как его нарекли, неразрывно связан с мистическими проявлениями Светлейшей. Вся его биография – сплошные загадки. Рождение, странное поведение священника при его крещении, далее служение культу и излучение, проекция через музыку к метафизическим, эзотерическим аспектам Бытия. Невероятная популярность при жизни и полное забвение почти на двести лет. А сегодня – провозглашение одним из самых великих авторов, когда-либо живших.
Не лишним будет добавить: тайны сопровождали его постоянно. Вызовы экзорциста для ребенка, тяга к религии и музыке, принятие сана и деятельность священника, затем отказ от проведения месс по собственному выбору, но продолжение деятельности в качестве композитора – любимца крученой эпохи барокко, в Венеции дополнившейся праздниками, азартными играми, карнавалами, весельем и сладострастием. Истинная столица удовольствий, где пороки не считались разрушительными, а потакание развлечениям ознаменовалось негласной религией. И жители, и гости охотно становились ее верными адептами.
В подобной атмосфере священник Вивальди создавал оперы, духовную музыку, считался виртуозным скрипачом, руководил знаменитым в Венеции оркестром девочек-сирот и даже создал новый жанр в противовес академическому стилю концерта: с оркестром взаимодействовал солист, а не группа инструментов, как ранее.
«Рыжий падре» нашел путь к сердцу публики, купаясь в лучах славы еще при жизни, а когда проснулся интерес к старинной музыке в XX веке, стал одним из первых, чьи произведения искренне полюбились слушателям. Он творил, учитывая интересы большинства людей, угадывая их вкусы и предпочтения, при этом сохраняя любовь к музыке и верность собственным принципам. Создавал, не ориентируясь на статус, происхождение, социальные условности, обращаясь мысленно не к холодным знатокам, а к живым людям, что смогут оценить бурлящую энергию и свет, что разжигало в его душе искусство.
Он осознал, что быстрые мелодии в состоянии увлечь, разбудить, подарить импульс. Стал их Верховным главнокомандующим, виртуозно жонглируя ритмами и гаммами, отпуская безудержную фантазию следовать за вспышками темперамента и страсти. Антонио блестяще решил ребус с тягой одновременно к манящим изменениям и старому доброму постоянству, свойственным человеку. Движение его музыки сочетает в себе и то и другое, порождая бодрящий трехчастный контраст «быстро-медленно-быстро». Данный принцип успешно унаследован Вивальди из оперной увертюры родной Италии.
Почувствовал гений и успех принципа ритурнель – возвращение мотива в разных ритмах и тональностях, что и дает столь нужный эффект движения, и необходимую узнаваемость. Такая музыка хорошо запоминается. Контраст и повтор, свежесть и понятность – принцип настолько понравился Баху, что стал основой в его «Бранденбургских концертах» для оркестра.
Король ритма, Антонио понял, что мотив должен легко воссоздаваться в памяти. Быть ярким, четким, коротким, чтобы не возникало трудностей воспроизвести его в любом исполнении. А чтобы не наскучить, следует создать некий набор из фрагментов, палитру, позволяющую комбинировать и преподносить оригинальные сочетания. И главное – будь то быстрый, стремительный темп или мелодичные, возвышенные жанры, искусство Вивальди идет из сердца и в состоянии достучаться до самой глубины души. Наверное, этим объясняется его желание посвятить себя и музыке, и служению Богу. Но если с первым все сложилось триумфально, то второе вызывало ряд трудностей.
Антонио в своей переписке об отказе служить мессу ссылался не на отсутствие желания проводить таинства в церкви, а на мучащий недуг, что сопровождал его с момента рождения. Признавался, что спустя год после рукоположения вынужден оставить деятельность, ибо постоянно сходил с алтаря. Он отличался слабым здоровьем, мучился астмой и проблемами с дыханием, но ничто из перечисленного не могло охладить его пыл в создании музыкальных произведений.
Как утверждают мистические истории, гуляющие по переулкам Венеции, в гении денно и нощно шла изнурительная борьба между светом и тьмой. Но даже обессиленный противостоянием, он спасался творчеством, что помогало обрести бесценную гармонию. Он всячески сопротивлялся неприглядной стороне своей личности.
Злой дух не мог остановить поток совершенных произведений, словно надиктованных Вивальди Высшими силами и небесными ангелами. Враг рода человеческого понимал, что рано или поздно придется отступить в борьбе за душу «рыжего падре» – при всех ухищрениях она оказалась неподвластна тьме. Но очень хотелось ограничить поток вдохновляющего творчества, наполнявшего душу и сердце волевого венецианца, не желавшего сдаваться.
По легенде, демон запретил Антонио записывать самую совершенную музыку, рождающуюся в его мыслях. Не получалось зафиксировать лучшие произведения, переложить и облечь в ноты. Они могли бы менять сознание, обращать к Богу, удивлять людей и заставлять их замирать в восхищении, могли… если бы пришли в мир. Но это оказалось невозможным – подобное наказание, согласно преданиям, тяготило композитора до конца жизни.
Поговаривают, хитрец Вивальди все же попытался найти лазейку: каким-то чудом приложил усилия, чтобы записать ноты над свинцовыми водами Венеции. В порывах ветра тихими ночами до чутких ушей доносятся отрывки красивейшей музыки, что казалась навсегда утерянной из-за козней зла. Удавалось ли кому-нибудь услышать это секретное послание гения, записанное на воде и развеянное по ветру?
– Музыка Вивальди, безусловно, обрамлена тайнами великого города каналов, музеев, города «величия и умирания, боли и красоты», – уточняет Казарновская. – Все это делает имя Вивальди столь же загадочным и полным тайн, как и саму Венецию. Наверное, неспроста. Ведь Светлейшая – усыпальница гениев. Уже упомянутый нами Вивальди, Тинторетто, Тициан, Стравинский, Дягилев, Бродский. Их жизнь и смерть тесно переплелись с Республикой Святого Марка. Они обожали ее и необыкновенную ауру, свойственную данному месту. Сам город – это своего рода мемориал, памятник величия человеческой мысли, Духа, традиций роскошных карнавалов и мистерий.
И эти мистерии у каждого свои, равно как и личные истории, рожденные во взаимодействии с этим фантастическим сокровищем, спящим в лагуне. Я, например, люблю Венецию малолюдную, ноябрьскую. Туман, еле пробивающееся солнце, утренние крики торговцев лавочек, что разгружают товар, запах свежей выпечки, жареного миндаля, корицы и изумительного кофе.
Венеция для меня особенная. У нее непременно свой «вкус и запах»: каналы, плесень на стенах роскошных дворцов, особые лица светловолосых, белолицых венецианок, плеск весел гондольеров, лихо распевающих неаполитанские песни, – любимые хиты, что знает любой ребенок. Раскрасневшиеся лица стеклодувов, создающие кружевные шедевры из стекла. Наглые голуби на площади Сан-Марко, пытающиеся украсть твою бриошь с тарелки, и терпкий запах настоящего ристретто, ускоряющий ритм сердца вдвое.