Девушка повернулась к ней с улыбкой, при виде которой у Сигны перехватило дыхание. Она почувствовала то же самое, что и в первую встречу. Словно они с Блайт неразрывно связаны невидимой нитью. Должно быть, Ангел смерти говорил об этой связи, возникшей, когда она неосознанно спасла жизнь Блайт.
Но Сигна едва узнала кузину в этом болезненном создании, которое изо всех сил пыталось встать с кровати, но чей взгляд мог пронзить насквозь. Тем не менее Сигна чувствовала себя обязанной ей. Но не понимала, откуда возникло это чувство. Зато знала наверняка, что сделает все возможное, чтобы спасти жизнь Блайт, и начнет с поисков источника яда.
– Я хочу извиниться за ту ночь. Это… грубо с моей стороны, говорить такое. Я никогда не была хорошей собеседницей. – Сигна присела на самый краешек кровати, напротив Перси. Готовясь вскочить и убежать в любой момент.
Взгляд Блайт потеплел, пока она облизывала оставшийся на пальцах сахар.
– Тебе следует над этим поработать. – Ее язык казался лишь слегка розоватым. Почти белым.
У Сигны по коже побежали крупные мурашки, а внутри все сжалось от страха, прежде чем она заметила, что источником прохлады в комнате служило открытое окно, а вовсе не бродивший поблизости темный жнец. Его отсутствие могло бы вселить в Сигну надежду, если бы она не знала, что смерть кузины – это лишь вопрос времени, ведь убийца еще охотился за ней.
– Не стану благодарить, что ты спасла меня, потому что по твоей вине мне и стало плохо. – Слова Блайт прозвучали так же колко, как и прежде, каждое словно нож. – Но и не откажусь от твоего общества, поскольку у меня прежде никогда не было сестры. Ты надолго у нас?
Вместо нее ответил Перси:
– Отец попросил модистку подготовить кузине гардероб к сезону.
Лицо Блайт стало мрачным.
– Полагаю, я должна радоваться, что кто-то занимает его внимание. Если тебе нужны наряды, можешь взять мои. Я больше не ношу подобное, и многие так и останутся висеть в шкафу.
– Блайт…
– Ох, тише, Перси. Я не это имею в виду. Просто теперь мне все велико, и сомневаюсь, что я когда-либо вернусь в прежнюю форму. – С каждым словом ее тон становился менее язвительным. – А теперь расскажи мне о работе. Есть ли какие-то изменения?
Перси крепче сжал руку Блайт, и у Сигны сложилось впечатление, что в этом разговоре брата и сестры крылось нечто большее, выходящее за рамки ее понимания.
– В данный момент дядя едет сюда, чтобы вразумить нашего старика. Но, боюсь, отец считает свое поведение безупречным.
Блайт неодобрительно фыркнула.
– Рано или поздно он прогнется. Ты должен продолжать пытаться.
– Но он непоколебим с того дня, как ты заболела, Блайт…
– А когда именно это случилось? – поспешила спросить Сигна, стараясь не дрогнуть под пристальными взглядами их глаз, с удивлением уставившихся на нее. – Мне просто любопытно. Когда ты заболела?
Блайт притворно ахнула.
– Я больна? Боже, удивительно, что ты заметила? Никто не решается говорить об этом со мной. – Она тихо удовлетворенно хмыкнула и откинулась на подушку. – Примерно спустя месяц после маминой смерти.
Кто бы за этим ни стоял, он не терял времени даром. Сигна перевела взгляд на горку конфет на прикроватном столике рядом с чашкой чая. Она потянулась и взяла одну, и, стараясь вести себя сдержанно, вгрызлась в шоколад. Сложно сказать, обрадовалась она или расстроилась, когда конфета оказалась совершенно обычной, но все же откусила еще кусочек. Затем взгляд упал на чай, и она потянулась к чашке прежде, чем смогла придумать причину.
Блайт яростно выкрикнула:
– Не смей трогать! Это мое лекарство.
Когда Блайт протянула руку, чтобы забрать изящную фарфоровую чашку, Сигна перехватила ее и сделала робкий глоток. Это был он – едва уловимый вкус ягодной горечи, такой легкий, что человек, не знакомый с белладонной, никогда не распознает его.
Вот он, источник. Именно так кто-то и травит Блайт.
Чашка была еще почти полной, жидкость – холодной.
– И как долго ты его принимаешь?
– С первого дня болезни, – свирепо взглянув, ответила Блайт. – Если я пью его слишком быстро, то болит желудок. Поставь на место.
Но она не поставила. А вместо этого направилась к окну и выплеснула чай.
– Ты с ума сошла? – Перси вырвал фарфоровую чашку из ее рук. – Насколько мы знаем, это может оказаться единственным, что поддерживает в ней жизнь!
– Или наоборот, медленно убивает. – Сигна не хотела, чтобы убийца понял, что ей что-то известно, и не перешел к другой тактике. – Кто тебе его приносит?
Губы Блайт скривились, на лбу пролегли глубокие морщины.
– Моя горничная приносит его каждое утро.
– Как ее зовут?
– Элейн. Но я все равно не понимаю, почему…
Сигна тут же вспомнила, что это имя одной из служанок, помогавшей ей одеться.
– А кто выписал рецепт?
– Один из ее докторов. – Перси сложил руки на груди. – И осмелюсь заметить, разбирающийся в этом лучше тебя.
Даже Сигна знала, что ни один врач не прописал бы белладонну в лечебных целях. Кто-то тайком добавлял сок ягоды, возможно, не в каждую чашку, но во многие.
– Понимаю, это может показаться странным, – нерешительно начала она, – но, Блайт, я не верю, что ты чем-то больна.
Перси с силой схватил Сигну за запястье, и она вздрогнула, понимая, что останется синяк.
– Не забивай моей сестре голову всякими глупостями. Это та же болезнь, от которой умерла наша мама и…
Сигна вырвала руку и пристально посмотрела ему в глаза.
– Это не лекарство. Я знаю, потому что уже пробовала один его ингредиент. Это белладонна, ягода, растущая неподалеку в вашем лесу. Кто-то пытается ее отравить.
Блайт долго не двигалась, открыв рот.
– Перси, – начала она, но брат только замотал головой.
– Кто-то из докторов уже понял бы, что это яд. – Он стоял на своем, подчеркивая каждое слово. – Сигна просто предполагает.
– Я ничего не предполагаю, – сказала она со всей твердостью, на которую была способна. – Я распознала вкус. Если не верите, то убедитесь сами. Блайт, в следующий раз, когда тебе принесут лекарство, не пей его. Но и не отказывайся, чтобы не вызвать подозрений. Дождись, когда останешься одна, и найди укромное место, чтобы избавиться от яда. Перси, тебе тоже следует быть осторожным. Мы не можем знать, а вдруг ты следующий?
Перси хмуро сдвинул брови, видно было, что он сомневается.
– Стоит ли спросить доктора? – Голос Блайт прозвучал слабо, но в остальном она держалась лучше, чем ожидала Сигна. – И как же папа? Он заслуживает знать правду, разве нет? Если есть вероятность, что мамина смерть не случайность?
Сигна вспомнила, как Элайджа сунул пирожное в лицо сыну, синяки у него под глазами, его одержимость и бессонницу. Опасно и безрассудно доверять ему, да и вообще кому-либо, включая лечащего врача Блайт. Для начала нужно понять, с кем они имеют дело. Не говоря уже о том, насколько подозрительно, что никто из докторов не понял, что происходит с Блайт.
– Лучшее, что мы можем сделать для вашего отца, это защитить вас, – сказала Сигна. – Поэтому пока все это останется между нами. Будьте осторожнее с едой. Никакого варенья. Никаких ягодных соусов к вашему мясу. Пейте чай, но тут же выплевывайте, если почувствуете странный привкус. Вы должны есть, вы оба, чтобы не вызывать подозрений. Но будьте вдвойне осторожны. – Она не решилась упомянуть, что Сайлес также в курсе дела. Казалось неразумным рассказывать о нем, а Сигне все еще могла понадобиться его помощь и связи со слугами. Особенно сейчас, когда появилась зацепка.
Элейн.
Блайт вздохнула и уронила голову на подушки, свернувшись калачиком, словно желая стать меньше.
– Мы разберемся с этим, – пообещала ей Сигна, с энтузиазмом произнося каждое слово, стараясь сама поверить в то, что говорит. – Покончим с этим, и с тобой все будет хорошо. Я не позволю тебе умереть, Блайт.
Она говорила серьезно. Блайт неслучайно выпал второй шанс. Их судьбы связаны, и она сделает все, что в ее силах, чтобы победить Ангела смерти раз и навсегда.
Глава 18
Позже тем же вечером сытая после ужина и с раскалывающейся от событий дня головой Сигна с облегчением обнаружила, что Элейн ждет ее в гостиной, чтобы помочь подготовиться ко сну.
– Добрый вечер, Элейн, – поприветствовала она девушку, возможно, всего на пару лет старше ее.
Горничная смотрела в пол, опустив голову, и слегка кивнула.
– Добрый, мисс. – Как обычно, она протянула руки, чтобы помочь Сигне снять белые лайковые перчатки и переодеться в ночную сорочку.
Сигна сгорала от желания задать ей тысячи вопросов, но следовало действовать осторожно, чтобы получить информацию. В «Руководстве для леди по красоте и этикету» уделялось мало внимания тому, как принято общаться с прислугой. Предполагалось, что если человек читает подобную книгу, то уже должен знать об этом. У дяди было несколько слуг, и он говорил с ними очень мало, но Сигна не доверяла его манере держаться с ними, когда он выпячивал грудь и задирал нос. Разве это приведет к хорошему, если она хочет, чтобы Элейн расслабилась и открылась ей?
– Ты долго работаешь у Хоторнов? – поинтересовалась Сигна, направляясь к своему туалетному столику и дружелюбно улыбаясь, пока Элейн взяла расческу из слоновой кости и принялась расчесывать волосы Сигны щетиной кабана.
– Недолго, мисс. – Напряженные плечи служанки говорили о том, что она так же боялась сказать лишнее, как и Сигна. И ей пришлось деликатно кашлянуть и ждать в неловкой тишине, прежде чем девушка продолжила. – Миссис Лилиан наняла меня чуть больше года назад, упокой Бог ее душу. – Она перестала расчесывать и перекрестилась.
– В качестве своей горничной? – Сигна надеялась, что говорит с достаточно искренним любопытством, чтобы успокоить девушку. Ее необщительность свидетельствовала о том, что со слугами в Торн-Гров разговаривали редко.
– Нет, нет, – пояснила Элейн, – для юной мисс Блайт. Предыдущая камеристка уехала на покой к морю.