– Добрый вечер, – поздоровалась Сигна, стараясь не терять самообладания и не выдать беспокойства по поводу хрупкого состояния Блайт. Предполагалось, что она больше не получает яд и должна пойти на поправку. Но девушка выглядела, словно увядший кленовый лист, готовый рассыпаться при первом порыве ветра.
Ужин из жареного цыпленка и картофеля с маслом стоял на столике подле нее. Хотя Сигна не могла проверить каждое блюдо, но пробовала столько, сколько могла. Она аккуратно откусила кусочек цыпленка, затем картофеля и с облегчением вздохнула. В еде не было белладонны, так же как и в зеленом чае.
– Что будет, если еда окажется отравленной? – нахмурившись, спросила Блайт. – Разве тебе не станет плохо, как мне?
– Не совсем. – Сигна поставила чашку и передала тарелку Блайт. – Я узнаю вкус. И успею выплюнуть еду, прежде чем яд подействует.
Блайт откинулась назад, успокоенная таким ответом. Но Сигне было далеко до спокойствия, пока она осматривала кузину, тощую и болезненную. Теперь, когда Блайт вела себя осторожно, Сигна надеялась, что она быстро пойдет на поправку. Принимая свое быстрое восстановление как должное, она и забыла, насколько этот процесс долгий и болезненный для остальных. Возможно, такой медленный темп являлся естественным.
– Я слышала музыку. – Блайт откинула голову на подушки. В губах ни кровинки, и она выглядела хуже, чем обычно. – Новая вечеринка?
Сигна присела на край кровати и взяла ее за руку. Девушка не протестовала, когда Сигна переплела их пальцы, чувствуя пульс на запястье.
Медленный. Очень, очень медленный.
– Я училась танцевать, – ответила Сигна, стараясь выглядеть веселой. Если Блайт хотела поправиться, то должна верить, что сможет. – Надеюсь скоро дебютировать, если, конечно, смогу убедить Марджори, что готова. Ты ведь присоединишься к балам в этом сезоне, правда? – Вопрос, словно приманка, повис в воздухе, призванный стать стимулом к выздоровлению.
Но в глазах кузины не загорелся огонек.
– Полагалось, что я дебютирую в этом году, – призналась Блайт. – Все откладывала несколько лет, но когда мне исполнилось девятнадцать, Марджори настояла, ведь это последний год для дебюта. Отсутствие обязанности участвовать в сезоне, вероятно, единственный положительный момент в моей болезни.
Сигна отказывать верить ее словам.
– Ты не хочешь войти в общество? – Она никогда не слышала подобного заявления. И никогда бы не подумала, что кто-то может так думать. Дебют считался желанным событием – так говорилось в книге по этикету. Общество готовило к этому молодых девушек.
Блайт привстала, заметив ее недоумение.
– Скажи, ведь ты думала о том, чем обернется замужество. – Она держала Сигну за запястье, сдвинув брови. – Ты унаследуешь семейное состояние, кузина. Но стоит только выйти замуж, и оно уже не будет принадлежать тебе одной. Ты начнешь делить все – деньги, желания, власть – с мужчиной, который всегда будет более влиятельным и уважаемым, чем ты, будучи женщиной. – Губы Блайт сжались в тонкую линию. Она так ослабла, что разжала руку и опустилась на подушки, но во взгляде оставалась твердость.
Сигна не была настолько наивна, чтобы отвергать подобное, но не считала это настолько важным, в отличие от Блайт. Какая польза в деньгах, если дни проходят в одиночестве? За всю свою жизнь какую выгоду она вынесла из состояния своей семьи? По какой причине стоило беречь его?
– Я никогда не выйду замуж, – наконец заключила Блайт, ее голос звучал чуть слабее. – У меня есть деньги и положение в обществе, чтобы делать все, что захочется, без оглядки на мужчину. – На ее лице читалась решимость, и, хотя Сигна ни от кого прежде не слышала подобного заявления, она верила кузине.
Подтянув под себя ноги, Сигна устроилась на кровати и спросила:
– В таком случае что ты будешь делать со всем своим свободным временем?
– Что пожелаю. – Глаза Блайт загорелись светом. – Буду рисовать и путешествовать, и бродить ночами по коридорам, так как смогу спать до обеда, если только захочу. Заведу гончую или целых три, буду по утрам кататься на лошади, и мне не придется заботиться о ком-то другом. Для меня не будет границ, я сама буду отвечать за себя.
Сигна представила, как замечательно бы делать все, что пожелаешь, не обременяясь обязательствами. Такая чудесная свобода, но все же…
– И ты будешь делать все это в одиночку? – От этой мысли становилось немного грустно.
Блайт выглядела оскорбленной.
– Конечно, нет. У меня есть друзья, знаешь ли. Когда станет скучно, я буду навещать их и Перси, и… тебя, полагаю. – Она произнесла последние слова тихо, словно удивляясь им, и отвела взгляд, прежде чем смогла увидеть, как Сигна отпрянула назад, пораженная.
С того дня, как она неосознанно спасла кузину, Сигна чувствовала незримую связь между ними. И со временем эта связь только крепла, ощущаясь все сильнее. Слабое пламя, которое Сигна с нежностью берегла. Чтобы защитить его, разжечь огонь, а потом любоваться и греться.
– Я рада это слышать, – прошептала Сигна, все еще сжимая руку кузины. – Хотя, должна признаться, я встречалась с парой твоих подруг и, честно говоря, поражена тем, что ты предпочитаешь их компанию.
Блайт рассмеялась, и Сигна впервые услышала ее смех. Нежный и заразительный, словно звон свадебных колоколов или первые звуки фортепьяно, и кузина уже не выглядела такой холодной и суровой, какой обычно притворялась. Блайт приковывала к себе взгляд. Прекрасная и пленительная, она бы, вероятно, оказалась в центре всеобщего внимания. Сигна задумалась, какой была кузина до болезни, когда в семье царил лад, а она была полна сил. Смех говорил о многом, и Сигна очень захотела увидеть однажды ту прежнюю девушку.
– Настоящих друзей совсем мало, – весело сказала она. – Большинство же просто досадные знакомые.
– А что насчет Элизы и Дианы? Ты не близка с ними?
– Когда мне хочется узнать свежие сплетни, они первые, к кому я обращаюсь. Но мы не близкие подруги. Знаешь, кузина, в обществе всегда найдутся стервятники, которые только и ждут твоего промаха. И когда ты оступишься, они, скорее, обглодают тебя до косточек, чем помогут подняться. Жертвой стать так легко.
Сигна задумалась, опустив взгляд на колени и сосредоточившись на четких линиях на ладони Блайт. Она слышала, что некоторые люди умеют предсказывать будущее по этим линиям, и принялась гадать, что бы они увидели на руке Блайт. Может ли жизнь, о которой она говорила – свободная, но полная одиночества, – действительно быть полноценной?
– А мисс Киллинджер? – спросила наконец Сигна. – Я знала ее прежде. Давным-давно мы были близкими друзьями. Она тоже стервятник?
Блайт слабо, но искренне улыбнулась.
– Шарлотта замечательная. Она единственная посещает меня с тех пор, как я заболела, а мама умерла. Мы дружили много лет, когда они с отцом только поселились в поместье за лесом, чтобы у нее имелось больше возможностей найти мужа. Она добрая, умная и прекрасно готовит. Делает различные джемы, сиропы и мармелад из фруктов и ягод, которые выращивает в саду, и несколько раз в год приносит нам их в подарок.
Сигна обрадовалась: такая доброта определенно в духе Шарлотты, которую она знала. Если светское общество действительно такое, как предупреждала Блайт, а вовсе не такое, каким она представляла его себе до сих пор, было радостно осознавать, что в нем можно встретить кого-то хорошего.
Сигна даже не заметила, что молчит уже некоторое время, пока Блайт не похлопала ее по бедру.
– А что насчет тебя, кузина? – спросила она. – Не хочу портить тебе настроение. Скажи, ты уже положила глаз на кого-нибудь?
Она задумалась, вспоминая имя завидного жениха, о котором упоминала Элиза.
– Кажется, сейчас популярен лорд Уэйкфилд?
В ответ Блайт только поджала губы.
– Он весьма привлекателен, полагаю. Благородный и знатный, составит прекрасную партию. Хотя никогда бы не подумала, что он окажется в твоем вкусе. Эверетт слишком… правильный.
– Думаешь, я не смогу вести себя правильно? – рассмеялась Сигна, представив на секунду, каким мог бы оказаться лорд Уэйкфилд. Наверняка у него широкие плечи и он полон достоинства. Но чем дольше она рисовала его образ, тем сильнее он изменялся, пока она не увидела дымчато-серые глаза и высокого, как дуб, мужчину. Это был Сайлес. На нее нахлынули былые чувства, ощущение его крепкого тела, когда они прятались в шкафу клуба. И чем больше она думала о нем, тем чаще мысли возвращались к прошлой ночи, проведенной в руках Ангела смерти, к ощущению естественности происходящего. Она вспомнила упоение от его прикосновений, растекающийся по венам жар и любопытство, которое заставляло мысли то и дело возвращаться к нему.
Эти мужчины полностью завладели ее мыслями, и Сигна подошла к открытому окну, чтобы остудить разгоряченную кожу. Что с ней не так? Ей полагается думать о лорде Уэйкфилде. Если она понравится такому джентльмену, ей будет обеспечено место в обществе, хорошее окружение и жизнь, полная пышных, веселых балов. Да, именно об этом она и должна думать. Не о поздних свиданиях с Сайлесом и полуночных играх со смертью. Нужно взять себя в руки.
Вместо этого Сигна решила сосредоточиться на насущных делах – проникнуть в дела Хоторнов и увидеть, что ей удастся обнаружить. Или узнать что-то, что сможет помочь спасти Блайт.
– На самом деле, это за Перси охотятся девушки. Сегодня он помогал мне учиться танцевать, когда вошел ваш отец. Прости, если вмешиваюсь не в свое дело, но я здесь уже несколько недель и начинаю ясно понимать, что эти двое не ладят между собой.
Блайт вцепилась в простыни, и Сигна перестала дышать, гадая, не слишком ли далеко зашла. Она вспомнила чувство, когда Элиза и Диана набросились с расспросами, желая получить сплетни, которые могли бы пересказать любому слушателю. Со стороны Блайт было бы глупо поверить, что Сигна – девушка, которую она едва знала, – не сделает того же. Но Сигна и не думала сплетничать. А хотела только одного – спасти кузину, поэтому нужно собрать недостающие детали и решить эту головоломку.