Он схватил ее за руки и с наигранным восторгом взглянул ей прямо в глаза.
— Вы тоже так считаете? Значит, вы одобряете меня?
— Но в чем, скажите…
— Всю свою жизнь я служил ради денег, но теперь, когда я узнал, как вы относитесь к службе, с этим навсегда покончено. Этот поход будет последним для меня.
Он замолчал. Последовала долгая пауза.
— Когда мой брат унаследует трон своего отца в Касале, — наконец сказала она, — ему потребуется такой друг, как вы, мессер Карманьола.
— А вам, мадонна, а вам?
Она задумчиво взглянула на него и слегка улыбнулась. Он был недурен собою, храбр и щегольски одет — настоящий рыцарь ее мечты, — а она была столь одинока, беззащитна и так нуждалась в дружеской поддержке, чтобы преодолеть выпавшие на ее долю испытания.
Она высвободила свою руку из его ладони и коснулась своими тонкими пальцами его золотистых кудрей.
— А разве нет? — чуть дрожащим голосом проговорила она. — Неужели нет?
— Мадонна, если вы не отвергаете меня, я всегда буду служить только вам, и никому другому. О Валерия!
Он схватил ее руку и горячо поцеловал. Она поспешила отдернуть ее и чуть отодвинулась от него. Этот поцелуй и чересчур смелое обращение к ней по имени слегка испугали ее.
— Карманьола, друг мой…
— Да, мадонна, ваш друг, и даже более чем друг.
— Разве мы можем быть более чем друзьями?
— Конечно! Я ваш верный рыцарь, мадонна. Я стал им с того самого турнира в Милане, когда вы возложили на меня пальмовый венок. И теперь я с радостью иду в битву, чтобы сражаться за вас, и, если необходимо, с легким сердцем умру, чтобы доказать вам свою преданность.
— Как ловко вы все это говорите! Наверняка я была не первой королевой турнира, возлагавшей на вас венок за победу. С другими вы вели себя так же смело?
— О, как жестоко с вашей стороны так отзываться обо мне! — вскричал он, словно терзаемый нестерпимыми муками. — Прекрасная Валерия, я сейчас рухну у ваших ног.
— Мой нос, синьор, чересчур длинноват, чтобы всерьез отнестись к вашему комплименту! — насмешливо ответила она, однако внимательное ухо Карманьолы уловило нотку нежности в ее голосе, глаза принцессы стали влажными.
— Вы столь же стремительны в ухаживании, как и на арене. Вы слишком бесшабашны, синьор.
— Я солдат, мадонна, и не лишен недостатков. Но я наберусь терпения, если вы велите мне, Валерия. Но когда мы будем в Касале…
Он запнулся, подыскивая слова, и она постаралась воспользоваться возникшей паузой, чтобы остановить его словоизлияния.
— Не стоит говорить о том, что еще не свершилось. Это приносит неудачу. Лучше наш разговор отложить… на потом.
— И что тогда? — перехватило у него дыхание. — Тогда что?
— Я ведь сказала, что не надо загадывать наперед. Ему показалось, что он услышал от нее то, чего хотел.
— Что ж, я не стану искушать судьбу; я не осмелюсь, Валерия. Я буду ждать, терпеливо ждать, — закончил Карманьола, и она не стала разочаровывать его.
С тех пор каждую свободную от строительных забот минуту Карманьола старался находиться возле Валерии, настойчиво ухаживая за ней. Белларион же все эти дни пребывал в мрачном расположении духа и проводил их в своем шатре с захваченным из Милана томиком Вегеция 111 в руках.
На сооружение плавучего моста через Сезию ушло целых полторы недели вместо одной, как планировалось первоначально, и вот, накануне праздника всех святых 112, Карманьола в сопровождении Валерии и ее брата явился к Беллариону и сообщил, что все работы закончены, пятьдесят человек находятся на узком полуострове, разделяющем обе реки, и завтра утром армию можно будет переправить на другую сторону.
— При том условии, — заметил Белларион, — что ваш мост просуществует до утра.
— То есть как просуществует до утра? — набычился Карманьола, раздраженный замечанием Беллариона. — Что вы имеете в виду?
Белларион усмехнулся и отложил в сторону книгу, чтение которой прервал визит Карманьолы и его спутников.
— Спросите себя сами, кому может помешать этот мост, — сказал он.
— Будь я на вашем месте, я непременно задал бы себе такой вопрос, прежде чем начал бы возиться с ним.
— Вы, конечно, имеете в виду маркиза Теодоро. Но как он узнает о мосте, если он заперся в Верчелли, в восьми милях отсюда?
Жуткие крики, донесшиеся до них со стороны междуречья, послужили ответом на его вопрос. А последовавшие за ними отрывистые команды, лязганье оружия, глухие удары и победные возгласы не оставили никаких сомнений в том, что там происходит.
Секунду Карманьола стоял неподвижно, в ярости сжимая и разжимая кулаки. Затем, издав нечленораздельное восклицание, он бросился прочь из шатра, и Валерия последовала за ним вместе со своим братом, напоследок метнув в Беллариона испепеляющий взгляд.
Белларион не спеша накинул на плечи плащ, вышел наружу и направился через редкую рощицу, возле которой был разбит его шатер, и далее вдоль реки к тому месту, где велось строительство моста.
Там, помимо Карманьолы, принцессы Валерии и ее брата, он увидел горсточку солдат — все, что осталось от отряда, посланного Карманьолой на другую сторону реки час назад. Остальные были взяты в плен или погибли. Последним, кто вернулся с другой стороны и, призывая в свидетели всех святых, что их предали, спрыгнул с моста прямо к ногам Беллариона, был командир отряда Беллуно, легковозбудимый и склонный к преувеличениям, как все неаполитанцы.
Через речную гладь до них долетел топот бегущих ног, на противоположном берегу замаячили едва различимые в сгущающихся сумерках фигуры людей и застучали по дереву топоры.
— И как только Теодоро удалось узнать о мосте! А, Карманьола? — прокомментировал происходящее Белларион и откровенно рассмеялся.
— Черт побери, вы еще издеваетесь надо мной! — накинулся было на него Карманьола, но в следующую секунду, возвысив голос, велел немедленно позвать сюда арбалетчиков. Трое или четверо солдат со всех ног бросились исполнять приказание, а Валерия резко повернулась к стоявшему рядом с ней Беллариону.
— Что тут смешного? — почти выкрикнула она, и ее голос дрожал от гнева, досады и плохо скрытого недоверия, так что все вокруг замолчали, ожидая его ответа.
— Ничто человеческое мне не чуждо, синьора, в том числе и злорадство.
— О Боже! Как вы можете радоваться успеху врага, уничтожившего результаты трудов стольких дней? Значит, вы знали! — обвиняюще воскликнула она. — Знали о том, что сегодня вечером мост будет разрушен. Вы сами утверждали это. Откуда вам было известно? Откуда?
— На что вы намекаете, мадонна? — в ужасе вскричал Карманьола, которому, несмотря на всю его неприязнь к Беллариону, и в голову не приходило, что тот может вести двойную игру.
— На то, что я безмозглый чурбан, — с иронией пояснил ему Белларион.
Но тут вмешался Беллуно, не успевший еще остыть после своего бесславного поражения и бегства.
— Мадонна имеет в виду отнюдь не это, — заявил он. — Она хочет сказать, что вы продали нас Теодоро Монферратскому.
— Вы согласны с ней, Беллуно? — внезапно изменившимся тоном спросил Белларион, и Беллуно показалось, что у него по коже пробежал мороз. — Говорите же! Я могу простить оговорку синьоры, но от своих солдат я всегда требую ясного и точного ответа.
Беллуно отличался храбростью и упрямством. И, когда ему удалось справиться со своим страхом в достаточной степени, чтобы показать всем, что он ничуть не испугался, он угрюмо произнес:
— Нас, очевидно, предали.
— Очевидно? С чего это вдруг? — вновь сменил интонацию Белларион, разговаривая теперь с Беллуно так, словно перед ним стоял нашкодивший, невежественный и ленивый ученик. — Неужели вы столь не способны к делу, которым зарабатываете себе на жизнь, Беллуно? Может быть, вы решили, что такой опытный солдат, как маркиз Теодоро, забудет разослать по окрестностям разведчиков, которые будут доносить ему о каждом движении противника? Если все это действительно так, то я вынужден буду подумать о том, чтобы сместить вас с командирской должности.
— Вы хотите сказать, что предвидели такие действия со стороны Теодоро? — вступился за Беллуно Карманьола, считая, что нападки на подчиненного косвенным образом касаются и его начальника.
— Я хочу сказать, что любой дурак мог предвидеть их. Маркиз Теодоро поступил точно так, как и должен был поступить. Он позволил вам потратить время, материалы и усилия на постройку моста, а затем неожиданным нападением разрушил его.
— Почему же вы не сказали об этом десять дней назад?
— Почему? — с удивлением переспросил Белларион, радуясь в душе, что из-за темноты никто не видит выражения его лица. — Да потому, что я не люблю спорить по-пустому с теми, кто способен учиться только на собственных ошибках.
— И это все, что вы можете ответить нам? — вновь вмешалась принцесса. — Неужели вы решились пожертвовать усилиями стольких людей и даже целым отрядом солдат только для того, чтобы доказать синьору Карманьоле его оплошность? И вы хотите, чтобы мы поверили этому?
— Клянусь, он принимает нас за простаков! — вскипел Карманьола.
Но Беллариона не так-то просто было вывести из себя.
— У меня были и другие причины, — спокойно ответил он, — о которых вы, как я вижу, даже не догадываетесь. Чтобы добраться до Карпиньяно, нашей армии потребуется два, а может быть, и все три дня. Конный отряд, отправленный из Верчелли, сможет доехать туда за несколько часов; следовательно, если бы Теодоро узнал, что мы двинулись к Карпиньяно, он успел бы уничтожить мост задолго до нашего появления там. Именно этого я больше всего боялся до тех пор, пока не убедился, что активность, которую вы развернули при сооружении моста, усыпила бдительность Теодоро. Мы завтра же выступаем к Карпиньяно, и теперь я могу не опасаться за судьбу моста там: когда всадники Теодоро захотят разрушить его, они натолкнутся на тысячу солдат заградительного отряда Штоффеля, и вполне вероятно, что ему удастся захватить диверсантов в плен, компенсировав, таким образом, сегодняшние потери.