Между тем в 1915 году в Париже был создан и политический орган, призванный возглавить борьбу за независимость Чехии и Словакии, – Чешско-Словацкий Национальный Совет (ЧСНС). Председателем его стал профессор философии Пражского университета Т. Г. Масарик. Совет взял на себя представительство интересов всех чехов и словаков перед странами Антанты.
Февральская революция 1917 года открыла перед чехословацким национальным движением новые перспективы. Если ранее Императорское Правительство России относилось к идее обретения Чехией государственной независимости достаточно настороженно, то теперь Временное Правительство безоговорочно признало «братское революционное движение чехов против империализма Габсбургов». В России было создано Отделение ЧСНС, а 16 мая из Франции в Петроград приехал профессор Масарик. Положительно был решен и вопрос о новых чешских формированиях. В апреле 1917 года в составе бригады был создан 3-й Чешско-Словацкий стрелковый полк и началось формирование 4-го.
Между тем бурный рост чехословацких частей или, как их называли неофициально, «легионов», происходил на фоне прогрессирующего развала русской армии. Временное Правительство готовилось начать в июле общее наступление, надеясь, что громкая победа оздоровит обстановку. При этом Чешско-Словацкой бригаде, вместе с русскими ударными батальонами, отводилась особая роль. Командование надеялось, что они своим порывом сумеют увлечь колеблющиеся и малонадежные русские пехотные части.
2 июня части Чешско-Словацкой бригады были переданы в распоряжение командира XLIX-го армейского корпуса генерала В. И. Селивачева. Бригада еще не успела закончить формирование и имела в своих трех полках всего 3 530 штыков. Но дух чешских добровольцев был очень высок: их поддерживала мысль, что впервые со времен сражения на Белой горе в 1620 году они пойдут отдельной национальной частью в открытый бой за освобождение своей родины. И атака 19 июня 1917 года стала настоящим триумфом чешского оружия. Это сражение получило впоследствии в чешской истории наименование «Битва под Зборовом».
В 9 часов утра 19 июня все части бригады разом выскочили из окопов и бросились вперед. Натиск чехов был таким дружным и стремительным, что противостоящие им австрийцы несколько замешкались, и это решило дело. Через 10 минут вся первая линия вражеских окопов была уже в руках чехов. Не останавливаясь, они немедленно атаковали вторую и третью линии и, наконец, ворвались и на позиции артиллерии. Через полчаса позиции австрийских войск были полностью прорваны, и начальники участков тщетно выпрашивали у командиров соседних русских частей резервы для развития этого ошеломляющего успеха. Русские войска пошли вперед с большой неохотой, и тактический успех не удалось превратить в настоящую победу. Уже изрядно потрепанным чешским ротам пришлось закрепляться на достигнутых позициях и отражать вражеские контратаки. И все же трофеями чехов в этот день стали 15 неприятельских орудий и 3 150 пленных; часть пленных, оказавшихся их земляками, немедленно изъявила желание вступить в ряды победоносных чешских полков. Потери бригады – до 1 000 человек выбывшими из строя, из них 190 убитых и умерших от ран.
В этот день Гайда все время был в гуще боя, находясь в первых рядах атакующих. Еще при выдвижении на позицию, 15 июня, он был назначен временно командующим 1-м батальоном 2-го Чешско-Словацкого полка, а когда в ходе атаки части перемешались, он по собственной инициативе принял командование всем 2-м Чешско-Словацким полком и своими умелыми действиями во многом способствовал успеху. За этот бой Гайда был награжден орденом Святого Георгия IV-й степени, а солдаты присудили ему дополнительно популярную в это время награду: Георгиевский Крест с лавровой ветвью на ленте. После Зборова Гайда стал признанным героем Чешских легионов. 30 июня 1917 года он был официально назначен временно командующим 2-м Чешско-Словацким стрелковым полком.
Однако вскоре разразился скандал: в штаб Чешской бригады из Сербского корпуса прибыли бумаги, в которых Гайда обвинялся в самозванном присвоении чина капитана и звания военного врача. В результате он был снят с командования полком и некоторое время находился под следствием. Гайда все отрицал, заявляя, что нужные документы просто утеряны. Начальство склонно было не придавать этому делу слишком большого значения, однако властный характер Гайды, его неуживчивость и крайний индивидуализм успели создать ему в рядах легионов немало врагов, которые теперь с готовностью ухватились за эти обвинения. Вообще ситуация, когда за громким подвигом следовал не менее громкий конфликт с начальством и уход со всех заслуженных постов, не раз потом повторялась в жизни Гайды. Лишь 3 ноября 1917 года дело было прекращено с официальным заявлением, что в действиях Гайды не усматривается корыстных мотивов. Фактически скандал просто замяли.
Блестящая победа у Зборова побудила русское командование ускорить дальнейшее формирование чехословацких частей. Собственно, принципиальное согласие на это Ставка дала еще 5 мая, теперь эти планы стали обретать реальность. Во всех лагерях военнопленных была развернута усиленная агитация; на волне национального подъема пленные чехи и словаки тысячами записывались в новые части. В результате уже существующая бригада, в которую добавили новосформированный 4-й полк, была преобразована в 1-ю Чешско-Словацкую «Гуситскую» стрелковую дивизию. Затем приступили к формированию 2-й дивизии – создавались кадры еще четырех полков, а также две отдельные инженерные роты, две артиллерийские и запасная бригады. Причем задачу формирования и руководства – политического, а вскоре и военного – чехословацкими частями все более брало в свои руки «Отделение ЧСНС в России», которое чехи часто называли просто «Отбочка» (отделение). Русская Ставка, заметно терявшая реальную власть в войсках, чаще всего без возражений выполняла рекомендации «Отбочки», а русский командный состав постепенно становился не более чем техническим исполнителем решений.
Наконец, 26 сентября 1917 года начальник Штаба Верховного Главнокомандующего генерал Н. Н. Духонин официально объявил о создании Чешско-Словацкого корпуса. 15 октября командующим корпусом был назначен генерал В. Н. Шокоров. Общая численность корпуса достигала уже 30 000 человек, его Штаб располагался в Киеве.
Командование корпуса и Отделение ЧСНС не собиралось останавливаться на этом, планировалось развертывание 3-й дивизии. Но все планы нарушил большевицкий переворот. Придя к власти, большевики тут же запретили новые национальные формирования, резонно видя в них потенциально враждебную для себя силу. Перед Масариком встали насущные вопросы: как выбраться из России самому и как вывезти отсюда уже сформированные части. Оберегая корпус от развала, Отделение ЧСНС 15 января 1918 года объявило его «составной частью чехословацкого войска, состоящего в ведении Верховного Главнокомандования Франции». Масарику удалось договориться с представителями Франции, что корпус полностью переходит на содержание союзников. Одновременно Масарик объявил о строгом нейтралитете чехословаков в разгорающейся Гражданской войне и полном невмешательстве их в русские дела. В частности, он отклонил все предложения генерала М. В. Алексеева об участии чешских частей в любых акциях против захвативших власть большевиков.
18 февраля Масарик заявил членам «Отбочки», что принципиально решен вопрос о переброске чешского корпуса на Западный фронт. Путь для этого был избран через всю Сибирь и Владивосток, поскольку Архангельский порт замерз до мая. Считая на этом свою миссию выполненной (а также, по-видимому, опасаясь за свою безопасность), Масарик в начале марта поспешил уехать из России в США.
Между тем, 8 февраля в Киев вступили большевицкие войска под командованием бывшего подполковника М. А. Муравьева, выбив из города части Украинской Центральной Рады. Чехи оставались безучастными зрителями этих боев.
Но 3 марта в Брест-Литовске был подписан мирный договор, и в соответствии с его условиями, под предлогом поддержки Центральной Рады, на Украину хлынули немецкие войска. Многочисленные красногвардейские отряды, возглавляемые теперь В. А. Антоновым-Овсеенко, были практически небоеспособны и не могли оказать наступающим никакого сопротивления. Чехи, таким образом, попали из огня да в полымя. Их дивизиям, в конце февраля пешим порядком выступившим из Киева, надо было срочно добывать себе железнодорожные составы, при этом особое значение для них приобретал железнодорожный узел Бахмач. В результате, чтобы не попасть в руки к немцам, частям корпуса пришлось совместно с Красной Гвардией (а это было очень сомнительным подспорьем) принимать арьергардный бой. Сражение у Бахмача продолжалось с 7 по 13 марта 1918 года. Со стороны чехов в этих боях приняли участие части 4-го, 6-го и 7-го полков, и им удалось приостановить продвижение передовых частей врага. Для немцев такое внезапное организованное сопротивление оказалось неприятной неожиданностью, и они поспешили заключить с чехами перемирие на три дня.
Теперь перед чешским командованием вставала задача всеми правдами и неправдами добыть за эти дни подвижной состав. «Врагами» на этот раз оказались не немцы, а красные командиры всех уровней, которые, разумеется, мечтали, чтобы чехи и дальше проливали свою кровь, прикрывая беспорядочное бегство их отрядов. И с новой задачей чешским командирам вполне удалось справиться, причем особенным хладнокровием и дипломатическими способностями отличился недавно присоединившийся к корпусу Генерального Штаба подполковник Б. Ф. Ушаков, вскоре получивший должность начальника Штаба 2-й Чешско-Словацкой дивизии.
Вечером 13 марта последние чешские части погрузились в вагоны, и их эшелоны под видом составов с ранеными немедленно двинулись в сторону Курска. Антонов-Овсеенко рвал и метал, обвиняя чехов в предательстве, но поделать ничего не мог. Гайда не принимал участия в этих боях, вплоть до марта 1918 года он был прикомандирован к штабу 2-й дивизии, оставаясь фактически без должности.