Вывод чехов с фронта был ускорен и окончанием Первой мировой войны. После победы над австро-германцами и объявления о создании независимой Чехословакии дальнейшие жертвы представлялись чехам ненужными, и весь корпус потребовал немедленной отправки на родину. После долгих усилий союзному командованию удалось уговорить чехов остаться и взять на себя охрану тыловых коммуникаций – Транссибирской железнодорожной магистрали. Как показало недалекое будущее, наверное, было бы лучше, если бы их сразу отправили домой…
Еще одним важным событием стал государственный переворот, произошедший в Омске в ночь на 18 ноября: власть Директории была свергнута и вместо нее Советом Министров был избран Верховный Правитель – адмирал А. В. Колчак. На фронте, по авторитетному свидетельству генерала Петрова, к известию о перевороте вначале отнеслись с нескрываемым удивлением. Как сторонники, так и противники свергнутой власти лишь в один голос говорили: «Нашли время!» Важнейшей задачей командиров в этих обстоятельствах было удержать спокойствие в частях на фронте, исключить всякую агитацию, как «за», так и «против».
Это неопределенное положение причудливым образом отразилось и на судьбе Каппеля. В самый день переворота прежний Верховный Главнокомандующий генерал Болдырев, объезжая с инспекционной поездкой фронт, прибыл в расположение частей Симбирской группы, чтобы лично поздравить Каппеля с производством в генерал-майоры. Производство это было вполне заслуженным, однако Владимиру Оскаровичу не раз потом аукнулось то, в какой обстановке оно свершилось: слишком многие интриганы пытались представить его эсеровским ставленником. Ответ же самого Каппеля на это известие передает Вырыпаев: «Я был бы более рад, если бы мне вместо производства прислали из резерва батальон пехоты!»
Тогда же на запрос, что делает в его войсках отряд члена Учредительного Собрания эсера Фортунатова, Владимир Оскарович просто ответил: «Ведет успешную боевую работу на фронте». И не в меру ретивые тыловые начальники должны были оставить корнета Фортунатова в покое. Вообще, Каппель никогда не давал в обиду своих добровольцев, каких бы политических воззрений они ни придерживались. Главным и единственным его критерием в этом отношении была верность Родине и готовность отдать жизнь за нее.
В конце ноября – декабре 1918 года генерал Каппель с частями своей группы, которая все чаще именовалась в оперативных документах «Сводным корпусом генерала Каппеля», продолжал медленно отступать вдоль Волго-Бугульминской железной дороги на Уфу, временами нанося красным короткие контрудары. Сил у него явно не хватало: части практически не получали пополнений, снабжение было чрезвычайно скудным; если в начале октября в Симбирской группе насчитывалось до 12 тысяч человек, то за два месяца число это сократилось до 3 тысяч, а к концу декабря «корпус» представлял собою лишь небольшие осколки прежних частей.
Выпал глубокий снег, начались морозы, в частях не хватало теплой одежды и появилось много обмороженных. Лишь с середины декабря начали выходить на фронт долгожданные подкрепления – пять полков из состава 6-й, 11-й и 12-й Уральских стрелковых дивизий. Но первые бои оказались для них неудачными, так что основную тяжесть пришлось вновь брать на себя корпусу Каппеля.
31 декабря после долгих упорных боев Уфа была оставлена. Одновременно с этим 1 января 1919 года на этом направлении была образована Западная Армия генерала М. В. Ханжина. В ее состав вошли 2-й Уфимский корпус, преобразованный из войск бывшей Камской группы, 3-й и 6-й Уральские армейские корпуса. Общее командование над всеми частями, действующими в районе Уфы, принял командующий 6-м Уральским корпусом генерал Сукин, а части корпуса Каппеля, смененные, наконец, в начале нового года, стали отводиться в тыл, в город Курган, для пополнения и реорганизации.
Поскольку реальная численность корпуса составляла менее четверти от положенной по штату, командованием Западной Армии разрабатывались планы сведения всех его пехотных частей в один Волжский стрелковый полк в составе 1-го Самарского, 2-го Казанского и 3-го Симбирского батальонов. Позже остановились на новом проекте, в соответствии с которым части корпуса сводились в 8-ю Волжскую стрелковую дивизию в составе стрелковых полков: Самарского, Казанского, Симбирского и Волжского. Приказ об этом был подготовлен и, возможно, даже подписан 31 декабря 1918 года или 1 января 1919-го.
Однако уже 3 января вышел приказ Верховного Правителя и Верховного Главнокомандующего, который определял структуру образуемой Западной Армии уже совершенно иначе. В пункте 4 нового приказа предписывалось:
« 1-й Волжский Армейский корпус образовать из трех отдельных стрелковых бригад двухполкового состава каждая:
а) 1-й Отдельной Стрелковой Самарской – из Особой Самарской бригады;
б) 2-й Отдельной Стрелковой Казанской – из 7-й Стрелковой Казанской дивизии;
в) 3-й Отдельной Стрелковой Симбир ской – из частей 6-й Стрелковой Симбирской дивизии».
Подобное резкое изменение планов можно объяснить лишь тем, что приблизительно в эти же дни генерал Каппель был вызван в Омск и имел личную встречу с адмиралом Колчаком. Известно, что окружение Верховного Правителя заранее настраивало его против Каппеля. Но при личной встрече все недоразумения быстро рассеялись, и Владимир Оскарович произвел на адмирала самое лучшее впечатление. По-видимому, тогда же ему удалось убедить Колчака всемерно использовать кадры волжских добровольцев для развертывания новых частей.
В результате Волжский корпус был выведен из состава Западной Армии и назначен в резерв Верховного Командования для нанесения в дальнейшем ударов на главных направлениях. Соответственно на формирование корпуса было предписано обратить особое внимание. Так, заботы о его снабжении взяла на себя британская военная миссия генерала А. Нокса, и все части корпуса получили добротное, единообразное английское обмундирование.
27 февраля 1919 года входившие в состав Волжского корпуса бригады приказано было развернуть в дивизии трехполкового состава, и к маю корпус принял следующий вид: три дивизии, каждая из трех стрелковых полков, егерского батальона, кавалерийского и инженерного дивизионов, легкого артиллерийского дивизиона (из двух батарей) и одной гаубичной батареи; сверх того в корпус входили тяжелая батарея, кавалерийская бригада и кадровая (запасная) бригада. Начальниками дивизий в корпусе стали: 1-й Самарской – полковник Имшенецкий, 3-й Симбирской – полковник Подрядчик, 13-й Казанской – полковник Перхуров; все трое вскоре были произведены в генералы. Командиром Волжской кавалерийской бригады был полковник Нечаев, а начальником Штаба корпуса вскоре был назначен Генерального Штаба полковник Барышников.
На самом деле, однако, бо́льшая часть всех этих реорганизаций осталась лишь на бумаге. Стрелковые полки, входившие в состав корпуса в декабре 1918 года, продолжали состоять в нем в своем прежнем виде и к маю 1919-го, переменив лишь свои номера и названия.
Повис в воздухе и один из самых существенных вопросов – о пополнении частей личным составом. Ветераны Волжского корпуса намекали, что это могло быть следствием недоброжелательства и интриг со стороны Ставки в Омске и едва ли не лично начальника Штаба Верховного Главнокомандующего генерала Д. А. Лебедева. На наш взгляд, однако, все было гораздо проще и обыденнее. Еще до решения о развертывании и пополнении Волжского корпуса в Ставке уже были выработаны основные принципы комплектования действующих частей. Согласно им, вся территория Сибири и Урала была разделена на «корпусные округа», к которым были «приписаны» сражающиеся на фронте корпуса, так что все мобилизованные в данном районе прямиком направлялись в «свой» корпус. Тогда для корпуса Каппеля такого района, разумеется, не выделили. Позднее, когда было решено корпус все же разворачивать, для его пополнения пообещали выделить часть мобилизованных из районов Сибирской Армии. Но 4 марта 1919 года Сибирская, а за нею и Западная Армии перешли в решительное и успешное наступление. Все мобилизованные при этом, разумеется, направлялись в первую очередь в действующие части на восполнение потерь. Ставка же, по существу, пустила дело пополнения Волжского корпуса на самотек, и в результате этот нерешенный вопрос превратился в своеобразную «мину замедленного действия», которая должна была взорваться в самый неподходящий момент.
К тревогам о судьбе корпуса у его командующего в это время прибавились еще и личные переживания. С начала Гражданской войны жена Владимира Оскаровича с детьми проживала в Перми у своих родителей. По данным, появившимся позднее в эмигрантской литературе, летом 1918 года, когда стало известно, что Каппель возглавил отряд Народной Армии, его жена была взята местными комиссарами в заложники и увезена вглубь России. Весть об этом Владимиру Оскаровичу принесли старики Строльманы, которые после освобождения Перми перебрались вместе с внуками к зятю в город Курган. Каппель, конечно, был очень рад увидеть своих детей живыми и невредимыми, но с этого времени его не покидала тревога за судьбу жены.
Хватало и служебных волнений. Уже в апреле из частей формирующегося корпуса был выделен отряд в полторы тысячи человек при четырех орудиях под командованием полковника Н. П. Сахарова для подавления большевицкого восстания в городе Кустанае. Отряду удалось освободить этот город лишь 10 апреля, после двух дней упорных боев. Одновременно из состава 1-й Самарской дивизии один полк с батареей и кавалерийским эскадроном был отправлен в командировку в Сибирь для борьбы с партизанами, где он и находился в течение четырех последующих месяцев.
Лишь в середине апреля дело с пополнениями для корпуса сдвинулось, наконец, с мертвой точки, однако вместо мобилизованных Каппелю прислали военнопленных красноармейцев, захваченных во время весеннего наступления. Вообще говоря, пополнение частей за счет военнопленных было в годы Гражданской войны обычным явлением, но одно дело, когда за счет пленных пополняют лишь текущую убыль (когда таких людей попадает по два-три человека в роту, они постоянно находятся на виду у старых добровольцев и постепенно в ходе боев переучиваются, воспринимая дух своей новой части); здесь же части больше чем на три четверти оказались разбавленными бывшими красноармейцами, а старые добровольческие кадры совершенно растворились в сырой и подчас враждебной массе и больше уже не могли определя