Вслед за Дутовым в Омск прибыл товарищ председателя Комуча И. М. Брушвит. По возвращении в Самару он 9 августа выступил на заседании Комитета со следующим докладом: «Дутов первое время вел себя довольно скромно. Но впоследствии он заявил: в Самаре нет ничего серьезного. Войско возглавлено совдепами. По этим соображениям им выделена активная часть казачества для ликвидации Самарского Комитета. Он просит включения казачества в Сибирскую Республику. Доклад Дутова был встречен неблагоприятно. Тем не менее, он имел несколько конфиденциальных бесед с Гришиным-Алмазовым».
Август – сентябрь 1918 года характеризовался попытками Оренбуржцев взять Орск – последний неподконтрольный белым центр на территории Войска. С переменным успехом шли бои и на Ташкентском фронте. По взятии Орска Дутов планировал развить наступление на Актюбинск и ликвидировать весь южный фронт. Однако последнее могло быть достигнуто лишь в случае полного освобождения от красных всего Туркестана, для чего, учитывая колоссальную площадь этого региона, были необходимы весьма значительные силы. Такая задача была для Оренбуржцев непосильной, а на какую-либо стороннюю помощь рассчитывать не приходилось. Вопрос со взятием Орска затянулся до самого конца сентября 1918 года, а уже в начале октября в связи с неудачами Комуча в Поволжьи на севере образовался Бузулукский фронт, ставший главным для Оренбуржцев.
По политическим пристрастиям лета 1918 года Дутова можно отнести к либеральному лагерю. Лишь 12 августа Дутов на фоне развивавшегося конфликта с Комучем пошел на беспрецедентный шаг – автономизацию территории Войска. Автономизация делала Дутова более независимым в конфликте. Тем не менее, зависимость от Самары в отношении боеприпасов и продовольствия не позволяла Атаману полностью порвать с Комучем.
На основе доклада Брушвита, видимо, уже 13 августа в Оренбург из Самары была отправлена телеграмма о лишении Дутова всех полномочий Комуча и командирован член Комуча В. В. Подвицкий с целью подчинить непокорный регион самарскому правительству. «Эти действия Комитета, – писал Дутов, – носят явно оскорбительный, вызывающий характер, и, тем не менее, не приходится ставить остро вопроса, ибо как раз в это время большевики перешли в наступление, и опять потребовались патроны и снаряды». Положение Дутова было очень непрочным и в самом Войске, где стала формироваться оппозиция, наиболее ярко проявившая себя во второй половине 1918 года.
По мнению одного из современников, для Дутова участники Тургайского похода были своими людьми; в дальнейшем именно они, представлявшие собой и до похода элиту офицерского корпуса Оренбургского Войска, оказались во главе антибольшевицкого движения в регионе. Дутову повезло – руководителями казаков-повстанцев были, в большинстве своем, безвестные обер-офицеры, которые не могли соперничать с заслуженными штаб-офицерами– «тургайцами» с академическим образованием. В то же время в отсутствие Дутова в рядах повстанцев успела сложиться своя элита, не желавшая терять власть с возвращением «отсидевшегося» в Тургае Атамана. Самим ходом событий весны – лета 1918 года были заложены предпосылки раскола внутри антибольшевицкого лагеря в Оренбургском Войске.
В сентябре в ходе работы 3-го Чрезвычайного Войскового Круга имели место противоречия между одним из лидеров повстанцев, Атаманом 1-го военного округа полковником К. Л. Каргиным, избранным в период нахождения Дутова в Тургайском походе временно исполняющим должность Войскового Атамана, и сторонниками Дутова; впоследствии Каргин активно участвовал в подготовке заговора против Дутова.
Одним из наиболее ярких примеров оппозиционных настроений была деятельность есаула Ф. А. Богданова, 2 июля первым вступившего в освобожденный Оренбург, а теперь не побоявшегося открыто выступить против войсковой администрации. Уже 17 июля в органе оренбургской организации РСДРП (меньшевиков), газете «Рабочее Утро», он и два его сослуживца написали: «Нас не знают, нас не оценили, нас забыли, но напрасно: потомки оценят нашу работу, о нашем страдании и скитании знают многие наши боевые соратники… Получившие овации при торжественной встрече не набрались мужества указать фамилии истинных героев, а фигурируют фамилии, которые абсолютно не участвовали во взятии города Оренбурга и не принимали никакого участия в свержении советской власти…» В открытом письме, опубликованном в той же газете, Богданов утверждал: «Я – воин, но за политикою зорко слежу, когда есть возможность, и всегда правильно оценивал создавшуюся политическую обстановку. В том и беда, что я не вижу в наших володеях [128] сильных политиков… Вы пишете, что мы дрались под лозунгом: “Вся власть Учредительному Собранию и за восстановление Войскового Правительства”. Я Вам скажу от чистого казачьего сердца: “За Учредительное Собрание”, это верно, но за восстановление старого Войскового Правительства, да еще скажите – за Атамана Дутова, – нет, за это бороться я казаков не призывал. Да я и не знал даже, что еще где-то существует Войсковое Правительство. 29 апреля 1918 года по взятии стан[ции] Донгуз я лично послал делегата разыскивать Атамана Дутова с просьбою о помощи, но помощь эта пришла 20 июня в станицу Ильинскую, когда я с полком уже был в Оренбурге; так помощи в нужный момент и не дождался, а она была бы очень нужна». Публикации Богданова внесли определенный раскол в войско и способствовали охлаждению между Комучем и Дутовым.
3 октября на заседании Круга был поднят вопрос о деятельности Богданова. Председатель военной комиссии Круга полковник Л. Н. Доможиров сделал доклад о поведении есаула, причем было принято решение дело передать в Войсковое правительство. Богданов обвинялся в том, что: «1) он не исполнил приказания командующего фронтом генерала Красноярцева, 2) также не исполнил приказания Войскового Атамана генерала Дутова, 3) выступил в газете “Рабочее Утро” со статьей, оскорбляющей офицеров и Войсковое Правительство, 4) самовольно наименовал командуемый им полк “4 левобережным полком Архипа Богданова” [129] и 5) представил самого себя к производству в чин полковника за подвиги, которые произведенным подробным дознанием не подтвердились». Богданов пытался оправдываться и доказывать свою невиновность по всем пунктам обвинения за исключением третьего. Думается, оппозиция Богданова не случайность, а лишь наиболее яркое проявление внутреннего раскола в руководстве Оренбургского казачества. В начале 1919 года, после потери Оренбурга и территории 1-го военного округа, позиции бывших повстанцев, происходивших в основном из этого округа, серьезно ослабли.
С целью как можно скорее ликвидировать партизанщину, а заодно и ослабить оппозицию бывших повстанцев, Дутов предпринимает удачную попытку унификации существующих казачьих частей с целью создания в перспективе собственной казачьей армии, на которую можно было бы всецело положиться.
Сохранилось расписание ежедневной работы Александра Ильича. Его рабочий день начинался в 8 утра и продолжался не менее двенадцати часов практически без перерыва. Дутов был доступен для простых людей – любой мог придти к Атаману со своими вопросами или проблемами. В то же время автор многих недоброжелательных оценок деятельности Дутова, С. А. Щепихин, отмечал, что «к этому времени относится и переход Дутова к сибаритизму: вагон-салон (бывший Столыпина), отдельный поезд, охрана, конвой, повар и метрессы. Так это завелось с Самары и сопровождало Дутова до смерти…»
А. И. Дутов принял участие в работе открывшегося в Уфе 8 сентября 1918 года Государственного Совещания, целью которого было создание единой власти на неподконтрольной большевикам территории. Небезынтересно, что делегацию Временного Сибирского Правительства в Уфе помимо караула Народной Армии Комуча встречал караул Оренбургских казаков – судя по всему, Дутов хотел лишний раз подчеркнуть свою приверженность политическому курсу Омска. Дутова избрали членом Совета Старейшин Совещания и председателем казачьей фракции.
Атаман выступил лишь один раз, 12 сентября, с секретным сообщением о тяжелом положении на фронте, причем подчеркнул необходимость создания единого командования и центральной власти. Впрочем, как считал генерал В. Г. Болдырев, Дутов лишь пугал обстановкой на фронте. Требования казачьих представителей сводились к следующему:
«1. На Совещании должна быть создана верховная всероссийская власть, главными задачами которой являются создание единой русской армии, восстановление внешнего фронта для доведения войны до конца и восстановление порядка внутренней и экономической жизни в стране;
2. Верховная всероссийская власть должна быть вручена трем лицам, которые для текущей работы формируют кабинет министров;
3. Власть должна формироваться не по признаку партийности, а по признакам персонального авторитета и проникновенности идеей государственности и патриотизма;
4. Верховная всероссийская власть действует в обстановке полной деловой самостоятельности, независимости и ответственности перед Всероссийским Учредительным Собранием нового созыва;
5. При решении вопросов общегосударственного значения, связанных с существованием и самостоятельностью Российского государства (вопросы войны и мира), верховная всероссийская власть должна созывать Государственное Совещание, решения которого для нее обязательны;
6. Состав Государственного Совещания определяется настоящим Совещанием;
7. Верховная всероссийская власть должна принять меры к скорейшему созыву полноправного Всероссийского Учредительного Собрания, которому должна принадлежать вся власть в стране».
Ни сам Дутов, ни другие представители Войска не подписали 23 сентября Акт об образовании всероссийской верховной власти. Председательствовавший на Совещании Н. Д. Авксентьев в этот день заявил: «Я должен довести до сведения Высокого Собрания, что здесь нет подписи представителей Оренбургского Казачьего Войска, каковые по экстренным обстоятельствам положения дел на фронте должны были отбыть ранее, не дождавшись окончания Государственного Совещания. Я полномочен заявить, что подписи свои они дадут дополнительно». Судя по всему, это обещание так и не было выполнено и все произошедшее весьма похоже на хитрый ход Дутова, стремившегося сохранить за собой свободу маневра. Если необходимость возвращения Дутова в Войско могла быть действительно продиктована оперативными соображениями, то отзыв других представителей этими соображениями объясняться никак не может.