В результате измены башкир на стыке Западной и Оренбургской Армий образовался разрыв, которым не замедлили воспользоваться красные. Впоследствии для прикрытия разрыва на левом фланге Западной Армии была образована Южная группа под командованием генерала П. А. Белова (Г. А. Виттекопфа).
11 февраля в Челябинске прошло совещание высшего военного руководства Восточного фронта, на котором обсуждался стратегический план предстоявших операций. На совещании присутствовали Верховный Правитель и Верховный Главнокомандующий адмирал Колчак, Командующий Сибирской Армией генерал Р. Гайда, Командующий Западной Армией генерал М. В. Ханжин, Командующий Оренбургской Армией генерал Дутов и два начальника Штабов Армий – генералы Б. П. Богословский и С. А. Щепихин. На совещании Колчак потребовал от Командующих Армиями перейти в общее наступление в начале марта, не дожидаясь полной готовности армий и тыла, однако определенного решения о направлении главного удара вынесено не было, т. к. каждый из командующих отстаивал приоритет своего фронта. В целом февральское совещание не имело значительных результатов, поскольку все Командующие Армиями – и Гайда, и Ханжин, и Дутов – имели свои собственные планы действий и руководствовались ими без должной координации с соседями. Ситуация осложнялась постоянным соперничеством между соседями: Гайдой и Ханжиным, Ханжиным и Дутовым, причем Ханжин явно интриговал перед Ставкой против оренбургского Атамана.
Неудачи на фронте привели к тому, что моральный дух казачьих частей резко понизился, начался самовольный уход по домам и переходы на сторону красных. Это явление было вызвано также значительным переутомлением войск в результате продолжительных боев и милиционным характером комплектования частей. Для повышения боевого духа частей Атаману Дутову пришлось осуществить ряд преобразований в войсках (были расформированы ненадежные части, укреплена дисциплина), что дало положительный результат.
В начале марта на фронте Западной Армии началось наступление, конечной целью которого должно было стать занятие Москвы. Уже 13 марта была взята Уфа. Эти успехи в марте стали сказываться и на положении всего левого фланга Восточного фронта. 18 марта началось одновременное наступление частей Южной группы Западной Армии и Отдельной Оренбургской Армии.
Еще 13 февраля на заседании Совета министров в Омске было постановлено учредить должность Главного Начальника Оренбургского края с подчинением ему Оренбургской губернии (без Троицкого и Челябинского уездов), а также Кустанайского и Актюбинского уездов Тургайской области. Вопрос о включении в край Троицкого и Челябинского уездов был предоставлен на усмотрение командования. Начальником края с правами генерал-губернатора был назначен Дутов. Учитывая отступление армии Дутова, подчиненная ему территория Оренбургской губернии была минимальной (фактически только часть Орского и Верхнеуральский уезды). Кроме того, на Атамана было возложено и без того слишком много обязанностей, в связи с чем он в течение месяца не мог приступить к работе на своем новом посту, которая нашла свое отражение в основном в нескольких записках и воззваниях по национальному вопросу.
С апреля Дутов уже фактически не командовал Отдельной Оренбургской Армией, а занимался политической деятельностью. С 7 апреля до самого расформирования Армии его замещал (с небольшим перерывом с 18 по 25 апреля) начальник Штаба Армии генерал А. Н. Вагин. Таким образом, Атамана вряд ли уместно обвинять в каких-либо боевых неудачах этого периода – он к ним уже не имел никакого отношения.
9 апреля Дутов приехал в Омск. В своем официальном интервью он связывал приезд с военными вопросами, вопросами о новых границах Оренбургского края, взаимоотношениях с башкирами и киргизами, обсеменении полей в связи с неурожаем 1918 года. Уже на следующий день с целью заручиться поддержкой союзников он встретился с командующим союзными войсками в Сибири французским генералом М. Жаненом. 11 апреля Дутов посетил Войсковую управу и Войсковой штаб Сибирского Казачьего Войска, 13-го присутствовал на панихиде по генералу Л. Г. Корнилову. Можно предположить, что в Омске Дутов в своих целях широко использовал доверительное отношение к нему Верховного Правителя. За активное участие в омской политической жизни Дутов был охарактеризован помощником начальника Штаба Верховного Главнокомандующего, генералом бароном А. П. Будбергом, как человек, «везде сующий свой нос».
По мнению корреспондента газеты «Сибирская Речь», впервые беседовавшего с Дутовым еще летом 1918 года, за прошедшие с тех пор месяцы «генерал заметно изменился. Усталость, утомление разлиты в его чертах. Морщины вокруг губ наметились глубже и резче. Только глаза – черные и блестящие по-прежнему [–] горят железной волей и удалью».
Небезынтересны суждения Дутова о положении Отдельной Оренбургской Армии и фронта в целом: «Теперь наше положение в военном смысле безусловно прочное, устойчивое. Нами уже пережиты тяжелые мгновения, они не повторятся теперь!.. Сейчас (начало апреля 1919 года. – А. Г.) мои части находятся в соприкосновении с красными уже в пяти-десяти верстах за Орском… Красные бегут как только могут и успевают бежать… Нет сомнения… в том, что большевистское царствование заканчивается… с каждым шагом вперед нашей армии крепнет положение нашего правительства и растет к нему доверие… А доверие к нему и сейчас огромное в населении!
– Когда же будем в Москве, генерал? – спрашиваю я, прощаясь с ним.
– В августе? – невольно спрашиваю я.
– Да, в августе мы будем в Москве! – твердо повторяет генерал А. И. Дутов».
Подобные безответственные заявления, сколь бы провокационными ни были вопросы журналистов, недопустимы для крупных политических и военных деятелей. Разумеется, на фоне весеннего наступления можно было быть оптимистом, но Дутов несомненно знал и истинное положение на фронте и в тылу, нехватку талантливых военачальников, проблемы с подготовленными резервами и снабжением. Почему же он позволял себе такие высказывания?! Вряд ли это может объясняться одним лишь стремлением успокоить население. Ведь уже через два месяца после интервью ответ Дутова казался смехотворным. Речь идет или о преднамеренной фальсификации интервью журналистом, что маловероятно, или о крайней недальновидности Атамана.
23 мая Отдельная Оренбургская Армия была переформирована в Южную. Ставка, видимо, осознала невозможность самостоятельной борьбы казачьей конницы без поддержки армейской пехоты (конница не могла штурмовать укрепленные районы в полосе железной дороги, а военные действия были привязаны именно к ней) и создала «смешанную» армию со значительной долей оренбургских казаков (свыше 45%). Дутов был освобожден от должности Командующего Армией и указом Верховного Правителя назначен на пост Походного Атамана всех Казачьих Войск и генерал-инспектора кавалерии, оставаясь при этом Атаманом Оренбургского Казачьего Войска.
27 мая Дутов приступил к исполнению своих новых обязанностей. Первоначально его Штаб был расположен в Екатеринбурге, однако позднее был перенесен в Омск. Должность Походного Атамана и инспектора кавалерии считалась чуть ли не почетной отставкой, однако, скорее всего, Колчак стремился просто зафиксировать не совсем понятный статус Дутова, уже давно находившегося в Омске – ведь обычно Командующие Армиями находились при своих войсках, а не в столице. Дополнительным стимулом послужило расформирование Отдельной Оренбургской Армии.
Не только Дутов пользовался поддержкой Колчака, но и самому Верховному Правителю была весьма полезна поддержка такого авторитетного военного и государственного деятеля, каким к лету 1919 года, безусловно, был Александр Ильич. Есть сведения о том, что Дутов 29 мая выехал в Екатеринбург и далее в Пермь, чтобы выяснить обстановку накануне визита туда Колчака для урегулирования серьезного конфликта с Командующим Сибирской Армией генералом Р. Гайдой. Накануне своего визита в Пермь Колчак рассматривал самые разные варианты решения этого конфликта, вплоть до силового, для чего взял с собой в поездку конвой Верховного Правителя и приказал привести в состояние повышенной боеготовности находившийся в Екатеринбурге батальон охраны Ставки. Судя по всему, для мирного решения вопроса и сохранения престижа верховной власти Колчаку и потребовалось содействие Дутова в переговорах с Гайдой. Колчак посетил Пермь в ночь на 1 июня, видимо, на следующий день после приезда Александра Ильича. Оренбургский Атаман принял участие в переговорах с Гайдой, даже просил Колчака за мятежного генерала, чем способствовал компромиссному выходу из сложившейся ситуации. И в дальнейшем Дутов по неясным пока причинам поддерживал Гайду в различных вопросах.
2 июня Колчак, Дутов и Гайда выехали из Перми в Екатеринбург, где к ним присоединился генерал М. К. Дитерихс, а 4 июня прибыли в Омск. В том же месяце Дутов отправился в инспекторскую поездку по Казачьим Войскам Дальнего Востока, где руководил борьбой с партизанским движением. 12 августа он возвратился из поездки и уже 14 августа принял участие в организованном казаками в Омске торжественном обеде в честь союзников-чехословаков. Дутов и другие видные деятели казачества произносили речи. Мемуарист записал: «На душе грустно было. Веет что-то большевизмом». 19 августа в Омске открылась Чрезвычайная конференция представителей девяти Казачьих Войск (Уральского, Оренбургского, Сибирского, Семиреченского, Енисейского, Иркутского, Забайкальского, Амурского и Уссурийского) под председательством генерала Иванова-Ринова; почетным председателем был избран Дутов.
2 сентября Александр Ильич по поручению Верховного Правителя отбыл на фронт в сопровождении конвойного взвода, Атаманского дивизиона, штаб-офицера для поручений и двух ординарцев. 6 сентября он вместе с Верховным Правителем, главой Британской военной миссии в Сибири генералом А. Ноксом и некоторыми министрами омского правительства посетил 3-ю Армию. По возвращении в Омск 15 сентября Дутов принимал участие в заседании Совета Верховного Правителя, – коллегиального органа при