Не менее насущной была реформа в армии. И здесь Дитерихс за короткий срок успел сделать довольно многое. Во-первых, благодаря авторитету в войсках ему удалось добиться определенного паритета между «каппелевцами» и «семеновцами», не давая при этом преимущества ни одной из групп, и тем самым притушить соперничество, вновь вспыхнувшее было в дни «недоворота». Во-вторых, все части, изрядно поредевшие в дни боев под Хабаровском, были свернуты в более мелкие единицы, в соответствии с их численным составом.
Но далее последовал целый шквал переименований. Белоповстанческая Армия была переименована в «Приамурскую Земскую Рать», а Дитерихс, как ее Главнокомандующий, стал называться «Воеводой Земской Рати». Корпуса были переименованы в рати, полки – в отряды, батальоны – в дружины. Соответственно, все они получили новые наименования. «Земская Рать» теперь была разделена на четыре «Рати» или «Группы»: Поволжскую Рать генерала Молчанова, Сибирскую (стрелковую) Рать генерала Смолина, Сибирскую Казачью Рать генерала Бородина и Дальневосточную Рать генерала Глебова. Если Дитерихс, подыскивая для воинских частей и соединений «древнерусские» термины, надеялся, что в ряды «ратей» мощным потоком хлынут новые добровольцы, то в этом он ошибся. Зато новые названия, несомненно, до крайности затруднили текущую работу штабов и ведение деловой переписки.
Однако все затеянные преобразования и внедрение новой идеологии могли дать результат лишь с течением времени. А его у Дитерихса как раз и не было.
На Вашингтонской конференции в январе 1922 года Япония под давлением Соединенных Штатов дала обязательство вывести свои войска из Приморья, и 24 июня японское правительство объявило сроки намечаемой эвакуации. Вся территория Приморья была разделена на три «зоны эвакуации»: 1-я – от станции Свиягино до Никольска-Уссурийского, должна была быть эвакуирована в сентябре; 2-я – от Никольска-Уссурийского до станции Угольная – в октябре, и 3-я зона – непосредственно город Владивосток – в ноябре 1922 года.
Было ясно, что только присутствие японских войск сдерживало красных от немедленного наступления на Приморье. По поручению Дитерихса владивостокский городской голова генерал А. И. Андогский ездил в Токио с просьбой отменить эвакуацию или, по крайней мере, перенести ее на более поздний срок; но эти переговоры закончились безрезультатно. Так что теперь к началу сентября надо было ожидать вторжения с севера.
26 августа генерал Дитерихс с Полевым Штабом переехал в Никольск-Уссурийск, чтобы быть поближе к будущему театру военных действий. На 1 сентября Земская Рать насчитывала в своих рядах 7 315 бойцов при 22 орудиях и 3 бронепоездах. Поволжская Группа генерала Молчанова (2 835 человек при 8 орудиях) была сосредоточена в Никольске-Уссурийском с тем, чтобы принять Спасский район, как только его покинут японцы. Сибирская Группа генерала Смолина (1 450 человек и 7 орудий) перемещалась в Гродековский район для очистки от партизан Приханкалья, затем она должна была поддержать Молчанова. Сибирская Казачья Группа генерала Бородина (1 230 человек и 3 орудия) действовала против партизанской базы в Анучино, а Дальневосточная Казачья Группа генерала Глебова (1 800 человек, 4 орудия) – против Сучана. Пограничная стража и Железнодорожная бригада с бронепоездами охраняли железную дорогу.
3 сентября 1922 года последние японские эшелоны ушли из 1-й зоны эвакуации во Владивосток. Соответственно Штаб Воеводы считал 4 сентября датой начала своего последнего похода.
Генерал Дитерихс все еще рассчитывал на чудо, он надеялся поднять русских людей на борьбу с большевиками под лозунгом «За Веру, Царя и Отечество!» И он требовал от окружающих той действенной жертвенности, которую ощущал в себе. Правитель планировал ряд крестьянских съездов, намереваясь зажечь боевым духом приморских крестьян и казаков. Был объявлен призыв военнообязанных в Никольске и Владивостоке; предполагалось, что призывники будут экипированы на средства городского самоуправления. Молодежь из учебных заведений подлежала призыву в первую очередь. Города должны были создать у себя самооборону, чтобы ею можно было заменить воинские части, несущие охрану в тылу. Одновременно в городах был объявлен сбор средств на нужды армии.
Воевода надеялся, что его Земская Рать, пополненная бойцами всенародного ополчения, усилится настолько, что сможет от обороны перейти к наступлению. Но очень скоро он осознал, что призывы его падают в пустоту. Никто и ничем не хотел жертвовать. Владивосток, ставший за последние годы городом спекулянтов, дал в армию всего 160 человек, да и то часть из них пришлось отлавливать прямо на улицах. Никольск дал 200 человек, причем ни одеть, ни снабдить их города не смогли. Учащиеся и вообще интеллигенция при известии о призыве ринулись не на фронт, а как можно дальше от него – в полосу отчуждения КВЖД. Собранная самоохрана была ненадежна, часть ее откровенно сочувствовала большевикам. Те немногие дружинники, которые попали в армию, не столько усилили, сколько ослабили боевые части. И, наконец, как только стало известно о сборе средств, городские самоуправления начали активное обсуждение… как получше уклониться от своих обязанностей!
Была и еще одна проблема, имеющая для армии жизненное значение: в частях катастрофически не хватало винтовочных патронов. Между тем их запасы имелись на складах Владивостока, находившихся в ведении японцев. Дитерихс неоднократно обращался к японскому командованию с просьбой открыть эти склады и выдать патроны русским войскам. Но ни оружия, ни боеприпасов от японцев получено не было, и в течение всей последней кампании русские части в отношении патронов сидели «на голодном пайке».
Раздражение действиями японцев было у Дитерихса столь велико, что вылилось в не слишком продуманную демонстрацию. По оставлении японцами Спасска Правитель 5 сентября лично приехал в этот город. По словам очевидцев, «растроганный, со слезами на глазах, Воевода припал к “освобожденной от интервентов русской земле”, после чего тут же произнес перед толпой встречавших его официальных лиц и народа речь на эту тему». Этот жест вызвал недоумение даже у многих его ближайших сподвижников.
Противник Земской Рати, Народно-Революционная Армия ДВР, также деятельно готовилась к открытию боевых действий, в первой линии на станциях Иман и Уссури сосредоточив 2-ю Приамурскую стрелковую дивизию: 4 640 штыков, 450 сабель, 20 орудий и 151 пулемет при трех самолетах и четырех бронепоездах. Для гарантированной победы эти силы считались недостаточными, однако проблема резервов всегда решалась в НРА ДВР очень просто и надежно: в армию этого «независимого государства» по мере необходимости передавались из Иркутска части 5-й армии РККА. И теперь из Забайкалья были переброшены 104-я бригада 35-й стрелковой дивизии, переименованная в 1-ю Забайкальскую стрелковую дивизию НРА, а также отдельная кавбригада. Таким образом НРА разом увеличилась на 5 000 штыков и сабель, 143 пулемета и 18 орудий. На должность Главнокомандующего 15 августа 1922 был прислан из Москвы И. П. Уборевич.
В качестве поддержки НРА располагала в тылу белых мощной сетью партизанских отрядов. Не полагаясь на одну только «самодеятельность масс», командование НРА еще в дни перемирия отправило «партизанить» несколько батальонов регулярных войск с артиллерией. Вследствие малочисленности белых сил партизаны являлись в сельской местности хозяевами положения. Они жили за счет местного населения и зачастую вели себя, как бандиты. Впрочем, красными партизанами часто именовали себя и самые настоящие китайские и корейские бандиты – хунхузы: руководители партизанского движения охотно принимали помощь подобных «интернационалистов»…
Дитерихс, готовясь к открытию военных действий, в свою очередь рассчитывал на белых партизан, так называемую Амурскую военную организацию. Штаб Земской Рати надеялся, что они своими действиями смогут прервать движение по железной дороге и не допустить переброски красных частей в Приморье. Но белые партизаны были слишком слабы, чтобы реально помешать воинским переброскам. Если бы все это происходило год назад, когда барон Унгерн действительно мог угрожать Забайкалью! Но то время было безвозвратно упущено. Теперь же красные отлично подготовились к последнему броску, и у Земской Рати просто не оставалось никаких шансов.
Спрашивается, зачем же в этих условиях Дитерихсу вообще надо было давать сражение, идти на заведомо напрасные жертвы? Единственное сравнение, которое напрашивается в данном случае, – сражение русских кораблей «Варяг» и «Кореец» с японской эскадрой в порту Чемульпо 27 января 1904 года. Нужно ли было тогда капитану В. А. Рудневу принимать заведомо неравный бой? Не проще ли было сразу затопить и взорвать корабли и тем сберечь жизни многих матросов? На что он рассчитывал – получить за свой подвиг «белый крестик»? Или что подвиг «Варяга» потом непременно прославят в песнях? Нет, просто он не мог иначе. И точно также не могли иначе генералы Дитерихс, Молчанов, Смолин, солдаты и офицеры Земской Рати. Они вовсе не были самоубийцами и не желали гибнуть понапрасну. Но Земская Рать была истинной носительницей традиций Российской Императорской Армии и потому не могла уйти, не приняв последнего боя, пусть даже в самых тяжелых и неравных условиях.
Первые схватки на реке Уссури разгорелись 6 сентября. Для овладения железнодорожным мостом через реку из состава Поволжской Рати был выделен специальный отряд генерала Никитина численностью 1 300 штыков и 500 сабель при 4 орудиях. В двухдневном встречном бою он отбросил красные части прикрытия, но на подходе к мосту встретил превосходящие силы врага и должен был повернуть обратно. Мост остался цел, и путь для красных бронепоездов на юг был открыт.
Вторая половина сентября прошла в отдельных мелких стычках: обе стороны накапливали силы. К 1 октября Поволжская Рать Молчанова полностью сосредоточилась в Спасске и 6 октября предприняла новую попытку перейти в наступление, завершившуюся встречным боем у станции Свиягино. Хотя к вечеру Молчанову удалось потеснить красных, но решающего успеха достичь не удалось, а потери в частях оказались довольно значительными. Учитывая все это, Молчанов решил не продолжать бой, а отойти назад на заранее подготовленные позиции Спасского укрепленного района.