Напомнили ему старорусское: “Ляжем костьми за Русь!” Но тут же и слова генерала Гурко: “Вы говорите – ляжем костьми? Но мне нужно, чтобы пали костьми не вы, а турки!” Необходимость достижения [успеха] “малой кровью”, которая может быть только при умелом водительстве войск их начальниками.
Требования, предъявляемые к офицерам, качества, которыми они должны были обладать, оказались чрезвычайно огромными и тяжелыми. Д. Незнамов стал понимать и ценить Офицера.
Говорилось о состоянии военной науки в России. Тут было не все благополучно, хотя урок русско-японской войны и не прошел даром. Нужно непрерывное развитие творческой мысли: не только учет опыта на победах и поражениях, но и проникновение в будущее, создание новых методов и способов в ведении боев и сражений…
Для Д. Незнамова было над чем серьезно задуматься, и в размышлениях о слышанных разговорах он приходил к заключению, что ведение войны не есть чисто техническое дело, но [оно] и чрезвычайно глубоко связано с психологией бойцов и их развитием, а среди них и главным образом – начальников, офицеров. Он стал понимать, что военное дело – не просто ремесло, а искусство.
Генерал Незнамов говорил: “Я не поставлю удовлетворительной отметки за пассивное решение задачи”. Подполковник Марков утверждал, что при пассивном выполнении задач и даже при полумерах невозможен решительный успех: чаще это приводит к неуспеху и лишнему пролитию крови. Воинские качества: дисциплинированность, мужество, храбрость и другие – сами по себе для начальников не являются абсолютно ценными качествами; дисциплина должна быть сопряжена с разумностью, мужество – с силой воли и силой влияния на подчиненных, храбрость должна быть активной и должна быть связана с инициативой…
Об активной храбрости, основанной на проявлениях инициативы, разговор был особенно серьезен. Высказывалось убеждение, что она легко может перейти в партизанство, даже помимо воли и сознания начальника… Ставилась дилемма: активная храбрость-партизанство или пассивное регулярство. Подполковник Марков высказывался горячо за предпочтение активной храбрости, однако подчиненной общей задаче. “Чаще активное партизанство предпочтительней пассивного регулярства”, – говорил он. Он утверждал, что регулярство очень часто создает и покрывает безответственность начальников. Приводились десятки примеров, когда “пассивное регулярство” приводило в лучшем случае к сохранению положения, а “активное партизанство” – к большим успехам».
Добавим, что правильность своих теоретических представлений Маркову пришлось в скором времени проверять на практике, на полях сражений Великой и Гражданской войн.
Сергею Леонидовичу не удалось в полной мере проявить свой талант военного ученого и преподавателя. Началась Первая мировая война, и вместе с новыми испытаниями для России – открылась новая страница его жизни. В первые месяцы войны Марков отправился в Действующую Армию, не предполагая, что ему уже никогда не суждено будет вернуться к полноценной преподавательской деятельности и что последние четыре года своей жизни он проведет почти целиком на фронтах двух войн.
Уже 22 сентября 1914 года Марков был назначен начальником отделения Управления генерал-квартирмейстера Штаба Главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта, ровно через месяц – начальником Штаба 19-й пехотной дивизии IX-й армии. В ее составе с 28 по 30 октября он участвовал в блокаде крепости Перемышль, а с 30 октября по 26 ноября – в боях на Карпатах в районе Дуклинских проходов. «За отличия в боях в указанный период полковник Марков представлен мною к награждению мечами к ордену Святой Анны 2-й степени», – написал в дополнении к послужному списку Маркова начальник дивизии генерал Г. Ф. Янушевский.
7 декабря 1914 года Сергей Леонидович принял должность начальника Штаба 4-й стрелковой бригады генерала Антона Ивановича Деникина, которая носила название «Железной» и позднее была развернута в дивизию. О назначении Маркова Антон Иванович писал впоследствии: «Приехал он к нам в бригаду никому не известный и нежданный: я просил штаб армии о назначении другого. Приехал и с места заявил, что только что перенес небольшую операцию, пока нездоров, ездить верхом не может и поэтому на позицию не поедет. Я поморщился, штабные переглянулись. К нашей “запорожской сечи”, очевидно, не подойдет – “профессор”…
Выехал я со штабом к стрелкам, которые вели горячий бой впереди города Фриштана. Сближение с противником большое, сильный огонь. Вдруг нас покрыло очередью шрапнели.
Что такое? К цепи совершенно открыто подъезжает в огромной колымаге, запряженной парой лошадей, Марков – веселый, задорно смеющийся:
– Скучно стало дома. Приехал посмотреть, что тут делается…
С этого дня лед растаял, и Марков занял настоящее место в семье “железной” дивизии».
Марков как начальник Штаба поражал неутомимой энергией, живостью, быстротой ориентировки и смелостью планов. 15 января 1915 года Высочайшим приказом ему был пожалован орден Святого Владимира III-й степени, 5 февраля – мечи к имеющемуся ордену Святой Анны II-й степени.
В феврале 1915 года Марков вступил во временное командование 13-м стрелковым Генерал-Фельдмаршала Великого Князя Николая Николаевича полком. Деникин писал о времени принятия Марковым полка: «Вспоминаю тяжелое для бригады время – февраль 1915 г. в Карпатах… Бригада, выдвинутая далеко вперед, полукольцом окружена командующими высотами противника, с которых ведут огонь даже по одиночным людям. Положение невыносимое, тяжкие потери, нет никаких выгод в оставлении для нас на этих позициях, но… соседняя 14-я пехотная дивизия доносит в высший штаб: “кровь стынет в жилах, когда подумаешь, что мы оставим позицию и впоследствии придется брать вновь те высоты, которые стоили нам потоков крови…” И я остаюсь. Положение, однако, настолько серьезное, что требует большой близости к войскам; полевой штаб переношу на позицию – в деревню Творильню. …В такую трудную минуту тяжело ранен ружейной пулей командир 13-го стрелкового полка, полковник Гамбурцев, входя на крыльцо штабного дома. Все штабные офицеры выбиты, некому заменить. Я хожу мрачный из угла в угол маленькой хаты. Поднялся Марков.
– Ваше Превосходительство, дайте мне 13-й полк.
– Голубчик, пожалуйста, очень рад!
У меня у самого мелькала эта мысль. Но стеснялся предложить Маркову, чтобы он не подумал, что я хочу устранить его от штаба. С тех пор со своим славным полком Марков шел от одной победы к другой. …Он не жил, а горел в сплошном порыве».
За бой под Творильней в июле 1915 года Марков получил орден Святого Георгия IV-й степени, а в августе этого же года последовало награждение доблестного офицера Георгиевским оружием. Он сам водил в атаки полк, воодушевляя солдат своей исключительной смелостью. Солдаты подчас боялись горячего командира (Марков был «страшенным ругателем»), но в то же время обожали за храбрость, прямоту и справедливость. Марков никогда не нуждался в повторении приказа об атаке, наступал и преследовал противника с удалью, с увлечением, не раз, как под Журавином и Чарторыйском, теряя связь со своей дивизией, забираясь в тыл противника, прославив себя и свой 13-й стрелковый полк.
Но по горькой иронии Ставка девять месяцев не утверждала Сергея Леонидовича в должности. О назначении командиром полка было объявлено Высочайшим приказом только 22 сентября 1915 года. Причиной была «мертвая линия» старшинства – в кандидатских списках на принятие командования полком Марков стоял во втором десятке.
Генерал Деникин писал в рапорте в Штаб VIII-й армии с просьбой утвердить своего подчиненного в должности командира полка еще 15 мая: «Доблестный штаб-офицер этот слился, сроднился с полком и, проявляя большое личное мужество и искусство, неизменно ведет полк к славе.
Оборона Творильни, тяжкие бои за овладение высотой 771 (март, район Журавина), лихое преследование австрийцев до Бережков (там же), двукратное овладение высотой 783 (март – апрель, район Яблоково) и, наконец, бои с 6 мая в районе Тамановище составляют такой актив полка и его командира, с которым нельзя не считаться».
Переживания и настроение Маркова в эти тяжелые месяцы войны хорошо передает его личное ходатайство о своем утверждении в должности на имя начальника Штаба Верховного Главнокомандующего генерала Н. Н. Янушкевича, которое Сергей Леонидович написал в июне 1915 года: «…Хорош ли я или плох как командир, судить, конечно, не мне, но месяцы войны, бои, в которых я водил полк вперед, еще более тяжелые бои, когда обстоятельства заставляли нас отходить, сделали больше, чем годы мирного времени – я и полк слились в одно целое, мне дорог каждый стрелок, каждый юноша-прапорщик. …Я не считаю себя нравственно вправе уходить из полка опять в штаб дивизии. Особенно это трудно сделать теперь, когда в полку до 40 человек некомплекта офицеров, когда наличные офицеры почти исключительно прапорщики, готовые умереть, но требующие руководства на каждом шагу, когда чинов от старых кадровых стрелков осталось в полку десятка два-три.
Ввиду изложенного, я прошу как милости и высшей награды утверждения меня командиром славного 13-го стрелкового имени Августейшего отца Верховного Главнокомандующего [полка]. Пусть это утверждение, если [54] Промыслу угодно будет, [станет] моим смертным приговором, но я чувствую всем своим существованием, что сделать так надо для пользы полка, а значит, и общего дела…
Трудно вообще писать о себе, еще труднее что-либо просить для себя. Мне будет больно, если Вы посмотрите на это письмо, как на способ обогнать товарищей. Бог с ними, никого я не хочу обскакивать и обгонять, в эти дни не до карьеры. Здесь постоянно ходишь по краю могилы и твердо знаешь, что не имеешь легкой карьеры. В последние бои я давно приговорил себя к мысли умереть в рядах полка, которым руковожу уже почти 4 месяца войны, честь и слава стрелкам, близким моему сердцу».
Марков действительно никогда не берег себя, всегда действовал дерзко и неожиданно. Во время Луцкой операции в начале сентября 1915 года он, командуя левой колонной дивизии, прорвал фронт австрийцев и утратил связь с остальными частями. Вспоминая этот момент, Деникин писал, что уже потерял надежду вновь увидеть Маркова: «Австрийцы замкнули линию. Целый день не было никаких известий. Наступил вечер. Встревоженный участью 13-го полка, я выехал к высокому обрыву, наблюдая цепи противника и безмолвную даль. Вдруг, издалека, из густого леса, в глубоком тылу австрийцев раздались бравурные звуки полкового марша 13-го стрелкового полка. Отлегло от сердца.