Добровольческая Армия уходила… Куда? Никто не знал и не мог знать. Каждое утро Офицерский полк выступал походным порядком в авангарде Армии, и всегда впереди Сергей Леонидович «в белой высокой папахе, черной куртке с белыми генеральскими погонами и брюках и сапогах русского фасона». Резкие русские черты лица и такая же резкая характерная речь – на слова генерал не скупился…
21 февраля под селением Лежанка на границе Ставропольской губернии полк выдержал первый серьезный бой, имевший огромное нравственное значение для Добровольческой Армии. Марковцы показали, что лучший способ разбить большевиков – решительно наступать, не останавливаясь перед естественными преградами. Имея силы в два полка 39-й пехотной дивизии при двух батареях и защищая мост через реку Средний Егорлык интенсивным артиллерийским огнем, большевики не ожидали, что Марковцы, наступавшие длинной цепью, бросятся прямо в реку (1-я рота) и, не останавливаясь, – далее вперед. В этот момент генерал Марков атаковал мост со 2-й ротой, и скоро офицеры уже были на другом берегу реки. Марков наступал с головным взводом по дороге к селу за бегущими красными. Затем он отдал приказание: 1-й роте продолжать преследование противника по ведущей от моста улице села; 3-й роте обходить село справа; 2-й и 4-й – слева.Увидев, что офицеры собирают пленных, он закричал: «Пленными не заниматься. Ни минуты задержки. Вперед!»
Через несколько минут Лежанка была в руках белых. На площади к генералу Маркову подвели пленных артиллеристов, среди них был командир батареи. Офицеры видели, что генерал Марков был вне себя от гнева, и слышали его возбужденный голос: «Ты не капитан! Расстрелять!» Но подъехал генерал Корнилов: «Сергей Леонидович! Офицер не может быть расстрелян без суда». – «Предать суду!» (на следующий день над пленными офицерами состоялся суд. Так как их преступление – служба у большевиков – было очевидно, их не оправдали, но… простили и включили в состав Добровольческой Армии).
В этом бою большевиков было убито 540 человек, Офицерский полк потерял убитыми четырех человек и нескольких ранеными. Незначительные потери, огромный успех первого боя и восторг, испытываемый офицерами перед своим командиром, влили во всех уверенность в дальнейших успехах. Патронов в бою было израсходовано мало, а добыто огромное количество.
Скоро Добровольческая Армия вошла в пределы Кубанской Области, делая до 30 верст в день. Первый серьезный и жестокий бой здесь пришлось выдержать при взятии станции Выселки на железной дороге Тихорецкая – Екатеринодар. Партизанский полк ночной атакой 2 марта не смог взять станции, и 3 марта до рассвета на помощь выступил отряд генерала Маркова: Офицерский полк, Техническая рота и 1-я батарея с приданным батальоном Корниловцев. После короткого рукопашного боя красные были опрокинуты, но затем с помощью резервов снова перешли в наступление. При поддержке конницы есаула Власова (численностью около сорока шашек; сам ее командир был убит, атакуя красных матросов) цепь Офицерского полка кинулась в контратаку. Батарея подавила пулеметный огонь и заставила красный бронепоезд укрыться за зданиями поселка, а затем поспешно уйти в сторону Тихорецкой. Красные бежали, попадая под огонь обошедшей станцию офицерской роты.
Части Добровольческой Армии понесли при взятии станции большие потери. Марков был вне себя. К нему не обращались с вопросами о случайных пленных, а священнику, просившему о помиловании «заблудших», он ответил: «Ступайте, батюшка! Здесь вам нечего делать».
После ночного отдыха в Выселках и близлежащей станице Суворовской отряд генерала Маркова 4 марта выступил вдоль железной дороги на Екатеринодар. Вскоре, после перехода отрядом речки Малеванной и небольшого отдыха на разъезде Козырьки, Марков приказал на ходу разворачиваться в боевой порядок: в его отряде знали, что главные силы Армии в это время ведут наступление на станицу Кореновскую. Атакой, возглавленной самим Сергеем Леонидовичем, станица была взята. Этому предшествовали два символичных разговора, дающие хорошее представление о численности Добровольческой Армии и ее обеспеченности боеприпасами.
В расположение 1-й батареи, находившейся при Офицерском полку, приехал генерал Корнилов. Он взошел на бугор – наблюдательный пункт батареи – и потребовал позвать генерала Маркова.
«Как у вас на левом фланге?» – спросил Корнилов.
«Я послал туда подкрепление», – ответил Марков.
«Сколько?»
«Семь человек и пулеметы, а когда понадобится, сам отправлюсь туда с конными. Кроме того, у меня еще в резерве Техническая рота…»
А перейдя в передовые цепи, Сергей Леонидович первым делом «обычным бодрым голосом» спросил офицеров:
«Жарко?»
«Жара, Ваше Превосходительство! Патронов нет!» – ответило сразу несколько человек.
«Вот нашли чем утешить! В обозе их тоже нет. По сколько?» – все так же весело спросил он.
«Десять – пятнадцать – двадцать…» – вразнобой ответили ему.
«Ну, это еще неплохо. Вот если останутся одни штыки, то будет хуже».
Потери в частях Армии были весьма большими. Офицерский полк потерял до 130 человек (в том числе 30 убитых). Техническая рота – 20 человек (7 убитых). Юнкерский батальон – до 50 человек (8 убитых). 1-я батарея – одного человека убитым и нескольких ранеными. Большие потери были и в других частях. Выяснилось, насколько сильный противник противостоял Добровольцам под Кореновской: со стороны большевиков в бою участвовало 10 000 человек с двумя бронепоездами и артиллерией. И все же задача взять Кореновскую во что бы то ни стало (иначе невозможно было идти дальше к Екатеринодару, находившемуся уже в 70 верстах), была выполнена.
В марте Добровольческая Армия, окруженная врагом со всех сторон, вела почти ежедневные бои, и в каждом отличался своей доблестью полк Маркова: вслед за взятием станции Выселки и Кореновской следовали: 7–8 марта – переправа с боем через реку Лабу у станицы Некрасовской, 9 марта – бой у станицы Филипповской, а 10 марта генерал Марков со своими подчиненными спас положение при переправе через реку Белую. Перед каждым боем Сергей Леонидович, в неизменной белой папахе, с нагайкой в руке, появлялся перед своими «рядовыми офицерами». «Здравствуйте, мои друзья», – было излюбленным его приветствием. В отдаваемых приказаниях он был резок, в вопросах выполнения их – требователен. В боях появлялся неожиданно на самых ответственных участках и брал на себя руководство. Добровольцы верили своему командиру, повинуясь одному его слову, и не существовало для них преград, которых нельзя было преодолеть, когда Сергей Леонидович вел их в бой.
Одно из доказательств тому – беспримерный переход Офицерского полка под станицей Ново-Дмитриевской, движение на которую было предпринято 15 марта с целью соединения с отрядом Кубанского Правительства, покинувшего Екатеринодар под натиском красных. Этому походу из аула Шенджий противилась сама погода: проливной дождь, затем ветер, снег, выпавший почти по колено, и мороз привели к тому, что промокшие люди стали покрываться ледяной коркой. Около двух часов пополудни вся местность была покрыта белым саваном, а потом сильный ветер закрутил такую пургу, что с трудом можно было наблюдать спину впереди идущего соратника. При каждой остановке колеса орудий и зарядных ящиков вмерзали в землю. Лошади падали одна за другой. Неимоверно тяжело было идти людям…
Остановка. Генерал Марков подбежал ко 2-й роте: «Пустяки! Держитесь! Не впервые ведь! Все вы молодые, здоровые, сильные! Придет время, когда Родина оценит вашу службу».
Около пяти часов вечера марковцы подошли к речке Черной. Мост был найден посреди разлившейся реки, ставшей шириной шагов в пятьдесят. Но то, что преграждало путь армии, не было похоже на реку – это было серое месиво из воды и снега, быстро текущее. Сергей Леонидович возбужденно сказал: «Не подыхать же здесь в такую погоду!» – и отдал приказание шедшей впереди 1-й роте на крупах лошадей переезжать на ту сторону реки. Глубина доходила до брюха коней, на мосту – до колена, далее – снова до брюха. Когда головной 3-й взвод весь был уже на том берегу, подъехал Марков. Он отдал приказание командиру взвода: «На станицу! Не стрелять – только колоть! Вперед! Быстро!»
До станицы было не менее двух верст. За головным, получив то же приказание, пошли остальные взводы 1-й роты. Марков, оставив у переправы полковника Н. С. Тимановского, вскочил на коня и поскакал к станице, обгоняя взводы и торопя их. Подтянув весь полк, Марков врывается в станицу, затем спешит вновь к переправе, отдает приказание 1-й батарее немедленно подавить открывшую огонь батарею красных, встречает генерала Корнилова, докладывает о положении в станице, через 2–3 минуты уже мчится обратно.
Лишь к полудню 16 марта Ново-Дмитриевская была окончательно очищена от красных. Офицерский полк потерял лишь 2 офицеров убитыми и до 10 ранеными. Ни Марков и никто другой не ожидал таких малых потерь: по имевшимся сведениям, в станице был красный отряд в 3 000 штыков с артиллерией. В Офицерском полку переход и бой у станицы Ново-Дмитриевской называли «Марковским», так как приписывали весь успех генералу Маркову. Об этом впоследствии напишет и генерал Деникин: «Этот бой – слава генерала Маркова и слава Офицерского полка, гордость Добровольческой армии и одно из наиболее ярких воспоминаний каждого первопоходника о минувших днях не то были, не то сказки».
Переход получил и еще одно определение, быстро ставшее крылатым. На улице станицы Марков встретил юную сестру милосердия Юнкерского батальона. «Это был настоящий ледяной поход!» – восторженно воскликнула сестра. И название, как бы утвержденное Марковым, осталось связанным не только с одним днем 15 марта, но и со всем 1-м Кубанским походом – «Ледяной».
После соединения с кубанцами и переформирования войск генерал Марков получил в командование 1-ю отдельную пехотную бригаду: к его Офицерскому полку были присоединены 1-й Кубанский стрелковый полк, две батареи артиллерии, 1-я инженерная рота. У Кубанцев-добровольцев, от рядового до командира, Марков сразу же снискал любовь, преданность и веру, те же чувства, что и в его «родном» полку. Генерал сам входил во все дела бригады и во все детали. Его отличали не только требовательность и строгость, но и то, что он умел в любой нужде защитить своих подчиненных, интересы своей бригады. Сам Сергей Леонидович скромно объяснял свое влияние не своими талантами, а только тем, «что живет жизнью солдат и разделяет все опасности со своими подчиненными».