В составе Добровольческой Армии Марков повел свою бригаду к Екатеринодару – главной цели похода. 24 марта была взята Георгие-Афипская: бригада Маркова ворвалась в станицу с востока, совместно с другими частями разгромив красных и захватив до 700 артиллерийских снарядов. 26–27 марта последовала переправа через реку Кубань у станицы Елизаветинской: «В продолжение нескольких дней мы видели на пароме высокую фигуру нашего любимца в белой папахе, с плетью в руке, распоряжавшегося переправой войск и раненых», – свидетельствует очевидец.
28 марта 1918 года начались бои Добровольческой Армии за овладение столицей Кубани. Но бригада Маркова, находившаяся в арьергарде, еще не подтянулась к Екатеринодару. Волнение у «марковских» Добровольцев было огромное. Марков утешал: «Без нас города, пожалуй, не возьмут», – однако и сам переживал то же, что и все: недаром он послал в Штаб Армии записку, досадуя, что его бригаде придется попасть в город к «шапочному разбору».
29 марта, завершив переправу, Сергей Леонидович выразил свое негодование начальнику Штаба Армии генералу И. П. Романовскому: «Черт знает что! Раздергали мой Кубанский полк, а меня вместо инвалидной команды к обозу пришили. Пустили бы сразу со всей бригадой, я бы уже давно был бы в Екатеринодаре».
С прибытием 1-й бригады генерал Корнилов решил возобновить наступление на город. 29 марта в 12 часов 45 минут генералу Маркову был отдан приказ: «овладеть конно-артиллерийскими казармами, а затем наступать вдоль северной окраины, выходя во фланг частям противника, занимающего Черноморский вокзал». До атаки, которая должна была начаться в 5 часов вечера, Марков обошел все роты, стоявшие на передовой, и объяснил задачу: занять артиллерийские казармы. Атака была подготовлена всего семью снарядами – до такой степени приходилось экономить.
Казармы были взяты, и стоило это Офицерскому полку огромных потерь – до 200 человек, но настроение в нем оставалось боевым. Те, кто видели в этой атаке генерала Маркова, кто слышали его повелительный голос – «Друзья, в атаку, вперед!» – невольно думали о нем: «Бог войны».
Но противник значительно превосходил силами – 28 000 человек с 2–3 бронепоездами и 20–25 орудиями. Потери добровольцев под Екатеринодаром составили до 50%. В боевом составе Армии осталось: в 1-й бригаде – около 1 200 человек, во 2-й – около 600. Конная бригада не смогла оказать существенной помощи, ее обход Екатеринодара ни к какому видимому улучшению обстановки не привел. Число же раненых в походном лазарете перевалило за 1 500 человек. Помимо всего, находящиеся в строю были крайне утомлены физически и морально. 30 марта Марков был вызван в Штаб Армии на военный совет, где, как бы подтверждая великую усталость своих бойцов… задремал. Разбуженный, он извинился перед генералом Корниловым: «Виноват, Ваше Высокопревосходительство! Двое суток не ложился».
Несмотря на заявления многих, в том числе и Маркова, что «люди не выдержат», Корнилов объявил о своем решении атаковать Екатеринодар на рассвете 1 апреля. Сергей Леонидович вернулся на свой участок как будто в бодром настроении, но полковнику Тимановскому и немногим другим приближенным сказал: «Наденьте чистое белье, у кого оно есть. Будем штурмовать Екатеринодар. Екатеринодара не возьмем, а если и возьмем, то погибнем».
Утром 31 марта пришло известие о смерти Корнилова. Старшими начальниками был получен приказ: осада снимается, Армия отходит, но предварительно, с наступлением темноты, Офицерский полк должен произвести демонстративную атаку. В это время остальные части снимались с позиций. «Мы почти окружены, – сказал Марков своим подчиненным. – Дальнейшее все будет зависеть от нас. Этой ночью мы должны оторваться от противника. Отход без привалов. В полном порядке». Ответил он и на другой вопрос, волновавший всех и казавшийся неразрешимым – о заместителе генерала Корнилова: «Армию принял генерал Деникин. Беспокоиться за ее судьбу не приходится. Этому человеку я верю больше, чем самому себе», – и этого было достаточно, чтобы волнения по поводу назначения нового Командующего улеглись.
1 апреля Армия до рассвета прошла около 25 верст, не задерживаясь даже в хуторах, где люди могли хотя бы утолить жажду. Порядок нарушался, части перемешались. Но вот впереди послышалась довольно сильная стрельба, и конные разъезды донесли Маркову, что большие силы красных наступают со стороны станицы Андреевской. Произошедший далее бой так описан очевидцем:
«Хорошо, что с нами был генерал Марков… Этот удивительный генерал не только ничего не боялся, но своей повадкой в бою влиял так на своих, что в них пропадал страх. Не долго думая и не считая врагов, о н развернул роты и сам впереди бросился на цепи большевиков. Те до такой степени не ожидали нашей атаки, что бросились бежать не в станицу, а в сторону, и налетели на черкесов, шедших сзади нас. Черкесы врубились в банды большевиков, потерявших сразу строй. Бежали, как лани, как зайцы от орла, и некоторые растерялись до того, что кинулись назад к нам, и, конечно, никто из них уже не вернулся к своим…
Я с удивлением смотрел и на героя Маркова, и на добровольцев».
Деникин, не теряя мужества и спокойствия, принял решение – выводить армию в восточном направлении через линию железной дороги Екатеринодар – Тимашевская. Через ее полотно предстояло перейти всего в двух верстах от станции Медведовской.
Спасением своим Добровольческая Армия почти всецело была обязана генералу Маркову, проявившему необычайное мужество и находчивость в бою в ночь на 3 апреля у Медведовской. В пятом часу утра до железной дороги оставалось с версту, когда к Маркову подъехал верховой из дозора и доложил: «В железнодорожной будке виден свет, но на железной дороге никого и ничего не замечено». Марков остановил колонну и, приказав ей ждать распоряжений, сам с несколькими верховыми поехал вперед и из будки переговорил по телефону с большевиками, узнав, что со станции к переезду выходит красный бронепоезд. Далее последовало приказание колонне подтянуться к линии железной дороги и остановиться шагах в двухстах, а артиллеристам – установить орудие практически вплотную к железнодорожному полотну.
Прошло с полчаса времени. «Бронепоезд!» – пронеслось, наконец, по цепи. Генерал вдоль полотна пошел навстречу медленно двигавшемуся поезду, встретив его в том месте, на которое было нацелено орудие.
«Кто на пути?» – спросили с бронепоезда.
«Не видите, что свои!» – ответил Марков и бросил в машинистов ручную гранату. Отбежав от полотна, он приказал открыть огонь, и первый снаряд попал в колеса паровоза, второй – в самый паровоз. Завязался горячий бой с командой бронепоезда, состоявшей из матросов, которые были полностью истреблены. Добровольцы начали переходить через железную дорогу. На бронепоезде было захвачено до 100 000 ружейных патронов, до 360 артиллерийских снарядов, много пулеметных лент.
Когда генерал Деникин перед развернутым строем Офицерского полка громко поблагодарил Маркова, Сергей Леонидович, весьма смущенный столь торжественной благодарностью, немедленно ответил Командующему: «Ваше Превосходительство! Это не я, а они. Сегодня день артиллеристов», – и указал на батарею.
В станице Дядьковской Добровольческая Армия была вынуждена оставить своих тяжелораненых. «Ваше Превосходительство, правду ли говорят, что мы окружены?» – обратился к генералу Маркову доктор. «Совершенно верно, мы окружены», – спокойно ответил генерал. И закончил, садясь на своего коня: «Знаете, доктор, г… тот начальник, и г…ые те войска, которые не прорвут окружения».
Добровольческая Армия с честью вышла из окружения. Вскоре была получена долгожданная весть о начинающемся на Дону казачьем восстании. Это предопределило дальнейшие планы: на Дон – было единогласным решением командования.
На Страстной неделе вновь заняли Лежанку. 19 апреля, уже в пределах Донской области, выдержали тяжелый бой под станицей Мечетинской и разбили отступавших большевиков в слободе Гуляй-Борисовка. Поддержав восставших Донцов, заняли район станиц Мечетинской, Кагальницкой, Хомутовской.
Для пополнения Армии оружием, снаряжением, патронами, а также чтобы парализовать передвижение красных войск, Деникин решил захватить в свои руки участок Владикавказской железной дороги – станции Крыловская, Сосыка-Ейская, Сосыка-Владикавказская. Бригаде Маркова был поручен набег на Сосыку, закончившийся удачно в смысле захвата трофеев (три поезда, 70 пулеметов), но обошедшийся слишком дорого: 27 человек убитых и 44 раненых только в 1-й роте Офицерского полка. 30 апреля, с окончанием этой операции, завершился и 1-й Кубанский поход, во время которого Добровольческая Армия потеряла две трети своего состава – более 3 000 человек, провела 35 из 75 дней в боях, выдержала 20 крупных столкновений, совершила 10 переходов через реки, 8 раз переходила через железную дорогу.
К 1 мая 1918 года вся Армия сосредоточилась в районе станиц Мечетинская и Егорлыцкая. Бригада генерала Маркова, расположившаяся в Егорлыцкой, приводила себя в порядок. В одно майское утро Сергей Леонидович собрал чинов своей бригады в помещении станичной школы и после своей речи о значении только что закончившегося похода, указывая на лежавшие на столе бумаги, сказал: «Вот здесь лежат несколько рапортов. Их подали мне некоторые из чинов моей бригады. Они устали… желают отдохнуть, просят освободить их от дальнейшего участия в борьбе. Не знаю, может быть к сорока годам рассудок мой не понимает некоторых тонкостей. Но я задаю себе вопрос: одни ли они устали? Одни ли они желают отдыхать? И где, в какой стране они найдут этот отдых? А если, паче чаяния, они бы нашли желанный отдых, то… за чьей спиной они будут отдыхать? И какими глазами эти господа будут смотреть на своих сослуживцев, в тяжелый момент не бросивших армию? А если после отдыха они пожелают снова вступить в армию, то я предупреждаю, в свою бригаду я их не приму. Пусть убираются на все четыре стороны к чертовой матери». После столь гневной отповеди большинство из подавших рапорты забрали их обратно.