При этом Романовский никак не соответствовал образу штабиста, зарывшегося в бумаги и избегающего порохового дыма. Красноречив перечень орденов, полученных им «за отличия в делах против японцев»: Святой Анны IV-й степени с надписью «За храбрость», Святого Станислава II-й степени с мечами, Святой Анны II-й степени с мечами и, наконец, Святого Владимира IV-й степени с мечами и бантом. Иван Павлович явно принимал непосредственное участие в боях, действуя не только умело и продуманно, но решительно и храбро. Подобным образом действовали и другие молодые офицеры Генерального Штаба. Например, будущий начальник Романовского А. И. Деникин неоднократно просился в бой и во время Цинхеченского боя заменил одного из командиров полков. Утверждение Высочайшим приказом наград Ивана Павловича произошло намного позже: так, ордена Святого Владимира – лишь 20 мая 1907 года.
А уже 6 января 1906 года Романовский получил назначение обер-офицером для поручений при Штабе Туркестанского военного округа, куда прибыл 1 марта. Данное направление считалось стратегическим, и к службе в Туркестане привлекали наиболее энергичных и перспективных офицеров Генерального Штаба, имевших опыт современной войны. Не случайно до войны штаб-офицером для поручений в Туркестанском военном округе служил Л. Г. Корнилов, о немыслимых разведках которого уже тогда рассказывали легенды. Служба вдали от центров цивилизации не нарушала гармонии в семье Романовского; 12 ноября 1906 года родился второй ребенок – дочь Ирина. Молодой офицер обожал свою семью, но главным для него, как вспоминали знакомые офицеры, была не личная жизнь, а интересное дело.
Интересной и важной деятельности в российских владениях в Средней Азии и особенно на сопредельных территориях хватало. Только за два года Романовский трижды командировался в полевые поездки офицеров Генерального Штаба Туркестанского военного округа. С 19 августа по 17 сентября 1907 года он побывал в Восточной Бухаре, причем вскоре получил бухарский орден Золотой Звезды III-й степени. Хотя в послужном списке об этом упоминается вскользь, без описания конкретных заслуг, можно предположить, что орден не был «дежурным» награждением для высоких гостей. С 18 июня по 9 августа 1908 года Иван Павлович побывал и в командировке на Памире.
Вскоре, в январе 1909 года, Романовский был назначен исполняющим должность старшего адъютанта Мобилизационного отделения Штаба Туркестанского военного округа. Через неполных два месяца, 29 марта, он был утвержден в этой должности и произведен в подполковники со старшинством с 6 декабря 1908 года. Затем последовала командировка в Санкт-Петербург для разработки мобилизационного расписания 1910 года, где он был «замечен». Спустя два месяца после возвращения, с 28 июля по 8 сентября 1909 года, новоиспеченный подполковник участвовал в полевой поездке в Семиреченскую область и Кашгарию (Восточный Туркестан). Очевидно, что служебный график Романовского в это время был весьма напряженным, а сам он мало напоминал кабинетно-штабного «столоначальника».
Венцом его служебной активности в Туркестане стал перевод в октябре 1909 года в Главное Управление Генерального Штаба на должность помощника делопроизводителя Мобилизационного отдела. Это означало признание, карьерный взлет и широкие перспективы. Через год Романовский назначен помощником начальника отделения в отделе дежурного генерала Главного Штаба, а затем начальником 2-го отделения. Одновременно, не становясь штатным преподавателем, он читал лекции в Павловском военном училище – главной кузнице офицеров гвардейской пехоты, – где приобрел всеобщее глубокое уважение. В марте 1912 года Романовский произведен в полковники и затем возглавил 4-е отделение Главного Штаба, ведавшее назначением начальников отдельных частей. По сути дела, в его руках оказалась кадровая политика всей армейской машины, что требовало недюжинных способностей. Службу на новом поприще можно оценивать двояко: с одной стороны, небывалая ответственность и приобретение навыков кадровых перемещений, с другой же – явный отход от непосредственного оперативного планирования и руководства войсками.
С началом Первой мировой войны при развертывании войск в ходе мобилизации полковник Романовский получил назначение начальником штаба 25-й пехотной дивизии, входившей в состав III-го армейского корпуса генерала Н. А. Епанчина (I-я армия генерала П. К. фон Ренненкампфа Северо-Западного фронта, которым командовал генерал Я. Г. Жилинский). Именно эти войска первыми, уже в начале августа 1914 года, приняли участие в боях в Восточной Пруссии. По оценкам военных историков, армейские корпуса, наступавшие в центре боевых порядков I-й армии, двигались едва ли не вслепую, не имея вначале конкретной задачи.
Боевой путь 25-й пехотной дивизии начался столкновением у Сталупенена с германским корпусом генерала Х. фон Франсуа. Несмотря на слабость Епанчина как командира корпуса, Сталупенен был взят, благодаря, скорее всего, умелой организации боя начальником Штаба 25-й дивизии Романовским (начальник дивизии генерал П. И. Булгаков был вполне заурядным, да и немолодым военачальником). Впрочем, гораздо важнее было широко известное сражение под Гумбиненом 7 августа, когда 25-я и 27-я пехотные дивизии, действуя на центральном участке почти как на полигоне, одержали решительный успех: германский 17-й корпус генерала Макензена был буквально расстрелян и в панике бежал с поля боя. Мощные успехи русского наступления спасли от падения Париж, и вполне оправданно мнение, что «геройские полки и батареи 25-й и 27-й дивизий своей блестящей работой на гумбиненском поле решили участь всей Мировой войны!»
Высочайшим приказом 13 октября 1914 года Иван Павлович был награжден Георгиевским Оружием. А III-й армейский корпус уже к 14 августа был «прикреплен» к Кенигсбергу, что и вывело его из основного хода Восточно-Прусской операции (и тем спасло от разгрома). Однако задача действий против Кенигсберга оказалась явно непосильной: крепость по праву считалась одной из самых мощных в Европе, так что ни штурм, ни даже длительная осада ее тогда были невозможны.
В октябре 1914 года потерпевшая в сентябре поражение I-я армия была воссоздана, но III-й армейский корпус в полном составе был передан X-й армии генерала Ф. В. Сиверса, вторично занявшей в начале месяца Сталупенен. На протяжении осени шли бои местного значения. Только в начале 1915 года вся X-я армия оказалась под пристальным вниманием германских стратегов: немцы начали широкое комбинированное наступление, как угрожая Варшаве, так и стремясь разгромить левый фланг русского Северо-Западного фронта, и планировали для русской X-й армии «Канны», то есть окружение и полный разгром. Уже в ходе первых демонстрационных ударов немцев 21–23 января 25-я пехотная дивизия понесла тяжелые потери. К началу февраля весь III-й армейский корпус (во многом по недомыслию Главнокомандующего фронтом генерала Н. В. Рузского) полностью выбыл из строя.
Поразительна косность военно-бюрократической машины, когда в ходе этого страшного разгрома начальник 25-й пехотной дивизии генерал Булгаков, непосредственный командир Романовского, получил назначение командиром XX-го корпуса. Это объяснялось лишь старшинством выслуги военачальника, не обладавшего никакими иными достоинствами. Начальники и соседи (Н. А. Епанчин, А. П. Будберг) отзывались о нем глухо или нейтрально, а историки – как эмигрантские, так и современные – резко критически. Заметим, впрочем, что, несмотря на порой чисто номинальных командиров, в действительности почти всегда «сражение было стратегическим единоборством их способных начальников штабов». Очевидно, оперативные способности Романовского неплохо маскировали бесталанность Булгакова…
Дальнейшая волна переформирований и переводов офицеров подхватила Ивана Павловича и бросила в строй. Полковник Романовский в августе 1915 года принял командование 206-м пехотным Сальянским полком. Эмигрантский военный историк А. А. Керсновский, отличающийся беспощадной категоричностью, резко критически оценивал практику назначения офицеров Генерального Штаба на должности полковых командиров, в результате которой полки меняли по 2–4, а то и более 10 командиров при отсутствии боевых потерь. Генштабисты-«моменты» либо отбывали службу, слабо зная строй и полевую практику руководства полком, либо использовали ее для получения соответствующей своему положению награды.
Однако следует подчеркнуть, что награды Романовского были вполне заслуженными: в бытность командиром Сальянцев Иван Павлович проявил исключительную храбрость. Порой он даже перебарщивал, во время обхода позиций демонстративно избирая кратчайшую, но сильно простреливаемую тропинку. Как неплохой психолог, Романовский понимал настороженное отношение к себе полковых офицеров в силу традиционного корпоративного соперничества «строевиков» и «генштабистов». Лед, однако, удалось растопить, и даже солдаты говорили о командире с искренним уважением и преклонением перед его смелостью. Да и почти годовое командование полком слабо вяжется с краткосрочной и поверхностной «цензовой» стажировкой.
В июле 1916 года Романовский произведен в генерал-майоры и назначен начальником Штаба XIII-го армейского корпуса, а в октябре – генерал-квартирмейстером Штаба той же X-й армии, – теперь уже в составе Западного фронта. Первые же дни в Штабе XIII-го корпуса принесли тяжелые испытания: 20 июля у Сморгони армия подверглась мощной газовой атаке. Непонимание опасности, самоотверженность, а иногда и удальство офицеров нередко приводили к снятию противогазовых масок и отравлениям, с чем приходилось бороться. Романовский вновь и вновь находился на позициях, предпочитая лично ознакомиться с обстановкой, а не воспринимать ее постоянные изменения по докладам в штабной тиши.
План кампании 1917 года предполагал нанесение главного удара по Австро-Венгрии силами Юго-Западного фронта. На Западном фронте ударное положение занимала X-я армия, которая должна была наступать на Вильну – Молодечно. Штаб а