А положение было поистине угрожающим. У белых было три отряда, именовавшихся полками, и несколько мелких частей, именовавшихся отрядами, при двух артиллерийских батареях, испытывавших катастрофический недостаток амуниции, боеприпасов и конского состава. 9—10 ноября в Германии разразилась революция, и её армия стала с угрожающей быстротой разлагаться по тому же сценарию, что и русская полтора года назад, а Псковский корпус оказывался лицом к лицу с советской 7-й армией, значительно превосходившей его по численности. 23-24 ноября белая разведка установила накапливание большевицких войск в непосредственной близости от города, и к вечеру 24-го уже явно определилось их наступление на Псков. На позиции восточнее его предместий спешно выступили белые полки - каждый не достигавший численности нормального батальона, плохо вооружённые, ещё хуже одетые и практически совсем не обученные и не сколоченные.
Отдельная задача возлагалась на отряд Балаховича, который должен был скрытно обойти левый фланг наступающих советских войск и ударом по их ближним тылам дать сигнал к общей атаке. «Шашкам скучно в ножнах, через три часа вы обо мне услышите... Скорее драться, всё равно с кем, лишь бы драться!» - с присущим ему позёрством заявил Булак, уводя своих партизан в рейд, но... дело пошло так, что выдвинутой на позиции пехоте Псковского корпуса пришлось испытать красный удар раньше.
Главная советская группировка превосходила белых в четыре раза, будучи к тому же значительно лучше экипирована: достаточно сказать только, что некоторые части белых принимали штыковой бой, не имея штыков и отбиваясь прикладами. Прикрывавшие левое крыло германские войска, которых большевики остерегались задевать, без боя обнажили свои позиции и приступили к эвакуации. Псковскому корпусу угрожал обход левого фланга, начались беспорядки в самом городе, и войска, выдерживавшие в течение целого дня ожесточённый бой, начали отходить в общем направлении на Изборск, оставляя город к северу. К вечеру 26 ноября 1918 года Псков был занят передовыми частями Красной Армии.
Что происходило в это время с отрядом Балаховича, неясно и до сих пор. Возможно, натолкнувшись на сопротивление противника или просто оценив его численное превосходство над своими четырьмя сотнями штыков и шашек, «Батька» принял решение отходить, сделав при этом, очевидно, ещё больший крюк, чем отступающая на Изборск пехота, и вышел в конце концов к станции Нейгаузен, - фактически не выполнив задачу, быть может подведя тем самым основные силы, но сохранив боеспособным свой отряд, что теперь, когда остальные части оказались сильно потрёпанными, было очень важно. Скорее всего, руководствуясь именно этим, командующий корпусом произвёл ротмистра в подполковники «за удачное отступление от Пскова и за сохранение своего отряда при выполнении этой тяжёлой операции».
Окрылённые псковским успехом большевики, поощряемые беспорядочной эвакуацией германских войск, продолжали развивать своё наступление, и уже 28 ноября 7-й армии было приказано продвигаться левым флангом через Нейгаузен на Верро - Валк, а правым на Нарву - Ревель. После боев у Нейгаузена и Верро отряд Балаховича вместе с другими отступившими от Пскова белыми частями отходит к северу, на Юрьев. Казалось, что территория бывшей Эстляндской губернии прочно взята в красные клещи и если не дни, то недели белых здесь сочтены.
Однако получилось совсем не так. Главнокомандующий вооружёнными силами «самоопределившейся» Эстонии, полковник русского Генерального Штаба И. Я. Лайдонер, сумел организовать добровольческие отряды и приступить к мобилизации для отпора советскому наступлению. Командованием переименованной в корпус Северной Армии, вошедшей в соприкосновение с эстонскими войсками, 8 декабря был заключён с ревельским правительством договор об «общих действиях, направленных к борьбе с большевизмом и анархией», на условиях невмешательства Северного корпуса во внутренние дела Эстонской Республики и постановки русских войск на эстонское довольствие в счёт будущего государственного долга России. Корпус входил в оперативное подчинение Лайдонеру, главным же направлением будущих совместных операций называлась «Псковская область».
Но пока до этого было ещё далеко. По оценке стороннего наблюдателя, «“Северный Корпус” представлял жалкое подобие войска.
Без денег, без какого-либо хозяйственного обеспечения, без необходимого, часто без сапог, - люди “Корпуса” не разбегались единственно в силу энергии и своеобразного обаяния кучки офицеров: Булак-Балаховича, Пермикина, Ветренко, Видякина и др., рьяно настаивавших на борьбе с большевиками и не покидавших ни на минуту свои части». Силы корпуса в конце декабря 1918 года вряд ли превышали 4 000 штыков и шашек при 6 орудиях, причём до 20% боевого состава и треть артиллерии приходились на отряд «Батьки». В оперативном отношении корпус подразделялся на три небольших группы, одна из которых действовала на Валкском, другая - восточнее, на Юрьевском направлении (отсюда названия «Западная» и «Восточная» соответственно), а третья - на Нарвском («Северном»), в противовес чему Юрьевская группа могла именоваться также «Южной». Основу последней и составляли партизаны Балаховича.
С середины января 1919 года начинается контрнаступление русских и эстонских войск на южных направлениях, которое привело 31 января к занятию Валка и 1 февраля - Верро. Западный берег Чудского озера был также очищен от красных, а вдоль берега Псковского озера союзники продвинулись почти до уровня Печор. Успешные операции поднимали боевой дух, отразившийся в приветствии, которое 24 февраля адресовал соратникам Балахович-младший (он был произведён в ротмистры, числясь к тому времени по кавалерии), временно командовавший Южным отрядом вместо заболевшего брата: «В час великого народного испытания Эстония приютила на своей территории наш Отряд и дала нам возможность собраться с силами против общего врага. Сегодня в торжественный день празднования годовщины самостоятельности Эстонии от всей души приветствуем молодую Республику. Счастлива страна, начавшая свою историю столь блестяще. Храбрые сыны Эстонии показали всему миру пример геройской воинской доблести и мужественной стойкости своих мудрых военачальников и правителей. Наш Отряд счастлив быть в тесном союзе и дружбе с эстонскими и финскими войсками[69], с которыми он слился в единой воле к победе над разорителями народов - большевиками».
Этот пафос, быть может, преувеличенный, разделял и старший брат, приписавший от своего имени: «Вполне присоединяюсь к высказанным здесь пожеланиям и вполне разделяю выраженные здесь чувства. Начавшееся движение против большевизма в России и помощь дружественной Эстонии дают мне право крикнуть громкое ура за окончательную победу и союз с Эстонской Республикой»[70], хотя не только окончательная победа рисовалась лишь где-то в туманной дали, но и положение наступающих ещё нельзя было назвать прочным: район Юрьева оставался подверженным большевицким набегам по льду Чудского озера, выводившим противника в тыл всей Южной группировки.
Попытка переноса боевых действий на «эстонскую» территорию, предпринятая красными в конце февраля, не удалась - их передовые части были отбиты Балаховичем, но и ответная экспедиция за озеро сорвалась из-за того, что базировавшиеся на остров Норка партизаны не выступили вовремя и нарушили тем самым координацию действий с частями, продвигавшимися по берегу Чудского озера. Вину за это вступивший в командование Южным отрядом генерал А. П. Родзянко возложил персонально на Булак-Балаховича, который оправдывался тем, что на льду появились трещины «и нельзя было двигаться без большого риска».
Стремясь восстановить свою партизанскую репутацию, Балахович в ночь на 16 марта предпринимает дерзкий налёт на Раскопель - базу советской Чудской военной флотилии на восточном берегу озера. Сосредоточившись на острове Норка, партизаны численностью от 300 до 400 штыков и шашек под покровом ночной темноты прошли по льду более 20 вёрст и к рассвету достигли твёрдой земли, где, пользуясь нерадивостью охранения красных, позволили себе сделать остановку и напиться чаю (заметим, что никто из местных жителей не сделал попытки оповестить Раскопель, очевидно, сочувствуя балаховцам).
К 10 часам утра база была обложена со стороны суши и сдалась практически без сопротивления, не успев сделать ни одного выстрела из своих четырёх пулемётов и двух 75-мм орудий. В течение пяти часов Балахович довольно бестолково бил по окрестностям из захваченных пушек (вывезти их он всё равно не мог), а посчитав поднятый переполох достаточным - двинулся в обратный путь, уже будучи обременённым обозом из ста подвод, вывозивших с базы военное имущество, и тремя трофейными автомобилями. Не интересовавшие белых краснофлотцы в подавляющем большинстве разбежались, и их никто не тронул.
Проходит чуть более двух недель, и 5 апреля партизаны совершают ещё один набег, теперь уже на Гдов. «Он захватил казначейство, пленных, пулемёты, много снаряжения и благополучно, почти без потерь, вернулся в исходное положение», - признавал генерал Родзянко. В ответ большевики сделали попытку захватить остров Норка, но она была легко отражена Балаховичем и старшим Пермикиным, после чего выступившая на поверхности льда вода прекратила подобные операции.
Вскоре подполковник Булак-Балахович был произведён в полковники, что как будто говорило о признании его заслуг. «Подполковник] Балахович, - свидетельствовал даже неприязненно относившийся к нему Родзянко, - действовал весьма энергично; прекрасно налаженные команды лазутчиков проводили своего “батьку”, как они его называли, в тыл к противнику чрезвычайно искусно и почти всегда без потерь. В этих лазутчиках была главная сила и причина успехов отряда Балаховича: Балахович никогда, несмотря ни на какие приказания, не двигался вперёд, если его лазутчики не ручались ему за то, что набег можно произвести без риска потерпеть