дружины.
Участники и очевидцы военных действий на Северном фронте утверждают, что по своим качествам Белая Армия там приближалась к старой, дореволюционной армии; во всяком случае, руководившие ею генералы Миллер и Марушевский стремились сделать все возможное для достижения этого. Главная трудность заключалась в катастрофическом недостатке офицерских кадров. Все держалось на небольшой группе кадровых офицеров, основную же массу составляли «офицеры военного времени» (произведенные в течение Великой войны). Из них часть не была склонна к активной борьбе и старалась устроиться в тыловых и хозяйственных учреждениях. Другая группа, напротив, принадлежала к самым доблестным и самоотверженным бойцам, вышедшим из простой среды партизан-добровольцев. Одну из самых важных задач при формировании армии Миллер видел в том, чтобы «всеми силами стараться восстановить полное уважение к офицерскому мундиру и поддержать офицерское достоинство в возможной чистоте, как символ возрождающейся русской армии».
Нельзя не отметить постоянную заботу Миллера о материальном обеспечении офицеров и солдат, их питании, досуге, быте. Ни на одном Белом фронте не было такого содержания, как на Севере, причем оклады изменялись в зависимости от падения курса «северного рубля» и повышения цен; семьи же офицеров, находившиеся заграницей, получали пособия в валюте. Разница окладов на фронте и в тылу была значительна, с точным указанием фронтовых районов. После принятия Миллером должности Главнокомандующего им был открыт в лучшем общественном здании Архангельска – Коммерческом собрании – русский солдатский клуб, где имелись читальня, биллиардная, столовая, кухня, солдатская лавочка, зрительный зал. Деятельность клуба помогала солдатам скрасить их досуг: здесь читались лекции, давались концерты и спектакли. Как отмечал очевидец, Миллер пользовался в солдатской массе заслуженной популярностью. Солдат он «подкупал не пышными речами и игрой на популярность, а своей неустанной заботливостью об улучшении… быта и материальных нужд, что более всего ценит наш народ».
По мере формирования и роста русской армии нарастала напряженность в отношениях между русским и союзным командованиями. Весной 1919 года Марушевский старался доказать, что в некоторых районах он уже не нуждается в англичанах. Как пример он приводил ситуацию на Онеге, где 5-й Северный стрелковый полк в апреле насчитывал три батальона, а английские взводы были микроскопическими, но командование здесь оставалось в британских руках. Айронсайд же, напротив, с опаской смотрел на то, что некоторые фронтовые районы стали «ужасающе русскими».
В оперативном отношении, как мы уже знаем, русская армия была полностью подчинена союзному командованию. Достаточно сказать, что до эвакуации союзников в русском Штабе даже не было сформировано оперативного отделения. Марушевский пытался вмешиваться в дела оперативного характера, но его советы попросту игнорировались. Русскими офицерами было высказано немало серьезных претензий к англичанам, которые обвинялись в неумении и нежелании воевать и даже в трусости. В качестве примера приводились митинги в Йоркширском полку, не пожелавшем идти в бой, или боевые действия на Пинеге, когда русские в назначенный срок перешли в наступление и нанесли сильный удар противнику, взяв несколько сот пленных и очистив от красных несколько деревень, действия же английской колонны ввиду ее крайней удаленности не оказали никакого влияния на успех операции. Мало того, англичане тогда утопили огромное количество продовольствия и боевых припасов.
Итак, весной 1919 года русские части уже были вполне способны решать самостоятельные боевые задачи, но инициатива их командования сковывалась союзниками. Больше всего русских раздражал способ ведения войны, принятый англичанами, – позиционный, оборонительный, без наступательных операций, по образцу Западного фронта Великой войны. Марушевский свидетельствовал: «Русское военное командование исполняло предначертания союзного штаба. Все мои указания на необходимость наступления, особенно на Двинском и Мурманском фронтах, отклонялись союзниками по мотивам недостаточности войск и ненадежности населения, сочувствующего большевикам». В свою очередь, Айронсайд впоследствии заявлял: «Наступать мы, конечно, не могли, русские войска были ненадежны, а нас было очень мало».
Только однажды англичане пожелали проявить наступательный порыв в военных действиях против большевиков. В апреле 1919 года, при энергичном продвижении вперед армий адмирала А. В. Колчака, появилась надежда, что войска его северного фланга достигнут Вятки. Союзниками был разработан план соединения Северного фронта с сибиряками путем наступательной операции вверх по Двине в направлении на Котлас. С конца апреля в Архангельск морем доставлялись запасы обмундирования, патроны, пулеметы для передачи сибирякам.
В Правительстве Северной Области царило приподнятое настроение. 30 апреля Миллер как генерал-губернатор совместно с Правительством принял решение о своем подчинении Верховному Правителю Колчаку. Нужно сказать, что для установления непосредственной связи с Колчаком еще 8 марта был послан «Сибирский экспедиционный отряд» («1-я Сибирская экспедиция») в составе двух русских и одного британского офицеров, двух британских и семнадцати русских солдат. Отряд, тщательно подготовленный к далекому путешествию, ежедневно покрывал на оленях 70–80 верст и весь путь до Чердыни в полторы тысячи верст преодолел за 40 суток. Начальник отряда есаул Н. Н. Мензелинцев по прибытии в Омск сделал подробный доклад о Северном фронте и о союзниках в Ставке Верховного Правителя, а затем с частью солдат перевелся в войска, непосредственно ему подчиненные. Остатки же Сибирского экспедиционного отряда были подчинены поручику Жилинскому, который отправился из Омска 28 мая с документами для Временного Правительства Северной Области, русского и союзного командования, и прибыл в Архангельск 22 июня (постановлением Временного Правительства Жилинский был за удачное окончание экспедиции произведен в штабс-капитаны). Позднее путь в Сибирь из Архангельска повторил небольшой отряд генерала В. А. Кислицина, который в начале июля отправился на соединение с армиями Верховного Правителя. В конце июля отряд прибыл в Березов. Вскоре состоялись и встреча Кислицина с Колчаком и передача Верховному письма и пакета с документами из Архангельска. Еще в апреле 1919 года отправился в Сибирь и управляющий отделом финансов князь И. А. Куракин, который должен был представлять северное Правительство в Омске и координировать действия с Сибирью.
Тогда, в апреле, Миллер и его сотрудники были полны оптимизма, и, обсуждая с Айронсайдом планы наступления на Котлас, Евгений Карлович уверял его, что стоит только союзникам прорвать фронт, а остальное русские части доделают сами. Айронсайд, однако, справедливо замечал, что войска Верховного Правителя могут оказаться в более плачевном состоянии. Встречаясь и обсуждая предстоящие планы с Миллером почти ежедневно, Айронсайд отмечал, что они стали «близкими друзьями». Евгений Карлович очень напряженно работал, по 16 часов в сутки, и Айронсайд с тревогой отмечал, что ни один человек не выдержит подобного темпа. Вспоминая его «прибалтийский характер, ровный и выдержанный, не страдающий резкими перепадами настроения от оптимизма к пессимизму», английский генерал сожалел, что по натуре Миллер все-таки был администратором, а не вождем. И можно только согласиться с Главнокомандующим союзными войсками, что настоящего лидера среди русских военачальников в Северной Области не нашлось.
Напряженный труд Миллера был отмечен Временным Правительством, которое 30 мая 1919 года за «особые заслуги по воссозданию русской армии» произвело его в генералы-от-кавалерии. Но Миллер этого производства не принял и продолжал именоваться генерал-лейтенантом.
В мае еще сохранялись надежды на скорое соединение с Колчаком. 22-го была получена телеграмма от представителя союзников в Сибири генерала А. Нокса, которую довели до сведения всех русских командиров: «Казань и Вятка должны быть заняты Сибирской армией, одно подразделение отправляется для соединения с войсками в Архангельске», после чего «армиями будет организовано наступление на Москву. Колчак считает необходимым открытие пути по Двине, чтобы в летние месяцы не зависеть от Сибирской железной дороги». Но Айронсайд трезво отнесся к этой телеграмме и запросил свое военное министерство о точных сроках колчаковских операций. Главной его целью в это время была мирная эвакуация союзных войск до наступления зимы, и предполагаемое соединение с Колчаком не могло изменить оперативных планов эвакуации – могли измениться лишь сроки ее проведения (решение было принято британским правительством еще в марте 1919 года). Для выполнения поставленной задачи Айронсайду нужны были спокойный фронт, чтобы сменить уставшие части, и свобода действий, чтобы расчистить территорию перед английскими позициями от противника и передать фронт русским войскам, отступив к низовьям рек. Поэтому предполагаемое наступление на Котлас было ему выгодно в любом случае.
Но спокойного фронта в мае не получилось из-за внутреннего брожения в русских частях. И хотя противник был слабым (в конце мая к белым хлынул поток красных дезертиров – грязных, плохо одетых, голодных), разбавление белых частей пленными, не прошедшими нужной фильтрации, и непопулярность некоторых экономических мер правительства привели к тому, что май ознаменовался двумя восстаниями. В результате генерал Марушевский стал склоняться к выводу, что, если союзные войска уйдут, молодая русская армия, лишенная к тому же материальной поддержки, не устоит. На эту тему он не раз беседовал с Миллером, видя выход в усилении офицерского состава, без которого невозможно было поставить полки на ноги и устроить тыл. Главнокомандующий же союзными войсками опасался, что боевой дух русских может испариться, если поступят плохие вести с колчаковского фронта.
Пока, правда, плохих вестей не было. Указом от 10 июня 1919 года Верховный Правитель назначил Миллера «Главнокомандующим всеми сухопутными и морскими вооруженными силами России, действующими против большевиков на Северном фронте», и Миллер уже поздравлял свои войска, считая это «первым шагом по осуществлению объединения России в лице единой армии под главенством одного Верховного Главнокомандующего». Но фактическое вступление Евгения Карловича в должность Главнокомандующего было отложено до лучших времен. В то же время приближение армий Колчака подняло престиж Миллера в Области, и Временное Правительство подумывало о своем уходе. 1 июля 1919 года оно приняло постановление «войти с ходатайством к Верховному правителю России адмиралу Колчаку», чтобы «сложить имеющиеся у него (Правительства. –