Что же представляли собой полки армии Юденича? Контингенты местного населения и добровольцев были практически полностью исчерпаны еще во время первого, весеннего наступления. Большой процент армии составляли военнопленные красноармейцы и даже целые части, добровольно перешедшие на сторону белых (назовем Семеновский и Вятский полки). Выделить же один преобладающий элемент (офицерский, казачий или «рабоче-крестьянский») вряд ли было возможно. Армия была крайне пестрой по социальному признаку. Но это не умаляло ее боевых качеств, а наоборот, демонстрировало пример содружества рядовых солдат и офицеров в их общей цели – победе над большевиками и освобождении Петрограда.
Формировались полки буквально «на ходу». В качестве примера можно назвать один из наиболее известных в армии Талабский полк. 1-й батальон, кадровую основу полка, составили восставшие осенью 1918 года рыбаки с Талабских островов (на Псковском озере). Во 2-й батальон вошли крестьяне-старообрядцы, жители сел Гатчинского уезда Петроградской губернии. 3-й батальон был сформирован из военнопленных красноармейцев – солдат и матросов. И во всех трех батальонах полка служили учащиеся Ямбурга и уездных сел – городская и крестьянская молодежь, мобилизованные и добровольцы. Талабский полк (1 000 штыков) под командованием полковника Б. С. Пермикина был наиболее многочисленным из всех полков 2-й дивизии Северо-Западной Армии, остальные – Островский, Уральский, Семеновский – насчитывали всего по 400–500 бойцов.
Штабу Юденича предстояло теперь определиться с направлением главного удара. Большинство командиров во главе с генералом Родзянко предлагали начать наступление, опираясь на так называемый «псковский плацдарм». Для этого следовало бы вновь захватить Псков и «оседлать» тем самым железнодорожные линии Псков – Луга – Петроград и Псков – Луга – Новгород. По мнению сторонников этого плана, он гарантировал бы, с одной стороны, стабильный тыл, опираясь на который можно проводить мобилизации, пополнять ряды армии и создавать местный административный аппарат; с другой – обладание Псковом позволило бы наносить удары по расходящимся направлениям на Новгород и на Петроград. Тогда можно было продвигаться к Петрограду хотя и более медленными темпами, на зато с гораздо бо́льшими шансами на успех, глубоко охватывая «колыбель революции» с юга и юго-востока и отрезая ее одновременно от Центральной России. К тому же защищенным становился правый фланг армии, что обезопасило бы наступление на Петроград от Нарвы.
Фактически этот план повторял расчеты Северо-Западников еще со времени весенней кампании. Безусловно, с точки зрения классической стратегии он имел хорошие перспективы. Но для этого, во-первых, численность Северо-Западной Армии должна была быть в несколько раз большей, ведь только тогда она могла бы и «держать» столь широкий фронт, и наступать на Петроград и Новгород одновременно. Во-вторых, тыл должен был быть достаточно прочным, чтобы можно было без серьезных опасений предпринимать столь глубокие операции против большевиков. А все это в условиях безвластия и хаоса, царившего в России, в условиях хозяйственной разрухи, – невозможно было осуществить. Кстати, похожая альтернатива стояла несколькими месяцами ранее и перед Вооруженными Силами Юга России, накануне «похода на Москву», когда звучали предложения укрепиться на Дону и Кубани и, лишь обустроив тыл, двинуться на Москву.
Но в том-то и заключалась специфика Гражданской войны, что следовать традиционным стратегическим расчетам, как правило, не удавалось. И, так же как и на Юге, Главнокомандующий Северо-Западной Армией принял иной план действий. Юденич решил ударить на Петроград, не дожидаясь, когда будут «укреплен тыл» и «обеспечены фланги». На военном совете в сентябре он твердо заявил, что «расстояние от Ямбурга до Петрограда короче, чем расстояние от Пскова до Петрограда», и наступать надо по кратчайшему направлению. В этом случае только стремительность и неожиданность удара могли бы обеспечить победу.
Правильность принятого Юденичем решения подтверждали впоследствии даже красные командиры. Действительно, иного выбора в условиях малочисленности армии и оперативной необходимости взятия Петрограда и быть не могло. Решение о наступлении на Петроград во многом напоминало стратегический «стиль» Юденича, столь ярко проявившийся в Сарыкамышской операции, в штурме Эрзерума и Эрзинджана. Тот же расчет на быстроту и непрерывность наступления, на силу и внезапность удара. Только целью на этот раз было не просто удачное взятие некоего, пусть даже и очень важного, населенного пункта, а освобождение Петрограда, второй «красной столицы». Ставка была слишком велика, и любая, даже самая небольшая ошибка в предстоящем сражении могла привести к катастрофе. Лишь мощный и быстрый удар должен был разорвать «цепи большевизма».
Принимая свое решение, Юденич учитывал и настроения на фронте. Солдаты и офицеры, в большинстве своем получившие хорошее вооружение и обмундирование, верили в успех наступления, были готовы на многие жертвы ради близкой победы. Армия жила одним словом «Петроград», дух ее был еще очень высок, тем более что официальные сводки, не жалея радужных красок, живописали успехи армий Деникина и Колчака под Тулой и Тобольском. А если бы наступление пришлось отложить хотя бы на несколько недель, в армии мог наступить перелом настроений, причем отнюдь не в пользу продолжения борьбы с большевиками.
Юденич не стал отказываться и от «псковского варианта», но принял его лишь в форме нанесения демонстративного удара силами 4-й дивизии генерала князя А. Н. Долгорукого. 28 сентября части правого фланга Северо-Западной Армии перешли в наступление на участке Варшавской железной дороги Псков – Луга и 4 октября взяли станцию Струги-Белые, перерезав тем самым железнодорожное сообщение между Петроградом и Псковом. Демонстрация вполне удалась, красное командование решило, что Юденич будет наступать на Псков, и в этот момент развернулся основной удар на Петроград. 9 октября перешли в наступление главные силы Северо-Западной Армии. 11 октября Родзянко занял Ямбург, выйдя в тыл обороняющейся красной группировке и создав опорный пункт для атаки по линии Ямбург – Красное Село.
Итак, второе наступление на Петроград началось. Темп, темп, темп, наивысшая, максимально возможная скорость продвижения – таковым был своеобразный лейтмотив осеннего похода. Для обеспечения быстроты движения Армия отказалась от обозов. Составы с предоставленными англичанами продуктами так и остались в Эстонии, и на все обращения управления продовольствия об их передаче на фронт следовал неизменный ответ: «Продукты будут отправлены для снабжения жителей освобожденного Петрограда». Еще более заметной для фронта стала задержка за рекой Лугой бронепоездов и танков (были взорваны мосты). Но даже несмотря на это, наступление успешно продолжалось.
Части красных в беспорядке отступали, многие сдавались в плен. 13 октября 4-я дивизия заняла узловую станцию Лугу, а 16 октября, всего через неделю после начала наступления, белые полки вышли на ближние подступы к Петрограду, захватив Гатчину. 20 октября подразделения 2-й дивизии генерала М. В. Ярославцева заняли Павловск и Царское (переименованное большевиками в Детское) Село. 5-я Ливенская дивизия вступила в предместья Лигово на крайнем левом фланге. Белые вышли к Пулковским высотам, а разъезды разведчиков, по некоторым данным, доходили даже до Ижорского завода. Наступили решающие дни в битве за Петроград.
В сумрачные, дождливые осенние дни редкие лучи солнца освещали купол Исаакиевского собора, видный с высот Красного Села и Дудергофа. Овладение Пулковом, этим «замком» к Петрограду, позволяло взять под обстрел южные окраины города. Все были убеждены, что через день-два Петроград будет занят. Даже вечный критик своих коллег по правительству Маргулиес писал в эти дни: «…Спасены: Питер виден на горизонте. Без немцев берем. И честь правительства спасена. Не даром унижались и боролись!.. Взяты Лигово и Пулково, осталось 15 верст до Петрограда. Завтра, быть может, войдут…»
20 октября в Омск и Таганрог было передано радио: «Петроград взят. Власть Советов свергнута». Газеты Белого Юга во время решительных боев на Московском направлении, под Орлом и Воронежем, вышли с широкими, во всю полосу заголовками: «Доблестными войсками генерала Юденича освобожден Петроград». Уже был назначен губернатор города – генерал П. В. Глазенап. В русских типографиях Гельсингфорса печатались листовки-воззвания к горожанам Петрограда с призывом «встречать своих доблестных освободителей колокольным звоном».
Но большевицкое руководство не собиралось сдаваться. Еще 16 октября в городе была объявлена всеобщая мобилизация рабочих. На фронт уходили последние резервы. Был сформирован даже полк из женщин-работниц Петрограда, своего рода аналог женским ударным батальонам 1917 года. Выступил на фронт и прибывший с Восточного фронта Башкирский конный полк. Ленин телеграфировал в Смольный: «Покончить с Юденичем (именно покончить – добить[42]) нам дьявольски важно… Надо кончить с Юденичем скоро; тогда мы повернем все против Деникина».
В сентябре 1919 года, накануне наступления Северо-Западной Армии, Петроградская ЧК раскрыла еще один антисоветский заговор. Трудно предположить, что после июньских арестов и расстрелов подпольные структуры «Национального Центра» еще могли функционировать. Тем не менее агентами «Центра» и одновременно – сотрудниками английской разведки были объявлены начальник штаба 7-й армии, бывший Генерального Штаба полковник В. Я. Люндеквист, и адмирал М. К. Бахирев. По обвинению, выдвинутому в ЧК, они не только имели непосредственные контакты с командованием Северо-Западной Армии, передавая ему сведения о дислокации красных частей и кораблей Балтийского флота, но и в случае взятия Петрограда должны были занять должности начальника Штаба Белых «сухопутных сил» и командующего морскими силами соответственно. ЧК заявила также о раскрытии состава «подпольного правительства», призванного в перспективе заменить собой «лианозовский кабинет». На пост министра-председателя, в частности, якобы намечался петроградский кадет, профессор Технологического института, бывший статский советник А. Н. Быков, министра религиозных культов – А. В. Карташев, министра внутренних дел – один из ближайших сотрудников генерала Корнилова еще по 1917