– Прощай, – только и сказала. Слезы вновь побежали по ее щекам, и она вновь этого не замечала.
Эккеворт зашел во дворец всего на минуту: забрать из мастерской мольберт, холст, кисти и краски. Он почему-то взял тюбики только с белой и черной. Эккеворт покинул Гровенгридль так рано, что эльфы еще спали и поэтому никто из них не увидел своего короля, шагающего куда-то с мольбертом под мышкой. Стражники леса, которые днем и ночью оберегали покой жителей на окрае эльфийского королевства, тоже не заметили Эккеворта – он магией отвел им глаза. Не было времени останавливаться, отвечать на вопросы, рассказывать о том куда, зачем, надолго ли… Но сначала, конечно, выслушивать радостные возгласы и высказывания по поводу его, Эккеворта, долгожданного воскрешения. Не было времени. Нертус все объяснит эльфам, а перед ним сейчас другая задача – остановить Зло. Если его еще можно остановить. Если у Эккеворта достанет сил. Если то, что он задумал, сработает. Если… Если… Если…
Мы с Ахиллом решили созвать совет демонов. В конференц-зале собралась добрая половина Иерархов второго уровня Преисподней, все, кто хорошо к нам относился и не был занят адской работой. Такие собрания затевались тогда, когда кто-то из демонов не мог справиться с задачей и просил помощи у остальных. Как известно, одна голова хорошо, а семьдесят две – лучше. У многих был уникальный опыт, который мог пригодиться. Но даже наши собратья никак не смогли нам помочь, – все, что они предлагали, либо Ахилл уже пробовал, либо могло вызвать обратный эффект – еще быстрее подтолкнуть Бена к Свету. Между тем предпринимать что-то было необходимо. По прогнозам, шотландскому отшельнику осталось жить не более полутора лет, а вскоре после смерти Бена причислят к лику святых. В этом случае светлое воинство одержит очередную победу. Конечно, если мы проиграем, нас не будут топить в огромной ванне, как я провинившихся бесов. Все, что нам грозит, – я не получу очередной заслуги, а герой Трои будет распределен на какую-нибудь грязную, малотворческую работу. Не навсегда, конечно, на пару-тройку лет, но не любим мы этого: вселяться в кого-нибудь или с террористами тусовать, либо в ночных кошмарах являться кому следует. Чтобы этот «кто следует» с детства был запуган до смерти и не выполнил той роли, которую на него светлые возложили в будущем. Какая-нибудь такая работенка ждет Ахилла. Ну а если еще раза два-три подряд облажается – могут и к бесам сослать. Тут тоже, правда, не все просто: бесы смертные, а мы – нет. И когда кто-нибудь из нас падает к бесам – было такое на моей памяти несколько раз, он там все равно бессмертным остается. Поторчит там лет сто, побесится, а потом либо опять к нам, либо в другие миры на сходную службу.
Надо сказать, что даже во время нашей демонской конференции я ловил себя на мысли, что хочу, чтобы мы ничего так и не придумали. Чтобы мы проиграли, а Бен заслуженно вознесся после смерти. Совсем у меня бардак в голове. Двойной агент под прикрытием от самого себя. Без стакана двойного виски, а то и тройного одеколона – не разобраться. Если вдуматься, полный идиотизм получается: я хочу совратить невинную душу Бена, чтобы это дало мне возможность получить аудиенцию у Дьявола, на которой я буду просить, чтобы меня отпустили замаливать грехи перед Богом! Это как???
Среди предложений, которые мы услышали от наших собратьев, самым веселым был вариант демона по прозвищу Аспид. Он предложил всем нам обратиться во всякую жуткую мерзость из самых страшных кошмаров и явиться к Бену, чтобы напугать того до полусмерти. Заявить ему, что если он не прекратит свою богоугодную деятельность, то и ему самому и его близким не поздоровится. Но кто-то пошутил, что дедок просто двинет кони со страху, и мы снова на выходе получаем святого Бена, причем досрочно. Посмеялись, но идею отвергли. Более ничего дельного не прозвучало. На том и разошлись.
У меня оставался один-единственный вариант, но на него мне нужно было особое разрешение. Черный магнитофон в комнате аудиенций мне его дал.
Еще не успел я приблизиться к пещере Бена, как услышал голос:
– Ну, вот и ты. Я знал, что придешь…
Я даже слегка растерялся: казалось бы, элегантно и неброско одет (светлые джинсы и модная рубашка), выбрит, подтянут, в меру спортивен… Может, с парфюмом что-то не то? Или он меня перепутал с кем-то?
Бен сидел на камне возле своей пещеры. На вид ему было лет семьдесят. Длинные седые волосы, некое одеяние из одного цельного куска светлой материи. Бос. На шее ни креста, ни других знаков-цепочек.
– И тебе не хворать, мил человек. А ты уверен, что не ошибся? Правда, знаешь, кто я?
– А что тут знать-то? – усмехнулся отшельник. – Демон ты! Демон и есть.
– Интересно… Не спрашиваю, как ты узнал, все равно не ответишь…
– Почему же? Очень просто. Хоть вижу уже плохо, энергия у тебя сильная – чувствуется издали. Так же чувствуется, что недобрая она, – сказал Бен.
– Злая?
– Не то чтобы злая… Не созидательная. Как у палача. Он, может, сам по себе и хороший человек, семьянин и прочее… Но работа накладывает отпечаток…
– Ну да. – Точное сравнение заставило меня улыбнуться, именно так, палачом, я себя и ощущал. – Ты сказок писать не пробовал? У тебя образы интересные, – я говорил первое, что приходило на ум – просто, чтобы не оборвать нить беседы.
– Почему не пробовал? Многое я на этом свете испробовал, грешник. И сказки сочинять – не самое плохое из этого… Одно упование – на прощение Господне…
«Да, тут ловить нечего. Совсем все запущено», – подумал я, разглядывая старика и его монашеское жилище, которое выглядело, кстати, довольно уютно. Стены горной кельи были задрапированы тканью, кое-какая мебель, даже чья-то выцветшая фотография на скальном выступе. Я присмотрелся. Кажется, – я на секунду «нырнул» в астрал, чтобы сравнить, – точно, фото его матери. В углу пещеры стояла печурка – труба выходила наружу через вход в жилище. Аскетично, но довольно неплохо.
– Я знаю не только то, кто ты, но и то, зачем ты пришел. И заранее говорю тебе – нет. Изыди, Сатана!
Лестно, конечно, когда тебя поднимают до столь высокой ступени в Иерархии, а точнее, называют одним из семи имен Императора, но в данном случае все портил контекст.
– Давай вот без этого, без стилистически негативно окрашенных заявлений. Давай просто поговорим…
– Дык, о чем? Ты мне предложишь продать душу, назовешь какую-то высокую цену, а я не соглашусь. Зачем мы будем время тратить?
– Так вроде и спешить особо некуда. Я ведь не просто цену назову. Я тебе предложу стать одним из Иерархов. А это – не просто мешок золота или, скажем, молодость. Это – буквально все, что ты захочешь!
Да, все труднее говорить о том, во что сам не веришь. Как я дальше-то работать буду? Ох, разжалуют меня до чертей… Между тем старика, кажется, мое предложение развеселило.
– Кхе, кхе… – он то ли кашлял, то ли смеялся. – Так мне ведь и не надо ничего.
– Сейчас не надо, а станешь на сорок лет моложе – может быть, сразу и появятся желания…
– Я всю жизнь пытался вырасти над желаниями, а ты мне опять предлагаешь окунуться в их пучину? Нет уж, спасибо. Кхе, кхе…
– Но вдруг у тебя есть какая-то цель, стремление… Сделать жизнь на Земле лучше, победить, скажем, нищету… Войны остановить, болезни…
– Единственная у меня цель сейчас – смиренно вручить Господу нашему душу свою грешную и надеяться на прощение. А дальше что – не мое дело. На все Его воля.
Да. Безнадега. Почему же у меня четыре с половиной века назад не имелось такой убежденности? Сейчас бы все иначе было.
Вернувшись с неудачных торгов, я без особой надежды на успех стал тщательно перебирать в голове подробности этой встречи. И, надо сказать, не выходило у меня из головы вот что. Почему у старика в горной келье фотография матери? Почему не отца, не всего семейства, а именно матери? Да и вообще, для пожилого человека, поднявшегося над бренностью мира, хранить в рамочке фотографии предков (тем более выборочно) – не то чтобы странно, но, во всяком случае, небанально. Да и фотка-то сама, ну, настолько уже выцветшая, что можно только угадывать, что за дама в темном платье на ней изображена. К счастью, у демонов есть другие способы опознания – не только те, что у людей.
Итак, делаем вывод, что маму Бен любил особенно сильно. И сохранил это чувство до сей поры. Сентиментальненько… Зацепка, конечно, так себе, но на безрыбье сойдет. Если папкиной фотки не имеется, значит, он был меньше любим. А может, просто фотка потерялась. Но если все-таки первый вариант, то надо копнуть в глубоком детстве Бена – за что папа в немилость впал? Бил, может, часто? Вроде не было такого в биографии.
Я работал уже несколько часов – на входной двери и в астральном поле вокруг моих апартаментов висела надпись «не беспокоить», поэтому даже Наама с Нероном не нарушали моего уединения. Я то садился к компьютеру, то ложился на диван и проецировал на дисплеи видеозаписи, графики и списки, имеющие отношение к жизни Бена. Пил кофе, коньяк, плавал в бассейне, но, не переставая, работал…
Наиболее яркие впечатления моего подопечного были мне известны давным-давно: мамин выкидыш, драка с девочкой, в десять лет – попытка отравиться таблетками. Причина – депрессия, нежелание жить… Надо же, а ведь всего десять лет… Потом, правда, как-то все наладилось и вплоть до подросткового случая со сбитым на дороге господином никаких происшествий. Чтобы убедиться, что ничего не пропустил, я велел компьютеру обобщить и спроецировать список детских потрясений.
Стоп! А это что такое выделено красным прямо рядом с выкидышем? Избиение матери отцом? Так ты его видел, бедный Бен! Я нырнул в прошлое и оказался рядом с маленьким Бенджамином.
Мальчик стоял возле дверного косяка с мокрым от слез лицом… Дверь была приоткрыта, и ребенок стал свидетелем родительской ссоры. И хотя подобные скандалы в последнее время не были редкостью – пьяный папа часто вымещал на домочадцах свое недовольство жизнью и зарплатой, – впервые отец ударил маму. Она, причитая и ругаясь, раздосадованная тем, что муж вновь пропил все деньги и явился домой «на рогах», замахнулась на дражайшего мокрой недостиранной рубахой. Пьяный отец семейства увернулся от тряпки и отвесил супруге такую оплеуху, что та рухнула между стульев, при эт