Пока Некрасов не заболел страшной болезнью. Два года продолжались невыносимые муки, два года Зина ухаживала за больным, давала лекарства, перевязывала, не спала ночей и поддерживала. Слушала стоны, крики и жалобы больного, не смыкая глаз.
«Зина, сомкни утомленные очи! Зина, усни!» – писал поэт. А потом снова стонал от боли и просил лекарство…
Некрасов обвенчался с Зиной уже перед смертью, прямо дома. Хотел обеспечить ее положение в будущем – только это не слишком помогло. Когда поэт умер, его родственники все отобрали у молодой вдовы. Да и молодой теперь ее трудно было назвать. За два года болезни поэта румяная ясноглазая девушка превратилась в старуху от неимоверных усилий и горя…
Так вот, отобрали все. Все вещи вынесли. А в поместье Некрасова на порог не пустили. Зина сама все отдавала. Но это же родственники! Родные люди! А родня отобрала все, потом даже стали претендовать на участок земли. Участочек на кладбище, который Зина купила рядом с могилой мужа. Хотела, чтобы ее там похоронили. Но и этот клочок земли родня хотела отобрать. А брак пытались признать незаконным…
Друзья поэта, которые раньше целовали Зине ручки, забыли про нее. Появились какие-то баптисты, пообещали утешение верой и забрали последнее.
Двадцать лет верная Зина прожила в нищете в Саратове. Учила детей, работала, ходила всегда в черном. И сохранила добрый нрав, душевную чистоту, только однажды сказала: «Много я потерпела от людей». Много. За пять лет любви – очень много пришлось страдать.
Но похоронили Зинаиду Николаевну, Феклу Анисимовну, в белом. Она так хотела. Потому что верила, что вслед за черной полосой придет белая. Так ведь было однажды в ее жизни!
За страданиями детства и юности пришли ведь любовь и счастье. И за страданиями земной жизни придет Царствие Небесное. Где за любовь не надо платить. И можно снова встретить любимых и быть с ними вечно вместе…
Было грязно и сыро, смеркалось
И по улице шла девушка в форменной куртке. А за спиной – такой короб с едой, на коробе написано название фирмы. Вот эта красивая девушка, еще совсем девочка, шла по улице и тащила этот короб. Кроссовки грязные, шапка низко надвинута на глаза, светлые волосы выбились из-под шапки.
Такая работа у девочки – доставлять еду. А навстречу шли две другие молодые и красивые девушки, в модных пальто, в красивых сапожках. Элегантные и свободные. Без короба за спиной.
И эта девушка-доставщица хотела отойти, чтобы девушек пропустить, но поскользнулась и упала прямо в грязь. Набок упала, чтобы короб не пострадал. И эти две красивые девушки засмеялись. И мгновенно стали некрасивыми, как две ведьмы. Они брезгливо обошли упавшую доставщицу и дальше отправились, хихикая. Налегке. Свободные и веселые…
Ясное дело, мы помогли девушке подняться. Она покраснела, глаза налились слезами. И вид нелепый в куртке с надписью поверх одежды. И с этим рюкзаком за спиной…
Я немножко с ней поговорила, спросила, не ушиблась ли она? Мы без машины, мы приехали в этот город ненадолго. Но если совсем плохо, можно такси вызвать, мы заплатим. Если ножку ушибла, например. Или голова кружится.
Девочка отказалась, но повеселела. Сказала, что все нормально, это кроссовки скользкие, ничего страшного! И я сказала, что ничего страшного. Я тоже по грязи бегала в скользких сапогах до автобуса в университет. И коляску таскала с младенцем – это ничего страшного. И падала в грязь, тоже бывало. Бах! Потом все переменится. Некоторые станут королевами. А некоторые – ведьмами. Это всегда так бывает в жизни.
Девочка совсем утешилась и сообщила, что вообще-то учится на юриста. А пока работает в доставке. И зовут ее Саша. Хорошее, царское имя, – это уже я добавила. Саша улыбнулась и потопала дальше со своим коробом. Энергично так! Жизнь-то только начинается.
И часто тот, кто начинает путь с коробом за спиной или с коляской, выходит на хорошую дорогу. Потому как натренировался, научился быстро ходить и энергично вставать после падений. И падать научился ловко, набок. И слезы сдерживать научился…
А короб потом всем придется нести. Тяготы жизни никого не минуют.
Но впереди потом оказываются натренированные жизнью девочки и мальчики. Так обычно бывает…
Это старинная притча. Один богатый, очень богатый халиф
прогуливался в окрестностях города. Стража и слуги сопровождали его. И халиф степенно вышагивал в своем расшитом золотом халате. Он думал о жизни и смерти. Мрачные мысли терзали правителя.
Он увидел сад с плодовыми деревьями. У ворот сидел маленький худенький мальчик в лохмотьях. Мальчик ел сухой хлеб. А рядом сидела большая собака. Мальчик отламывал кусочки от своей лепешки и угощал собаку. Один кусочек съест, второй – голодной собаке отдаст.
Халиф заинтересовался. Времена были жестокие тогда. А собак не очень-то любили, да и к мальчикам в лохмотьях относились примерно так же. Это же был мальчик-раб. И вот надо же, угощает собаку хлебом, хотя сам голоден. Кожа да кости, вот и весь мальчик.
Халиф спросил мальчика: это его собака?
«Нет, – ответил ребенок, – эта голодная собака подошла ко мне и стала смотреть, когда я достал хлеб!»
«Так зачем же ты отдаешь ей свой хлеб?» – удивился халиф.
«Мне просто стыдно есть одному, когда кто-то голодный смотрит», – ответил мальчик.
Халиф почувствовал мурашки на коже. И он еще спросил мальчика:
«Ты раб?» Ребенок ответил: «Я раб хозяина этого сада».
И эти слова поразили халифа. Он приказал освободить мальчика и подарить ему сад. Личный сад с плодовыми деревьями. Мальчик очень обрадовался. Он взял собаку к себе и стал возделывать сад. А фруктами делиться с бедными детьми и старичками.
А халиф продолжил царствовать. Но он изменился. Он стал делиться с бедными. И говорил о себе халиф так: «Я раб хозяина этого сада».
Все мы – рабы хозяина сада. Но свободу в жизни будущей и награду получит тот, кому стыдно есть одному, когда другой смотрит голодными глазами. Тот получит награду, кто может отломить кусочек лепешки для другого. Для человека или собаки. Или кота. Все хотят жить и есть. И все мы – рабы хозяина сада.
Так думал халиф. Правильно думал. И на сердце у него стало легче. Когда дашь кому-то кусочек, всегда легче на сердце. А это значит, что мы поступили правильно. Хотя никто не просил и ничего не требовал. Просто стыдно есть одному…
Иногда нам пора уходить с работы, от человека или из какого-то бывшего хорошего места
Если уйти на эмоциях, не подумав, велики шансы на возвращение. Походишь, как сбежавший от мамы подросток, пообижаешься, надаешь себе зароков: никогда не вернусь! – да и вернешься. А тебя еще и хватиться не успели. Еще не поверили в уход. А ты уже пришел и обратно просишься.
Скажут: «Набегался? Ну, заходи, так и быть!»
И после такого подросткового побега уважать станут еще меньше. И считаться будут еще меньше. И сам ты станешь меньше. А терпеть будешь больше. Ты же сам вернулся. И ничего не изменилось…
Если есть опасность – ясное дело, надо бежать моментально. А если просто невыносимо оставаться, неинтересно, невыгодно, неполезно, противно, надо как следует подготовиться к уходу.
И для начала понять – можете вы автономно существовать или нет? Хватит вашего ресурса или нет? Тренироваться надо. План побега составлять. Считать ресурсы и готовить припасы.
А самое главное – честно ответить себе: вы точно решили уйти? Или хотите попугать кого-то? Надавить на кого-то? Отомстить за что-то?
• Почему вы уходите?
• Куда вы уходите?
• Есть ли ресурсы для автономной жизни?
• Выполнили ли вы все обязательства или у вас их не было?
Вы твердо уверены, что в слезах и соплях, извините, не вернетесь туда, откуда ушли? Если вернетесь – акции ваши упадут до нуля.
Уходить надо неспешно, рассудительно, спокойно. Вот те, кто так уходит, очень редко возвращаются обратно. И хорошо устраиваются на новом месте. И у таких людей есть все основания для ухода. Их трудно до этого довести, до побега.
Но если они уходят, то уже не возвращаются обратно.
И все так удивляются. Особенно те, кто потреблял, использовал и мучил спокойного и рассудительного человека. О, как они удивляются и негодуют! Но это уже совершенно безразлично тому, кто правильно ушел…
Я однажды видела счастье
Жизненное, простое, даже нелепое, но самое настоящее искреннее счастье. И любовь. Вы заметили, что счастье всегда как-то связано с любовью?
Мы с дочкой полетели на море. Мне было 30, дочке – 11. Она моря не видела до этого, только Финский залив. И я на море не была с ее возраста, лет с 11. Ну вот, накопили денег и на неделю полетели на море в Анапу.
Вышли из самолета – а уже пахнет морем! Уже этот запах – море совсем близко! Это счастье. Но рядом я увидела еще более сильное счастье.
Немолодую женщину в панаме набекрень на мелких кудряшках – видимо, специально в парикмахерскую сходила! – держали под руки дочь и внук-подросток. Все трое были одеты по-пляжному. В шлепанцах, дочь в парео поверх сарафана, внук в майке и в шортах. Заранее подготовились, хотя дома у нас холодно было еще. И все в темных очках!
Пожилую женщину тошнило. Извините за подробности. Но она счастливо улыбалась и хваталась за близких натруженными грубыми руками. И радостно говорила: «Меня тошнит! Мы на море! Глядите, солнце!»
Дочери и внуку было так неудобно… Но они тоже расплывались невольно в улыбках. Просто от радости. Потому что солнце и море!
Дочь рассказала, что мама первый раз летела на самолете. Она первый раз на море за шестьдесят лет. Она работает в котельной в поселке. И дочь с сыном тоже впервые на море. Удалось накопить денег, и они все вместе прилетели на море.
Мама очень волновалась и в самолете налегала на напитки. И с непривычки ее сильно развезло. Так-то она вообще не пьет. Но здесь такое дело… Мама одна вырастила дочь, работала всю жизнь, дала образование. Вы не подумайте чего, мамочка лучше всех. Это она от радости и от ужаса. Страшно лететь-то…