— Эта особа отыскалась.
— Громы небесные! Потрясающая новость, а наш уважаемый патрон что-то не в духе?
— Увы, с ней опять новые хлопоты. Выскользнула буквально у меня из рук, и теперь мы вновь не спускаем с нее глаз, чтобы не улизнула. — Майор кратко рассказал поручику о происшедшем.
— Разве не проще задержать ее, коль скоро знаем, где она находится? Сразу бы многое выяснили.
— В нашу задачу входит задержание всей банды, а не одной Эльмер, тем более что в создавшейся ситуации она стала своего рода связующим звеном…
— Понимаю. Мы держим ее в руках, и, пожалуй, не стоит убирать у них из-под носа столь лакомый кусочек. А не попытаются ли они вновь организовать похищение?
— Я этого не исключаю, только думаю, что теперь, пожалуй, они не будут столь нагло работать. Ну и мы примем все меры предосторожности. С одной стороны, должны предупредить эту девицу о грозящей ей опасности, а с другой стороны, не выпускать из рук всех нитей. Так вот, доблестный воин, получайте задание: в тринадцать ноль-ноль прибыть автомашиной с двумя людьми в Залесье и принять наблюдение за этой особой. Детали передачи оговорите с опергруппой автомашины 36. До этого узнайте, кто владелец «вартбурга» и такси. — Выдма продиктовал номера машин. — Эльмер, вполне возможно, болтала с таксистом, может, из него что-нибудь полезное вытянете.
— А как с деньгами?
— Похоже, наше предположение, что они в камере хранения, подтверждается.
— Ловкая особа, — констатировал Герсон. — Номера записал, это я быстро проверю, а не стоит ли заняться поисками Кароля? До тринадцати часов я, пожалуй, успею.
Выдма что-то обдумывал про себя.
— Согласен. Будешь проходить мимо канцелярии, скажи, чтобы прислали этого вахтера из заводской охраны, и попроси Бурого вести протокол…
— Давайте еще раз повторим все сначала, — попросил Выдма, продолжая допрос. — Расскажите, как было с Белецким? Он вошел точно в двадцать два часа десять минут… И потом?
— Панове… — вздохнул вахтер, — ну сколько уже раз я вам рассказывал!.. И должен все повторить сначала?
— Возможно, и больше, пан Лабусь, пока не вспомните все детали. Один раз вы сказали, что Белецкий задержался на несколько секунд, а потом не секунд, а минут, а старший вахтер Герман вначале разговаривал с вами стоя, а потом на минуту присел… А на самом деле как было?
— Неужто так это важно?! Вы все время ловите меня на слове. Не может же человек все сразу точно припомнить, как бы вам хотелось.
— Ну, вот видите. Поскольку любая мелочь очень для нас важна, и приходится все начинать сначала. Я тоже сыт вашими объяснениями по горло, но мы не сможем закончить, пока вы не перестанете выкручиваться.
— Да не выкручиваюсь я, провалиться мне на этом месте! — вахтер стукнул себя в грудь.
— Тем лучше, я ведь все равно вытяну из вас всю правду, так что будем сидеть здесь до рассвета. Кое-что я уже начал понимать, в случае чего смогу вам помочь! Итак, прошу вас, все сначала. Белецкий проходит через проходную ровно в двадцать два десять, так?
— Да, точно в это время.
— И дальше? Рассказывайте.
Вахтер покрутил головой и принялся повторять свои показания:
— Белецкий сказал мне: «Пан Лабусь, я уже закончил свои дела, а вы, значит, будете сидеть здесь до утра». Он приостановился и посмотрел на стенные часы. Тогда и я посмотрел, потому и помню точно, сколько было времени.
— В каком месте стоял Белецкий?
— Остановился возле стола, который стоит в проходной как раз под часами.
— Что вы делали в это время? Стояли, ходили по комнате? Продолжайте…
— Сидел за столом и ужинал, еду принес с собой, жена всегда готовит и дает мне в котелке, когда заступаю в ночную смену, я привык поздно ужинать.
— Ну, и что же вам жена приготовила на ужин?
— Я уже вам говорил, гороховый суп и хлеб. Когда Белецкий вошел, я как раз сидел за столом и ел.
— А котелок какой? Солдатский?
— Солдатский, двойной. Когда надо — на два блюда. В тот раз во второе отделение жена положила хлеб.
— Давайте вернемся к Белецкому. Что потом?
— Остановился, видит, что я ем, сказал: «Приятного аппетита, пан Лабусь, я уже закончил свои дела, а вам сидеть здесь до утра…» Посмотрел на часы, тогда и я поднял голову и посмотрел, сколько времени. Потом Белецкий спрашивает: «Вкусный суп? Жена, наверное, на корейке сварила?» Я ответил, что вроде ничего себе, вкусный… Тогда он говорит: «Вы на ночь не наедайтесь, а то спать захочется!» Я не успел ему на это ничего сказать, потому что он рассмеялся, этим своим смехом, будто ворота заскрипели, и ушел.
— Кто-нибудь еще был в проходной, кроме вас?
— Нет, я и Белецкий…
Вахтер умолк и настороженно посмотрел на Выдму.
— Что вы замолчали, продолжайте. Значит, Белецкий ушел, а дальше…
— А дальше ничего не происходило. Я заканчивал есть, и тут в проходную вошел старший вахтер Герман. Он заместитель начальника охраны и должен проверять посты. Я убирал котелок, когда он вошел, осмотрелся и спросил: «Как у тебя? Спокойно?» Я сказал, что спокойно, да и что могло быть? Тогда он предупредил, чтобы я был начеку, потому что в сейфе остались деньги. Но об этом я знал и без него, вот и ответил, что понимаю, как надо нести службу.
— Как вы разговаривали? Стоя?
— Нет, Герман присел, и мы закурили.
— И долго он сидел? Когда ушел?
— Как кончили курить. Повторил еще раз, чтобы не заснул, и ушел.
— Кто кого угощал сигаретами? Он вас или вы его?
— Точно не помню, — задумался вахтер, — кажется, он…
— Что вы делали, когда Герман ушел?
— Как обычно, что на посту можно делать? Прошелся по помещению, выглянул на улицу, потом в другую дверь вышел во двор. Все было тихо, спокойно, сел, немного почитал газету. Я человек, привыкший к такой работе, не замечаю, как тянется время, когда дел никаких нет. Так просидел до самого утра, и тут утром началась вся эта кутерьма.
Выдма не отводил глаз от лица вахтера:
— И это все?
— А что еще может быть? Рассказал все как на исповеди.
— Неплохо вы исповедуетесь, пан Лабусь. О грехах, значит, умалчиваете?
— Я умалчиваю? Надо же такое сказать, — искренне возмутился вахтер.
— Да. Никак не хотите признаваться, что после ухода Германа вы вздремнули. Прихватили несколько часиков.
Вахтер открыл рот, пытаясь что-то сказать, но молчал, испуганно всматриваясь в лицо Выдмы. Его реакция была так понятна и ясна, хотя он все отрицал, бормоча что-то невнятное под нос:
— Я… никогда в жизни, пан майор… Богом клянусь! Не спал я.
Майор резко оборвал его, чтобы сломить остатки упорства:
— Только не лгать! Я веду следствие об убийстве, а вы все время пытаетесь меня обмануть. Если не спали, значит, были в сговоре с убийцами, которые не могли спуститься в здание с неба. Если я не добьюсь от вас правды, отправлю в тюрьму, будете сидеть, пока не вспомните. Кроме того, вас предупредили об ответственности за ложные показания.
Вахтер опустил голову, уставившись в пол.
— Так как?.. Или вы говорите, как было… или… — Выдма оборвал фразу.
— Значит, так… Пусть будет, как будет… Узнает дирекция, да и Герман не простит мне этого… Не знаю, как уж случилось, но заснул… Первый раз в жизни с тех пор, как здесь работаю, хотите верьте, хотите нет.
— И долго спали?
— Часа три, пожалуй…
— Неплохо. Проснувшись, глянули на часы?
— Глянул. К двум подходило.
— Каково было самочувствие? Наверное, почувствовали себя бодрым, отдохнувшим?
— Нет, совсем наоборот. Кости ныли, потому как спал, положив голову на стол, башка трещала, никак с мыслями собраться не мог. Когда выпил воды, немного полегчало.
— Почему вы сказали, что вам Герман этого не простит?
— На следующий день он расспрашивал меня, не заснул ли я ненароком. Я поклялся, что ни на секунду глаз не сомкнул, а он терпеть не может, когда его кто надувает…
— Может — не может, надо было сразу говорить правду.
Отпустив Лабуся, Выдма соединился с дежурным.
— Какие новости? — спросил он его.
— Ничего нового, товарищ майор, никаких изменений. С дома не спускают глаз.
— Передайте, чтобы немедленно докладывали о малейших, даже самых незначительных переменах.
— Они получили такое распоряжение.
— Хорошо, я пока буду у себя.
Выдма попросил пригласить в кабинет Германа. Посмотрел на вошедшего внимательным, изучающим взглядом, но лицо вахтера с запавшими щеками, длинным большим носом, нависшим над маленькими, как у ребенка, тонкими губами, ничего не выражало, ни тени волнения. Он сел на предложенный ему стул, пригладил рукой редкие желтоватые волосы, тронутые сединой, едва прикрывающие лоснящуюся кожу головы, сообщил свои данные и с равнодушием ждал начала допроса.
— Вы являетесь заместителем начальника охраны? — Выдма не спускал глаз с Германа.
— Так точно, товарищ майор, но одновременно несу службу и как вахтер.
— Что входит в обязанности заместителя?
— Разница между мной и вахтером только в том, что я обязан проверять, как несут службу вахтеры. Иногда кое-какие бумажки подписываю, но такое редко бывает.
— А проверка постов?
— Это всегда делаю. Конечно, тогда, когда сам заступаю на дежурство. И сам начальник охраны время от времени проводит ночную проверку.
— Расскажите, как проходило дежурство в ту ночь, когда была совершена кража. Вы проверяли, как несли службу вахтеры?
— Конечно. До того как на меня напали, я один раз зашел в проходную и еще проверил внутризаводской пост.
— В котором часу вы были в проходной?
Герман смотрел в окно, задумавшись на какой-то момент.
— Кажется, это было после десяти.
— Кто там был?
— Только Лабусь, он в ту ночь дежурил в проходной.
— И никого больше?
— Нет, он был один.
— Что он делал? Не спал?
— Нет, сидел за столом и заканчивал ужин, как раз складывал котелок.
— А что он ел на ужин?