– Нужно перенаправить часть древесины от лесозаготовочной базы сюда, на балки и прочие перекрытия, – сообщил брат Марк. При его приближении изображение в зеркальце зарябило, и звук исказился. – Чертежи готовы, я оформлю описание заказа, чтобы работники лесопилки знали, какие именно мне нужны габариты частей.
– Само собой, все сделаем.
– И еще кое-что, чар Тобиус. Скажите, появились ли те, кого я ждал?
Тобиус помрачнел и скривил губы:
– Я не вижу, право, достойных оправданий тому, брат Марк, что вы позволили отправить в наш тихий удел… такое!
– Вы явно меня переоцениваете, чар Тобиус, я никому ничего не позволял, никого не звал и ничего не предлагал. Церковь направила сестру Хелену и ее подопечного подальше от мирской суеты и лишних глаз. В стране неспокойно, Хог-Вуд, ссыльный аллод, оказался лучшим пристанищем. Могу ли я, простой монах, перечить воле Церкви?
– Вы знаете хотя бы, когда они… оно уберется прочь из деревни?
Монах некоторое время медлил с ответом, возможно оттого, что и впрямь его не знал.
– Они покинут нас, когда страсти немного поутихнут. Подопечного сестры Хелены ищут его… сородичи, с коими он находится в размолвке. Церковь дала ему убежище в обмен на помощь кое в чем. Хотя, если спросите меня, скажу, что милосерднее было бы уничтожить его. Но да кто я такой, чтобы оспаривать решения старших.
Тобиус громко скрипнул зубами:
– Хотите сказать, что за ним могут прийти и другие? А мне что прикажете делать? С одним-то справлюсь, но, допустим, пятеро наверняка…
– Это вилами по воде писано, чар Тобиус. Главное, чтобы никто не узнал, иначе поднимется паника, а паникующую толпу усмирить труднее, чем разъяренного дракона. Я могу рассчитывать на вашу помощь?
– Мне это все ох как…
– Церковь может рассчитывать на вашу помощь?
– Будто у меня есть выбор! – вновь скривился волшебник.
Впервые за долгое время у Тобиуса не было неотложных дел. Особенно остро чувствовалась нехватка Эммы. Серый маг удивлялся, понимая вдруг, как сильно успел привыкнуть к неотступно следующей за ним компаньонке, кою он легкомысленно называл своей ученицей. Конечно же магии он ее не учил, это было невозможно, но при этом давал читать умные и редкие книги, налаживая связь и стараясь помочь псевдоантропоморфу создать новую гармоничную личность, а не перелезать из одного шаблона в другой.
Башня опустела, и хмурым осенним днем, когда небеса оплакивали ушедшее лето, это ощущалось особенно остро. Остаток дня был проведен за гримуарами. Волшебник делал записи в собственной книге заклинаний, переносил в нее рисунки и рецепты, изучал ритуалы обращения с хищными духами и особенно с обугленными душами. Когда свечи до конца прогорели и темнота сомкнула челюсти, поглотив кабинет, Тобиус понял, что засиделся. Дождь за окном не прекратился, и волшебник лег спать под его успокаивающую песню.
В ушах тихонько зазвенели колокольчики, Тобиус вскочил, накинул полумантию, взял жезл и вскоре углубился в дебри заброшенных замковых переходов, туда, где сработало растянутое им заклинание Колокольчик. Маг тихо шел в темноте пахнущими пылью и крысиным пометом коридорами, применяя Енотовые Глаза, чтобы не спотыкаться на каждом шагу и не натыкаться на укрытые истлевшим полотном предметы полусгнившей мебели. Он слышал шорохи и ориентировался по ним, укутанный чарами скрытности, часто замирал. Под потолком раздался быстрый цокот, затем звук падения и пронзительный писк. В воздухе вспыхнули светящиеся мотыльки.
Под стеной в десятке шагов от него сидело на корточках спиной к волшебнику чудовище. Из-под натянутой серой кожи выступали ребра, позвонки, заметно торчали из-за костлявых плеч длинные острые уши. Поняв, что его обнаружили, монстр замер, поднялся с корточек и медленно обернулся. Сразу внимание Тобиуса привлекли кривые когти на длинных пальцах, крупный лысый череп с тяжелыми надбровными дугами, измазанная кровью пасть, две узкие вертикальные щели впавшего в череп носа, делавшие существо похожим на летучую мышь, и полное отсутствие половых признаков. В когтистой лапе лежала тушка крупной крысы, из которой капала кровь. Чудовище сильно щурилось и морщилось, непроизвольно показывая длинные клыки.
Волшебник погасил мотыльков.
– Почему вы здесь?
– Ну должен же я где-то быть, – раздалось из темноты совсем близко, – и чем-то питаться, верно?
Волшебник взглянул на ночного охотника сквозь Енотовые Глаза, тот уже выбросил крысу и беззастенчиво слизывал ее кровь с пальцев.
– И как на ваш вкус местные грызуны?
Вампир взглянул из глубины черепа, ухмыльнулся:
– Замена человеческой крови крысиной – это как если ты всю жизнь пил изысканное архаддирское вино, а потом вдруг начал пробавляться ослиной мочой.
– Ой, бедняга. Тем не менее, если вы причините вред хоть кому-то из разумных обитателей замка, у меня найдется достаточно мышьяка, чтобы убить пятерых таких, как вы…
– Я уже привык к угрозам. А за своих обожаемых людей можете не бояться: я прочно сижу на мерзкой крысиной диете.
Каспар Эмиэль Крудус в своем истинном облике запрокинул голову, показывая тонкую шею. Он провел по коже когтем, и Тобиус увидел, как на несколько мгновений в ней, словно вшитое внутрь, засветилось переплетение золотистых линий, образующих нечто наподобие ошейника.
– Сестра Хелена знает, где я и что я делаю, и может в любой момент заставить меня мчаться к ней со всех ног, иначе последствия будут хуже, чем от мышьяка.
Волшебник пристально рассматривал это существо, отмечая, что в процессе перерождения оно лишилось органов размножения, и наряду с некоторыми внутренностями атрофировался и его нос. Вампиры не дышат, а обоняние им замещает так называемый «вкусовой нюх» – словно змеи, они пробуют воздух на вкус, определяя запахи телесных жидкостей, особенно крови. Вампиры превосходно слышат, видят, воспринимают тепловой диапазон, хотя сами остаются в нем незримыми. Перестроенный пищеварительный тракт способен принимать и переваривать только кровь, без которой вампир высыхает и впадает в анабиоз на достаточно продолжительный срок. Все это вкупе с огромной силой, выносливостью и скоростью, а также с врожденными магическими способностями, растущими век от века, некогда делало вампиров одним из опаснейших хищных видов, угрожавших человеческому роду.
– Пройдемся?
– Не откажусь.
Глаза вампира вспыхнули, уродливое обличье всколыхнулось и скрылось под человеческой личиной. Тобиус сделал небольшое усилие, и его взгляд проник сквозь нее. Каспар Эмиэль Крудус это почувствовал:
– У вас хорошее чутье, чар Тобиус. Далеко не каждый маг без предварительной подготовки сможет почувствовать присутствие вампира. И глаза у вас особенные. Среди моих сородичей ходит убеждение, что маги с такими глазами видят мир гораздо яснее прочих носителей Дара.
– М-да, вот такой я есть замечательный. Можно вас расспросить?
– Я буду счастлив ответить на любой ваш вопрос, – не разжимая губ, улыбнулся вампир.
– Сколько вам лет?
– Тридцать три живых и сто двадцать мертвых.
Они вышли в скупо освещенный двор, под дождь.
– Как это произошло?
– Как у всех, полагаю. У меня забрали часть моей крови, а вместо нее дали часть чужой. Моего создателя звали Эмиэль.
– И его первое имя – ваше второе.
– Верно, старый обычай наследования родительских имен.
– В мире есть вампиры, чье второе имя Каспар?
– Может быть, и есть, но к их появлению я непричастен. Как вампир я еще сравнительно молод, и дозволения плодиться у меня нет. Как и желания, будьте уверены.
Они остановились у колодца. По стенам передвигались стражники, время от времени покрикивавшие друг другу, но двоих во дворе они не замечали. Не могли заметить, потому что Каспар Эмиэль Крудус не желал этого.
– Что вы умеете? – спросил Тобиус.
– Как я уже говорил, я травник, аптекарь, неплохо разбираюсь в человеческой физиологии.
Шутка не прошла, волшебник, убийственно серьезный и сосредоточенный, не соизволил изобразить даже тени улыбки.
– Немногое, – уже серьезно ответил вампир, – какие мои годы? Гипноз, отвод глаз, ложный облик, вот, пожалуй, и все.
– Негусто.
– Знаю. Чтобы стать сильнее, нужно много лет и много крови, особенно густой, предсмертной крови, той, с которой выходят последние капли жизни. Они имеют крайне большое значение.
Ложное лицо вампира слегка деформировалось в сторону его истинного лица. Тобиус отчетливо видел это в полумраке.
– Я же, признаюсь, по возможности не убиваю своих жертв.
– Какой благородный вампир, просто обнять вас хочется и расцеловать.
– Не надо сарказма, чар Тобиус, это большой соблазн, которого людям не понять. Все смертные страсти меркнут перед желанием вытягивать жизнь до последней капли.
Они стояли молча, слушая дождь и голоса стражников, пока Тобиус не заговорил опять:
– Я заметил, что у вас есть когти. Необычно, если известные мне атласы нежити не лгут.
При слове «нежить» вампир поморщился. Существа его вида сами употребляли это слово относительно всего немертвого, то бишь к мертвецам, коих считали ниже себя, начиная с недоносков и кончая беспокойниками, но для самих вампиров это слово было крайне оскорбительным, как «недомерок» для гнома, «жаба» для гоблина или «низок» для невысоклика. Впрочем, Каспар Эмиэль Крудус не стал поправлять, а лишь улыбнулся:
– Действительно, моим сородичам уже давно не нужно иметь когти, чтобы удерживать добычу или рыть в земле ямы для дневного сна. Однако изредка подобный атавизм проявляется в наиболее древних династиях.
– А вы из древней династии?
– Наша родословная восходит прямо к Карохашу, без промежуточных звеньев.
– Неужели к самому королю? – На этот раз Тобиус был действительно заинтересован. – Но разве не все инджэн произошли от него?
– Вы неправильно произносите это слово, нужно тянуть последнюю гласную. Можете говорить «сарди́», если угодно, так нас называют на островах Аримеадского архипелага. Да, все мы происходим от него, но сам Карохаш основал лишь одну крохотную династию, позже позволив старшим детям стать родоначальниками собственных. До нашего времени из девятнадцат