– Почему отец допускает это? – шепнула Ника, с ужасом рассматривая постройки.
– Гордость, принцесса, – просто ответила Миккая. – Таких, как они, больше нет. И счастье для них не в сытости и теплом крове.
Вскоре Ника и сама убедилась в ее словах. Пока они шли, жители стояли возле своих домов и с интересом разглядывали гостей. И несмотря на старую, драную одежду, засаленные волосы и истощенный вид, все они улыбались. Честное слово, они улыбались и приветливо махали ведьмам! Ника без зазрения совести всматривалась в некоторые лица и не хотела верить, но они и вправду выглядели счастливыми.
Однако ее собственный вид вызывал у многих тревогу. Дети показывали пальцем на изуродованные плечи (Ника в сотый раз пожалела, что забыла надеть толстовку), а женщины спешили одернуть их, хотя сами с нескрываемым страхом рассматривали шрамы, заглядывали в ее лицо и шептались, тыча пальцами в глаза. Принцесса, восставшая из мертвых. Ника никогда не придавала значения этим словам, списывая все на глупый юмор Инакена Фернусона, но сейчас впервые поняла, что в той шутке было много правды. Пусть севвары едва сводят концы с концами, но они здесь свои, а она чужачка, и если кого и нужно жалеть, то точно не их.
Тамар провела делегацию к самому большому после часовни зданию – квадратному, из темного кирпича, с большой металлической дверью и соломенной крышей.
– Сначала выпьем чаю, а потом погрузим, – сказала старуха и крикнула: – Люция, шевелись давай! Мы тут что, до вечера будем стоять?
Дверь с жутким скрипом отворилась, и в проеме показалась тоненькая девчушка, на вид не старше Ники, с тусклыми волосами, растрепавшимися под платком, в переднике и с пятнами сажи на лице и одежде. Закрепив дверь, Люция выволокла поднос на колесах с чугунными чашками. Кротко улыбнувшись Миккае, девушка юркнула обратно и через минуту вернулась, едва удерживая в руках огромный чайник, плюющийся горячей водой.
Ника так и не смогла объяснить, зачем так поступила, но, увидев, как ей тяжело, поспешила на помощь: схватила чайник за ручки и водрузила на ступеньки ближайшего дома. Собравшиеся недоуменно уставились на нее. Ника и не подумала, как это выглядело со стороны, ведь вес этого чайника был для нее сущим пустяком, хотя Люция, будучи немного крупнее ее, едва шевелила ногами, пытаясь донести громадную посудину.
Тамар и Миккая обменялись взглядами, и ведьма кивком отозвала старуху в сторону на разговор. Люция разлила воду по чашкам, затем достала из кармана фартука сухие веточки и положила каждому по одной. В нос ударил запах гнили.
– Это ничего, – девушка криво улыбнулась Нике. – Обычный чай, просто мы его на болоте собираем. В этом году вода сошла раньше, и пришлось уже старый брать, вот он и подгнил немного…
Поблагодарив Люцию, Ника отошла к Асури. Ведьма попивала воду с гнилой травой, посматривая в сторону Миккаи.
– И что мы тут вообще делаем? – спросила Ника.
– Обычное дело: заберем кровь и уедем.
– Какую еще кровь?
Асури картинно закатила глаза и с неохотой сказала:
– Севвар крысы одолевают. Вот с тех самых пор, как озера высохли, эти жирные твари как будто из ада вылезли и теперь пожирают их запасы. Сама видишь, в каком состоянии амбар, – ведьма кивнула на развалюху, из которой появилась Люция. – Тао и его несносные кровососы наведываются сюда пару раз в год и охотятся на крыс, а взамен севвары передают им свою кровь.
Ника невольно открыла рот. Вампиры? Черт возьми! Нет, она слышала о них уже много раз, но относилась как к байке, части ушедшей истории, о которой никто, кроме ведьм, не говорил. Да и Алекс еще в школе заверил, что они давно вымерли…
Когда с чаем было покончено, Миккая и Тамар вернулись к группе, и старуха с большим интересом посмотрела на Нику. Что такого наговорила ей ведьма?
Приказав разыгравшимся Сере и Баннике ждать их у ворот, Тамар велела самым крепким мужчинам занести пустые банки в амбар и наполнить их «товаром». Они относились к сделке с вампирами как к бизнесу, с ума сойти! Не веря своим глазам, Ника следила за тем, как мужчины таскали к грузовику банки, наполненные до краев багровой жидкостью, и никак не могла понять, откуда эти чахлые, недоедающие люди взяли кровь.
Когда работа была сделана и ведьмы, попрощавшись с Тамар, забрались в грузовик, маленькая Сера внезапно схватила Нику за руку и с жаром прошептала:
– Ты такая красивая! Красивее, чем моя кукла! Приедешь к нам завтра?
Ника растерялась.
– Приезжай, – усмехнулась Тамар, оттаскивая внучку, – если не брезгуешь нашим бытом.
И Ника приехала. Сначала в сопровождении Миккаи, потом приходила одна. Утром или вечером, иногда задерживаясь на целый день. Тамар приглашала ее разделить с ними трапезу. Ника даже привыкла пить горячую воду с гнилыми травами, которую они упорно называли чаем, и никогда не забывала захватить с собой пару булочек и свежие овощи. Тамар не одобряла ее порывов, но Ника ухитрялась тайком передавать их Сере, и всякий раз они обменивались заговорщическими улыбками.
Сера имела небольшой дефект речи и порой не выговаривала некоторые согласные. А еще сзади на шее у нее было небольшое родимое пятно в виде кляксы. Как-то Тамар по секрету поведала Нике, что такое же пятно было у матери девочки.
– Она мне неродная по крови. Внучка упокоившейся подруги. Умерла она пять лет назад. Странно вообще это, ведь ее бабка была ведьмой.
– А разве ведьмы умирают?
– Да дура она была, хоть и любила я ее, эту Эллу. Мать Серы, Клема, гулящая девка, родила бедняжку да и оставила на попечение старухи, а сама как сквозь землю провалилась. А Элла в отместку отказалась от ведьмовства. Уж не знаю, как они это делают, черти, но стоило ей перестать пользоваться силой, как она стала чахнуть на глазах.
– А ведьмы разве не должны жить в Морабате?
– Нет такого правила. У нас тут сколько таких было! Возьми Фрею. Знаешь такую? Она же из севвар. Первая аликуат среди нас. Мы так гордились! Миккая сразу ее под свое крылышко взяла и, когда девчонка повзрослела, убедила переселиться в клан.
– А что мать Серы? Она ведьма?
– Была, да. Если б не гуляла так, может, чего путного из нее бы и получилось. Она же тогда… – Тамар запнулась и как-то странно взглянула на Нику. – О чем это я… Да поговаривают, она крутила шашни с самим Гидеоном Рафусом.
– Не может быть! Неужели кто-то знает, как его найти?
– Видимо, знает. Ушлая она была. Говорят, что даже ребенка от него родила.
– Серу?
– Типун тебе!.. Нет, лет двадцать назад это случилось. Она тогда с нами почти не жила. Помню, как они с Эллой ругались тут у ворот. А потом Клема уговорила мать пустить ее в Севвар.
– А ребенок?
– Да кто их знает! Клема убеждала, что оставила девочку в надежном месте, мол, так безопаснее, чтоб никто не прознал, что у самого разыскиваемого ведьмака в нашей истории есть ребенок.
– А отец Серы кто?
– Да был тут мужик из старинной семьи, последний из роду. Умер – девчонка даже рта не успела открыть. От чахотки.
Сера не знала о своем непростом происхождении, и Ника втайне радовалась великодушию Тамар. Девчонка была болезненной, часто кашляла, но, когда Ника приносила ей подарки, так лучезарно улыбалась, что казалась самым счастливым ребенком на свете. Она всегда садилась рядом с ней, а иногда даже умудрялась залезть на колени, запускала тоненькие пальчики в волосы Ники и плела замысловатые косы. У Серы волосы были светлые и жиденькие, и она часто брала чернильную прядь и закидывала себе на лоб, словно примеряя.
Севвары рассказывали много историй о мирах: как было хорошо во времена процветания Озерного края, как их предки дружили с оклусами и как вместе молились в той самой часовне. Старший сын Тамар, Иваккен, часто любил показывать надписи на задней стене развалины и говорить о том, что подпись оставил его прапрапрадед в подтверждение визита оклуса. А взамен Ника рассказывала им о Лондоне и о том, что любила: о гаджетах и интернете, о метро и широких проспектах, по которым разъезжали тысячи автомобилей. Она говорила долго, с большой охотой, но порой ловила себя на мысли, что пересказывает сказку – такой далекой казалась та жизнь.
– Но люди там злые, да? – однажды спросила Сера. – Поэтому ты ушла от них к нам? – Девочка спустила ворот ее толстовки на плечо и осторожно провела пальчиками по шрамам. – Они тебя обижали.
Ника улыбалась и трепала ее по голове, а потом рассказывала о пансионе и о том, как впервые прошла через портал.
– Странная штука – судьба, правда же? Раньше земли, где стоит эта школа, находились за чертой портала. Уж не помню, почему границу сместили, но и кладбище это, и часовня – все они принадлежали нашему миру.
– Слышала об этом, да. Но так и не поняла, как это возможно.
– Туман все сжирает. Тихо и незаметно все сжирает, до чего дотянется. Магию, историю, жизнь. Границы сжимаются, чтобы сохранить что есть. Но, помяни мое слово, не успеешь состариться, как глазами видеть будешь его повсюду. Ничего не останется. Ни-че-го.
Тамар задумчиво посмотрела на Серу, заснувшую на руках у Ники, и повторила:
– Ни-че-го.
Сколько Ника ни слушала про туман и то, как разрушительно он действовал на земли, на деле ее совсем не трогали какие-то мифические проблемы. Поверит, когда сама увидит, и незачем распыляться.
– А ведьмы не могут вылечить ее? – спросила она, кивая на Серу.
– Некоторым суждено отправиться к Богу в раннем возрасте и упокоить свои тайны навек.
– Какие тайны могут быть у ребенка?
Тамар лишь улыбнулась и подлила кипяток в металлическую чашку.
Лес Морабат, угодья вампиров
Погрузив банки с кровью севвар в грузовик, ведьмы направились обратно в Морабат. Преодолев границу портала, Асури резко вывернула руль вправо – и дребезжащая машина устремилась в противоположную от ведьмовского лагеря сторону. Ника молчала, пристроившись рядом с Миккаей, в предвкушении долгожданной встречи. Вампиры. В голове не укладывалось. Как они выглядят? Высокие, бледные, в плащах? А у них есть клыки? А глаза какие? А они боятся солнца?