– Значит, травма голосовых связок, – вкрадчиво сказала она, кинув резкий взгляд на Севиль, и уставилась на Алекса. – А с тобой-то что? – ей только и оставалось, что дерзить, лишь бы сдержать позорные слезы. – А вы кушайте-кушайте, – бросила она Стефану, который уже открыл рот для ответа, – Ваше Величество, смотрите, суп-то какой вкусный! – Ника постучала ложкой по тарелке с горячим. – Или Александр тоже говорить разучился?
Алекс наконец посмотрел на нее, а Ника спрятала руки под стол и стиснула пальцы, чтобы унять дрожь. Все те же яркие зеленые глаза с привычной грустью и рубец у левого виска, который она столько дней в прошлом успокаивающе гладила пальцами, да и только. Ника не могла поверить, что перед ней сидел тот самый человек, к которому она так сильно привязалась. Нет-нет, тот Алекс, что бы ни случилось, поспешил бы объяснить. Тот Алекс не допустил бы их встречи при таких обстоятельствах. Тот Алекс не сдался бы… А этот невозможный кретин был совершенно незнаком ей.
– На наш лагерь напали, и я пострадал наравне с другими солдатами, – ответил он.
Скажи еще. Ну же! Хоть что-нибудь скажи…
Но Алекс больше не проронил ни слова. Стефан что-то напевал себе под нос, накалывая на вилку мясо и подолгу разглядывая его перед самым носом. Придурок, ей-богу! Иногда он косил взглядом в ее сторону и необъяснимо хмурился. А Нике кусок в горло не лез. Хотелось кричать, крушить, драться, лишь бы прекратить весь этот спектакль. Надо же, она несколько месяцев была слепой и думала, что хуже ничего нет. Но сейчас, наблюдая за этой семейкой, смело брала свои слова обратно. Все изменилось, да, теперь они дома, и Алекс, в отличие от нее, отлично понимает, кто он здесь, что ему можно, а что под запретом. Но Ника отказывалась это принимать. Понимала, но принять… Нет уж. Слишком свежи и лелеемы были ее воспоминания о годе, проведенном вместе в пансионе.
– А как ваше путешествие, Николина? – спросил Стефан.
– Заебись, – буркнула Ника, но, перехватив суровый взгляд Михаила, вздохнула и устало взглянула на оклуса: – Прошу прощения, день был сложным. Отличное путешествие, Ваше Величество. С ведьмами вот подружилась и с парочкой вампиров. Крутые ребята, знаете ли. Очень благородные и всегда отвечают за свои слова.
– Ведьмы и вампиры? – брови Стефана поползли на лоб. Даже Алекс ошарашенно уставился на нее, но быстро спохватился и вернулся к своей тарелке. – Вы… вы правда видели их?
– Ну да. Они ведь особо и не скрываются, разве что без указателей обходятся, – пожала плечами Ника. – Как-нибудь я вам обязательно во всех подробностях расскажу о своих приключениях, но сейчас я очень устала и просто хочу пож… пообедать. – Ника схватила самый большой кусок сыра и затолкала в рот. Если не заткнусь – буду и дальше подпитывать их с Каей фантастические теории о моей причастности к вендетте небесным придуркам.
Стефан кивнул, дежурно улыбнувшись, и продолжил трапезу. Спустя несколько минут неловкого молчания Алекс поднялся из-за стола, и Севиль вскочила следом. Ника едва не фыркнула: «Псина, честное слово».
Неосознанное сравнение отозвалось мимолетной болью в сердце. Ника невольно вспомнила тот причал и легенду о гончих псах и потерла ребром ладони о край футболки, впервые пожелав стереть кожу с татуировкой до крови.
Блядство.
– Я бы хотел прогуляться перед отъездом, – сказал Алекс, обращаясь к Стефану и Михаилу. – Ваше Высочество, – он склонил голову в сторону Ники, – если сегодня не увидимся, был рад этой встрече.
Безумно захотелось запустить в него тарелкой – прямо в лоб.
Севиль также поклонилась Нике, прохрипела что-то невнятное и, поддерживая Алекса, повела к выходу. Аппетит окончательно пропал, и девушка угрюмо смотрела им вслед. Михаил и Стефан завели светскую беседу о постройке новых кварталов, о каких-то льготах для жителей отдаленных городков, и стало совершенно ясно, что делать здесь больше нечего. Когда к ним присоединился Николас, Ника уже готовилась уходить.
– А где Лидия? – спросила она у отца.
– В горах Алтавра, занимается ремонтом нового корпуса, – отец улыбнулся и протянул ей руку. Ника вложила в нее свою ладонь. – Я уже отправил матери весточку. Думаю, что через несколько дней она вернется к тебе, – Николас слегка сжал ее пальцы. – Я очень рад, что ты теперь здесь. Поговорим вечером?
– Угу.
– Провожу тебя, – Михаил тоже вышел из-за стола.
Ника присела в карикатурном реверансе для Стефана, не поленившись растянуть футболку и продемонстрировать правителю надпись во всей красе, а потом чуть ли не бегом выскочила из зала. Она пронеслась по коридору обратно в холл и выбежала через парадные двери на улицу. Дневной свет ударил в глаза, и девушка зажмурилась. За время ее отсутствия здесь ничего не изменилось: зеленые клумбы и газоны, кованые лавочки, россыпь мелких фонтанов со статуями волков и искусно вымощенные черной плиткой дорожки для прогулки. Перед лестницей раскинулась великолепная галерея, и Ника поспешила туда. Вскоре к ней присоединился Михаил.
– Я такого цирка никогда не видела, – процедила она.
Вытащив из внутреннего кармана пиджака портсигар, Михаил раскрыл его и протянул ей:
– Так себе жест, но я все понимаю, – улыбнулся он.
Неожиданно для себя Ника рассмеялась и взяла сигарету. Михаил чиркнул спичкой. Они молча стояли и курили, рассматривая прогуливающиеся парочки. Одна из девушек показалась Нике знакомой: высокая и утонченная рыжеватая блондинка с лицом фарфоровой куколки. Ах да, Катарина Кемберуэл – скромница-любовница Домора.
– Значит, у Саквильских есть свой цербер, – сказала она. – Советница Кая Светуч. Забавное имя.
– Хотелось бы, чтобы она ему соответствовала, но… – Михаил затянулся сигаретой и, помолчав, добавил: – Все и вправду плохо. Кая имеет огромную власть в terra caelum, увы. Она узнала, что Александр сделал в Англии, и теперь манипулирует ими как хочет.
Ника прикусила губу. Ну ладно. Возможно, это сойдет за оправдание его поведения.
– Благо Стефан еще хоть немного разумен и посвящает нас в дела, – продолжил Михаил.
– А почему он так пялится на меня? Еще в пансионе заметила…
– Потому что ты все больше походишь на Риту. – Ника вскинула бровь, и Михаил добавил: – Он же любил ее когда-то.
Чего-о?
Ника вытаращилась на него. Когда ее распутная мать успела завести интрижку с Саквильским? Девушка тряхнула головой, морщась от отвращения.
– Кая пытается настроить его против нас, но пока не может, поэтому подливает масло в огонь среди народа. Сейчас Александр – герой, вернулся из лагеря, спас людей. Но, сама знаешь, слава недолговечна, и у Каи в рукаве козырь помощнее. Как бы она не ударила в самый неожиданный момент…
Ника задумчиво глядела на сигарету, которой едва коснулась, затем затушила ее о мраморную пепельницу. В этот момент она увидела Алекса. Парень ковылял от яблоневой аллеи, а рыжая медсестра поддерживала его за локоть. Она была красива, эта Севиль. Статная, породистая кошка, наверняка по ночам зализывает его до смерти, да еще и так смотрит на него… Простые медсестры так не смотрят. Если бы он знал, что Ника вернется, взял бы ее с собой? Она заморгала, прогоняя яростные слезы.
– Не искушай его, Николина, – неожиданно сказал Михаил. – Мне так жаль, что ты страдаешь, но сейчас других вариантов нет. Стефан уже лишился контроля над доброй частью terra, и, если Кая и Совет узнают, что у его сына к тебе чувства, особенно в свете слухов о…
– Да знаю я про слухи!
– Ну вот. Нам всем выгодно, чтобы Саквильские оставались у власти. Но у Каи так много козырей против них. Не давай ей еще один. Не искушай.
Обида была настолько сильной, что хотелось вопить. Ника до боли прикусила губу. Севиль и Алекс остановились друг напротив друга и, склонив головы, о чем-то переговаривались.
Ника всхлипнула и, вытерев нос, повернулась к Михаилу:
– Если на кону стоит так много, почему вы все боитесь, что он оступится? Он, конечно, тот еще придурок, но должен же соображать… Вот сегодня всем показал.
Михаил промолчал, и, если бы Ника так не злилась, она бы увидела ответ в его красноречивом взгляде.
– Кхе-кхе, – послышалось за спинами.
К ним вышел Агвид Берси с рюкзаком за плечами. Огромный, с густой шевелюрой, он застилал собой солнце и выглядел необычайно нелепо в декорациях этого готично-романтичного сада.
– Михаил, господин вас ждет: мол, до отъезда Саквильского надо еще какие-то вопросы обсудить.
Кравский кивнул и, улыбнувшись Нике, зашел в замок. Берси встал рядом с девушкой и, скрестив руки на груди, с напускной серьезностью уставился на Алекса и Севиль.
– Красивые черты, – сказал он. – Горячая она, эта малышка. Люблю рыжих, знаешь ли.
В другой раз Ника бы посмеялась вместе с ним, но сейчас едва не вскипела от злости. И в этот момент Алекс посмотрел в ее сторону. Открыл рот, будто хотел что-то сказать, но в последний момент передумал и, крепко зажмурившись, отвернулся. Севиль растерянно обернулась к Нике и присела в реверансе. Агвид Берси приложился к бутылке с водой. Ника несколько секунд смотрела на парочку, а затем выхватила бутылку из рук воина и со всей силы запустила в них.
– Эй, да тебе поспать надо, – фыркнул Берси, перегибаясь через перила веранды: бутылка с грохотом упала на землю и треснула, окропив ноги Алекса водой. Севиль испуганно вытаращилась на Нику, но Алекс даже бровью не повел.
И вдруг взгляд Ники зацепился за еще одну фигуру в саду. Она стояла в отдалении, в широкополой белой шляпе и круглых солнечных очках, в легком брючном костюме и обуви на низком ходу – наряд непривычный, но ошибиться было невозможно. Эту женщину Ника бы узнала в любом состоянии, днем и ночью, среди сотни черноволосых и утонченных… Рита Харт-Вуд.
– Да чтоб вас всех… – ошарашенно прошептала она, вытаращившись на мать. Женщина сняла очки и беззаботно махнула ей.
Алекс проследил за ее взглядом и тоже посмотрел на Риту. А Нике показалось, что весь сад начал стремительно плавиться от невыносимой июньской духоты.