В день церемонии она сидела в ванне и тщетно пыталась настроиться на серьезный лад. Не думала, что будет так ужасно переживать, и в какой-то момент даже пожалела, что душа Джей Фо насильно больше не контролирует ее эмоции. Ей придется стоять перед всеми и изображать безразличие к человеку, который все еще так много значит для нее.
Ника закинула в рот таблетку валиума, бросила пузырек в раковину, затем зачерпнула воду с пеной и ополоснула лицо. Глаза защипало, и она окунулась с головой.
– С днем рождения! – раздался искаженный водой голос Риты.
Ника вынырнула и в полном недоумении уставилась на мать. Женщина зашла в ванную с двумя бокалами шампанского. Небрежно завитые локоны, легкий брючный костюм пастельного цвета и босые ноги – она сияла и явно чувствовала себя как дома.
– Иди к черту, твое общество нагоняет депрессию, – буркнула Ника, протирая глаза.
– Не будь букой, сегодня же такой день! – Рита элегантно присела на краешек ванной и протянула ей бокал. – Во-первых, с днем рождения! А во-вторых, хоть мне и не дозволено присутствовать на церемонии, я хочу поздравить тебя. Наконец ты заживешь так, как и положено всем нормальным женщинам.
– Спасибо, у меня свое, – Ника перегнулась через край и подняла с пола серебряную флягу, подаренную Домором. Сегодня в ней была вода с лимоном.
Рита пожала плечами и сделала глоток шампанского.
– Наверное, ты такая эгоистка из-за того, что одна в семье, – нарочито серьезно сказала она. – Если бы твой брат выжил…
Ника поперхнулась. Неужели Рита подслушивала их тогда, в кабинете? А иначе какого черта она вспомнила об этом сейчас, тогда как все эти годы даже намеком не обмолвилась?
– Я ему завидую, – процедила Ника. – С радостью бы разделила с ним твою безграничную любовь. Жаль, что умер.
– Нет, не умер, – хмыкнула Рита. – Это они все думают, что умер. Ребенок жив. Живее всех живых.
Затаив дыхание, Ника вытаращилась на мать, но Рита не спешила с ответом. С наигранной задумчивостью смотрела в бокал, мечтательно улыбалась, затем сделала осторожный глоток, причмокнула и поднялась на ноги.
– Ты знаешь про мой роман с Саквильским? О, конечно знаешь. Я бы все отдала, чтобы посмотреть, как он будет глазеть на тебя во время церемонии, ха-ха! А вообще он оказался мужик не промах. Мы с его женушкой забеременели с разницей в пару месяцев, правда я раньше. А Николас даже не догадывался. Так он меня любил, просто с ума сойти! В то время на севере, в этой их священной крепости, как ее… Нет, не помню. В общем, заварушка там началась, какой-то народ одолевал деревушки, и твой отец, как доблестный правитель, позабывший, что его удел – сидеть на жопе ровно, а не ходить и на что-то там влиять, в кои-то веки пожелал быть в гуще событий. Но мне это было только на руку.
Рита улыбнулась – совсем без жеманства, словно эти воспоминания доставляли ей настоящее удовольствие, провела рукой по волосам и посмотрела на Нику:
– При мне тогда была ведьма-повитуха, и, когда мой срок подошел, Стефан отправил свою ведьму к женушке – вызвать преждевременные роды, чтобы мы родили в один день. Моя акушерка, ведьма, подыграла мне, и мы сказали, что ребенок умер. Что-то она наплела всем про потустороннюю проказу и про то, что от трупа надо срочно избавиться, – я не вдавалась в подробности, слышала только, как твоя бабка рыдала, когда узнала. А Стефан пришел сразу после родов и тайно забрал ребенка. Насколько мне известно, из-за ведьмовских проделок с преждевременными схватками Эстелле тяжело дались роды, она бредила, часто теряла сознание, и Стефан внушил ей, что она родила двойню. Представляешь? Эта набожная Стеллочка такая слепышка, мужу верит, как себе не верит. Хотя, только между нами, – Рита хохотнула, – думаю, та ведьма поработала с памятью Стеллочки, потому что, как бы я к ней ни относилась, никогда не поверю, что женщина может быть такой дурой. Но, как бы там ни было на самом деле, все прошло идеально, а я, конечно же, не удержалась от соблазна и сообщила Лидии, что родила мальчика, ведь каждый правитель мечтает о наследнике, да? Хоть они меня и убеждали, что им нужна девочка.
Кровь пульсировала в висках, и сердце бешено стучало. Ника села, тяжело дыша, и в ужасе смотрела на мать. Не может быть, этого не может быть… Скажи, что ты врешь. Ну скажи!
Рита улыбнулась дочери:
– Только в моем роду никто из женщин не рожал мальчиков. И я не исключение.
Веселье ушло с ее лица. Рита наградила Нику долгим, пристальным взглядом и тихо добавила:
– Подло с моей стороны вываливать все это на тебя, тем более сегодня, но… делаю как умею, уж прости. Хочу, чтобы ты понимала, что собой представляет Стефан Саквильский. И что твой мальчишка его сын. Не строй иллюзий.
Рита опрокинула в себя остатки шампанского и, швырнув бокал в раковину, вышла из ванной комнаты. Заскулив, Ника подтянула колени к лицу. Из глаз брызнули слезы. Мари Саквильская, двойняшка будущего правителя terra caelum, связанная с ним удивительными эмпатическими способностями, оказывается, ее сестра…
– Так не бывает, – шептала Ника сквозь всхлипы. – Так просто не бывает…
В пансионе Мари была ее единственным другом. Дружба эта была сложной, натянутой и в какой-то степени даже вынужденной, но была же. Мари одной из первых приняла ее в школе, только она всегда заступалась и пыталась помочь. Настоящая ирония. Кровная сестра…
Вода вдруг стала такой горячей, жгла кожу, душила. Ника выскочила из ванны и, наспех обернувшись полотенцем, влетела в спальню, да так и застыла: на ее кровати лежал чудовищно огромный букет кремовых роз. Она судорожно вздохнула, не веря своим глазам. Любимые цветы Риты! Издав яростный крик, Ника схватила розы в охапку, пронеслась через комнату и, пинком открыв дверь, вышвырнула букет в коридор. Несколько цветов упали на порог, и она пинала их, тихо рыча и глотая яростные слезы, а когда убедилась, что ни одного лепестка не осталось в спальне, тяжело дыша, прислонилась лбом к двери.
– Если бы я знал, что ты так не любишь цветы, то…
Ника резко выпрямилась и наткнулась на озадаченный взгляд серых глаз. Илан Домор стоял перед ней в тренировочном костюме, с распущенными светлыми волосами и бутылкой воды в руках. Лицо, всегдашняя каменная маска, хмурилось, губы вытянулись в линию.
– Что… я не…
Ника прижала сползающее полотенце к груди и бросила взгляд на светлую груду благоухающих цветов у него за спиной.
– Это ты?
– Твой день ведь, – пожал плечами Домор.
Ника стиснула зубы. Мать снова вывела ее из равновесия. Появилась и в одно мгновение перевернула все с ног на голову!
– Почему именно эти розы?
– Мне показалось, они тебе подходят.
Взгляд Домора скользнул по ее голым плечам, и Ника на автомате обняла себя руками.
– Они мне не подходят, – буркнула она. Потом глубоко вздохнула. – Извини. Если бы я знала, что цветы от тебя, то не вышвырнула бы.
Домор вскинул брови, и его губы дрогнули в улыбке.
– Честное слово. Цветы мне сто лет не дарили.
– Почему? – казалось, воин искренне удивился.
– Не знаю. Может, я не произвожу впечатление человека, которому нужны цветы.
– А как должен выглядеть человек, которому нужны цветы?
Ника уставилась на него. Вглядывалась в светлые глаза и это странное, ничего не выражающее лицо, которое вдруг показалось ей самым правильным и честным лицом на свете, и внезапно почувствовала, как успокаивается. Буря, вызванная Ритой, схлынула, и внутри стало легко. Не так легко, как хотелось бы, но дышать точно стало легче.
Домор сделал глоток воды, а потом сказал:
– Я хотел поговорить. Точнее, прояснить. Наше знакомство не задалось с самого начала, но раз ты здесь и, надеюсь, будешь здесь и дальше, я хочу заключить перемирие. Тем более сегодня церемония, ты официально получишь титул, и, наверное, сейчас тебе очень некомфортно. И нужна поддержка.
Кажется, Ника даже рот открыла от удивления.
– Не думаю, что тебе нужна нянька, как ты любишь говорить. Но я воин и служу оклусу, я оберегаю его и все, что ему дорого. Поэтому буду оберегать тебя, несмотря ни на что. Хочу, чтобы ты это знала.
Ника ничего не ответила, даже не пошевелилась, продолжая таращиться на Домора. Он какое-то время тоже смотрел на нее, затем склонил голову и удалился. Ника провожала взглядом его спину, а когда воин исчез из поля зрения, подошла к груде роз, выудила те, что не были повреждены, и занесла в спальню.
На закате каменный мост выглядел величественно и даже немного устрашающе. Шпили, венчавшие арки моста, плавали в густом тумане. Он стелился по земле мелким ажурным кружевом, и из-за лампочек, закрепленных меж кирпичей, казалось, что солнце пробивается сквозь белые клубы облаков. «Светлый филиал Морабата» – так окрестила его Ника.
На закате стало прохладно. Сама церемония должна была пройти на специально установленном подиуме, вокруг которого в ожидании праздничного фуршета уже выстроились столы, застланные белоснежными сатиновыми скатертями. Пресса прибыла за несколько часов до начала, и отовсюду слышались суетливые переговоры и сверкали вспышки фотокамер.
Как только участники действа со стороны Стамерфильдов оказались на месте, охранники перекрыли проход на мост. Николас, Михаил и Лидия тут же отправились в гущу событий – приветствовать гостей и улыбаться камерам. А Ника осталась ждать, спрятавшись от глаз собравшихся за ровным рядом воинов Алой Розы. Двадцать мужчин, облаченных в парадные синие костюмы с искрящейся вышивкой на груди – розой, символом отряда, – выстроились по стойке смирно и смотрели прямо перед собой. На шее каждого из них с левой стороны виднелась татуировка: роза на стебле, сложенная из геометрических фигур. Сквозь зазоры между воинами Ника видела силуэты гостей – элегантные платья дам и смокинги их кавалеров. И даже Софи, ловко позировавшая перед камерой коротышки-фотографа, изменила дерзкому образу в пользу коктейльного платья приглушенного оттенка.