Руки дрожали, и сердце колотилось как сумасшедшее. Ника хотела, чтобы все это поскорее закончилось, хотела вернуться в замок и больше никогда не стоять перед всеми этими людьми. Она практически никого не знала и думала, что стоит ей только выйти, как они тут же набросятся с вопросами и разорвут на части. Она же впервые появится перед всеми… Красный был символом terra ignis, и Нике пришлось надеть платье этого цвета. Софи настояла на максимальной длине и приталенном силуэте, волосы собрала в низкий пучок и так приправила гелем, чтобы ни одна волосинка не торчала. Было некомфортно. Глаза все время чесались, и хотелось съесть губы вместе с помадой.
– Пс-с… – Стоявший перед ней Агвид Берси едва заметно отклонил голову. Камзол обтягивал его мощную спину, борода вычесана и уложена, волосок к волоску. – Видишь коротыша с камерой?
Ника пригнулась, чтобы лучше разглядеть фотографа. Тот был мелким, лысым, в болтающемся смокинге и с крючковатым носом. Девушка кивнула.
– Это Найк Крамар. Смотри в оба. Он о тебе с прошлого года вынюхивает, за каждым шагом следить будет.
Ника вздохнула: неужели в terra остался хоть кто-то, кто не интересовался бы ее персоной? Каждая собака пыталась попасть в замок, лишь бы собрать новые сплетни о странной принцессе. Могли бы уж вместе с мобильными телефонами упразднить всех журналистов и фотографов! Благо хоть интернета не было – одним источником вранья меньше. Ника хотела сказать об этом воину, но в этот момент к ней обернулся Домор и одарил теплой улыбкой. Она на мгновение растерялась, а потом вдруг замерла и уставилась поверх головы лысого фотографа; яркая вспышка озарила церемониальную площадь, и через несколько секунд перед гостями появилась процессия Саквильских.
Первыми шли Стефан и Эстелла, и собравшиеся поприветствовали их сдержанными аплодисментами. Жена оклуса выглядела уставшей, натянуто улыбалась и вяло махала рукой. А за ними появилась Мари. Сердце упало в пятки, и дыхание сперло. Мари выглядела счастливой, держала под руку незнакомого молодого человека с песочными волосами и россыпью мелких шрамов на лице. Она мило кивала фотографам, но взгляд зеленых глаз блуждал в толпе в поисках кого-то. Ника пристально смотрела на нее и не сразу обратила внимание на Алекса. Его появление гости встретили бурными овациями. Он изрядно хромал, но передвигался без костыля. Михаил говорил, что на церемонию титулования наследник terra caelum всегда являлся в светлом одеянии, но Алекс, видимо, решил изменить правилам и облачился в строгий черный камзол с серебряными пуговицами и брюки с лампасами, напоминающими праздничную униформу военных. Левое запястье перебинтовано, но гипс снят.
Агвид Берси снова покосился в сторону Ники. Девушка закрыла глаза и несколько раз глубоко вздохнула. Какая пытка…
За Алексом появились пять членов Совета – трое мужчин и две женщины, все в сером, словно выходцы из рабочего класса. А потом яркий свет портала погас, и проход исчез.
Ника увидела, как Николас и Стефан пожали друг другу руки, и отвернулась. В ушах поселился невообразимый гул, и все разговоры, и фоновая музыка, и щелчки камер слились воедино. Оклусы остановились на подиуме и, когда гости окружили их, поочередно заговорили. Ника пыталась вслушиваться, но удавалось уловить лишь отдельные слова: «наследие», «долг», «престол», «династии terra».
За спиной – ворота, ограждающие церемонию от глаз обычных горожан. Ника подумала, что, если поспешить, можно убраться отсюда и Саквильские даже не узнают, что она была здесь. Но не успела она принять решение, как чья-то ладонь накрыла ее запястье. Ника вздрогнула, подняла голову. Домор смотрел перед собой, и только его большой палец успокаивающе поглаживал ее запястье; и, может, это была всего лишь игра воображения, но на секунду ей показалось, что от его кожи исходит свечение. А потом музыка стала громче, воинственнее, Домор убрал руку, и воины наконец расступились.
Она все прослушала, вот черт! Наверное, надо идти вперед. Ох, лишь бы не упасть на этих высоких каблуках, которые Софи вынудила ее обуть, чтобы не смотреть на принца снизу вверх. Ника выпрямилась, расправила плечи и гордо шагнула. Удивительно, но волнение неведомым образом заставило ее идти уверенно. Она не улыбалась и не смотрела по сторонам, просто шаг за шагом приближалась к подиуму, навстречу Алексу. В толпе щелкнул затвор камеры.
Они остановились в полуметре друг от друга. Ника напрочь забыла все наставления Михаила и жадно смотрела на Алекса в надежде увидеть хоть что-то живое в холодном, неприступном взгляде. Но тот остался глух к ее желаниям. Алекс определенно справлялся со своей ролью лучше, чем она.
Музыка постепенно стихла, и на мгновение на мосту воцарилось напряженное молчание. Даже фотографы опустили камеры.
– Я, Александр Саквильский, единственный и неоспоримый наследник terra caelum, обещанный народу, – громко и уверенно начал говорить Алекс, – даю вам свою руку, открытую и без оружия, в надежде на мир.
Алекс протянул забинтованную руку, и Ника заметила, как его пальцы задрожали. Она поспешила вложить в нее свою.
– Я, Николина Харт-Вуд, истинная Стамерфильд, – сказала она, сильнее сжимая его ладонь, – единственная и неоспоримая наследница terra ignis, обещанная народу, даю вам свою руку, открытую и без оружия, в надежде на мир.
Тело покрыл холодный пот. Сущая пытка – касаться его и изображать равнодушие. Рука Алекса внезапно задрожала сильнее, и он усилил хватку. Николас и Стефан одновременно повязали вокруг их запястий искрящиеся золотые веревки: свободные концы молниеносно притянулись друг к другу и срослись воедино.
– Я принимаю титул, дарованный небесами, – непоколебимо произнес Алекс.
– Я принимаю титул, дарованный огнем, – вторила Ника. Она перестала чувствовать людей вокруг, их пристальные, испепеляющие взгляды. Все растворилось в тумане, и они остались вдвоем, отчего-то вынужденные играть эту комедию.
– Я отдаю свое сердце, свою душу, свою свободу ради блага terra, – с этими словами его глаза покраснели.
– Я отдаю свое сердце, свою душу, свою свободу ради блага terra, – Ника едва не запнулась. Волчица тоже почувствовала его присутствие, задрожала в груди, насторожилась, готовая атаковать – только разреши.
Между ними царило такое напряжение, что Ника не сразу почувствовала, как сводит пальцы. Алекс с такой силой сжимал ее ладонь, что рука занемела, а потом что-то хрустнуло. На глаза навернулись слезы: мизинец был сломан.
– До последних дней я обещаю хранить твое благо и буду предан тебе, моя земля.
Ника прикусила щеку, чтобы не заскулить и не выдернуть руку. Сука, как больно!
– До последних дней я обещаю хранить твое благо и буду предана тебе, моя земля, – отчеканила она.
– Прости, – одними губами сказал Алекс.
– Пошел на хер.
Все еще держась за руки, они повернулись к гостям и опустились на колени. В сумерках золотая веревка сияла ярче всех лампочек. Сломанный палец горел от боли. Надо срочно что-то предпринять, а иначе кости срастутся неправильно.
Николас и Стефан подошли к детям и опустили на их головы кованые диадемы: на нее – острую и ветвистую, с бутонами роз под стать тем, что венчали шеи воинов, на него – блестящую, инкрустированную россыпью мелких изумрудов.
– Сын мой, дарую тебе венец и принимаю твою присягу, – торжественно заявил Стефан.
– Дочь моя, дарую тебе венец и принимаю твою присягу, – повторил Николас.
И в этот момент публика взорвалась аплодисментами. Засверкали вспышки фотокамер, кто-то что-то выкрикивал, музыка вновь стала громкой. Николас протянул Нике руку и помог подняться. Золотая веревка заискрилась пуще прежнего, а затем внезапно исчезла, позволив расцепить рукопожатие. Ника посмотрела на Алекса, но он уже успел отвернуться и принимал поздравления от отца. В тот момент она бы все отдала, чтобы вернуть его дурацкую челку, ухватиться за нее и несколько раз приложить его мордой об асфальт. Ника бросила быстрый взгляд на поврежденную руку: чувствовала, как кость почти срослась, оставляя на месте травмы легкую припухлость, и теперь мизинец заметно кренил в сторону безымянного пальца.
– Ты отлично справилась, просто великолепно, – шепнул Николас, наклонившись к ней. Ника задержала дыхание, чтобы остановить слезы.
За ним подошли Лидия, Михаил и еще какие-то люди. Кто-то просил улыбнуться в камеру, отойти на пару шагов влево-вправо, повернуться так и сяк… Ника механически выполняла все, что ей говорили, а внутри кто-то безудержно скулил от отчаяния. В какой-то момент в поле зрения возникло лицо Мари: она улыбалась, но в глазах смешалась целая гамма чувств – от растерянности до извинения.
– Ваше Высочество, примите мои поздравления, – Мари сжала ее руку. – Мы рады вашему возвращению на родную землю. Terra ignis несказанно повезло с вами.
И ушла. Ника растерянно смотрела ей вслед. Этот новый, формальный мир, частью которого она только что официально стала, совсем ей не нравился. И Мари, которая никогда не скрывала своих чувств, Мари, чье лицо всегда было открытой книгой, – эта Мари, как и Алекс, здесь казалась совсем другой. Ника механически потерла руку, которую только что держала Мари, и только тогда почувствовала в кулаке кусок сложенной бумаги. Она незаметно спрятала его в длинном рукаве.
– Ваше Высочество, фото с принцем для истории! – крикнул Найк Крамар.
Он отвел Нику на подиум, к Алексу. С невозмутимым видом парень проковылял к ней и обнял за талию.
– Поздравляю, Ваше Высочество, – едко прошипела Ника и наградила Крамара лучезарной улыбкой. Алекс промолчал, помахав камере, но его пальцы сжали ее чуть сильнее.
И в этот момент Ника поймала взгляд ястреба. Белые перчатки и смокинг, шрам на правой щеке и хищный прищур – Владислав Долохов замер в толпе гостей. Заметив внимание Ники, он ухмыльнулся и поднял бокал с шампанским в знак приветствия.
Рука Алекса скользнула вверх и, наткнувшись на шрамы, с легкостью прощупывающиеся сквозь тонкую ткань платья, замерла.