– Рассказал, куда идти? – Долохов переступил через тело и поднял с земли бутылку с водой.
– Да, как и договаривались. Но я не знаю, когда она придет.
И придет ли.
– Ничего, я терпелив.
Доминик понуро кивнул. Он был так вымотан и мечтал лишь уйти отсюда и провалиться в сон. Слабый голос внутри – тот, что еще жаждал справедливости и правосудия, – нашептывал о раскаянии, но парень ловко отмахивался от этих мыслей. Что Долохов собирался сделать с Никой, он не знал. Да и не спрашивал, если уж честно. Пусть убьет ее, кому какое дело. Даже если пророчество верно истолковано и с убийством наследницы Харуты Полоса Туманов навсегда останется в этом мире и рано или поздно поглотит их, сам он до этого дня не доживет. А ему всего-то и надо – выгадать лет десять, может двадцать, и провести их в спокойствии.
Собрав остатки воли в кулак, парень с жаром выдохнул:
– Теперь мы с матерью можем уйти?
Terra ignis, поместье Алтавра
Известие о том, что оклусы обеих земель устраивают общий бал, да еще и в поместье terra ignis, для столицы стало самым громким событием со времен возвращения Ники. Сама она после церемонии титулования газет не читала, общественные места не посещала и информацию получала дозированно – изредка от Домора и Фернусона, чаще – от Софи Дофин, которая наведывалась к ней раз в месяц с обновками для гардероба принцессы. Беременность украсила Софи: ее лицо немного округлилось, улыбка стала шире, а цвет париков – спокойнее и натуральнее. Развешивая наряды, она щебетала как птичка, и Ника слушала ее с каким-то необъяснимым упоением – слушала, но не вслушивалась. Получала удовольствие от звенящего голоса и смеха, но наотрез отказывалась воспринимать информацию о том, насколько жители обескуражены решением Николаса провести совместный бал.
Единственное, что ее заботило, – это встреча с Алексом и Мари. После Карнавала красок Алекс никак не давал о себе знать, а Ника замучила себя воспоминаниями об их встрече и о том, как позорно сбежала, когда он просил о помощи. Ей было страшно снова оказаться рядом с ним и увидеть животный блеск в глазах, попросить прощения, и все же предложить помощь, и снова понять, что помочь она ему ничем не сможет. Убедиться, что их редкие встречи обречены на провал и что так, как раньше, уже никогда не будет, пока они живут на разных землях.
С Мари история была другая. Софи показывала ей статьи о помолвке принцессы с Киром Сфоновым, и Ника, обуздав эмоции от откровений в Центре отслеживания, даже отправила ей официальное поздравление, но ответ так и не получила. Стыдилась ли Мари сказанного или же, наоборот, злилась, а может, просто считала неправильным вот так в открытую вести переписку с Николиной Стамерфильд, Ника не знала, но, несмотря на запутанные, противоречивые отношения с Мари, не могла отрицать, что та не была для нее чужой. И бесилась оттого, что проклятые границы земель и это глупое, совершенно непонятное ей разделение лишали ее двух важных людей. Всякий раз, думая об этом, она вспоминала слова Гидеона, переданные через Севиль: «…пока все разрозненно, но должно быть единым».
Возможно, этот бал – первый шаг, делающий былью предсказание старого волшебника. Кто знает?
Об Алтавре знаний у Ники было совсем немного: обрывочные упоминания от Лидии, да и те концентрировались вокруг поместья и ремонта, которым бабушка занималась долгие месяцы, и несколько художественных описаний из старых книг, в которых Алтавр представал как край вечной темноты и сияющих звезд со скалистыми берегами и холодным морем, «чьи лазурные, неспокойные воды терялись в непроглядной дали – там, где кончалась одна земля и начиналась другая».
Собираясь в поездку, Ника изучила карту и сильно удивилась, когда Михаил сообщил, что отправятся они на машине: замок и поместье разделяли сотни километров – даже на высокой скорости это больше восьми часов в пути! Но Михаил лишь улыбнулся ее негодованию и заверил, что ее ждет сюрприз.
Так и случилось. Оставив столицу далеко позади, их автомобиль несся по автомагистрали, по обе стороны мелькали размытые кляксы деревьев и заснеженные равнины. Прошло не больше часа в пути, и Ника, поначалу внимательно следившая за дорогой, откинулась на сиденье и закрыла глаза. Ей стало скучно, клонило в сон. Но вдруг Михаил легонько коснулся ее плеча и шепнул:
– Сейчас пересечем границу. Лучше закрой уши, а то может заложить – неприятно будет.
Ника едва успела приложить ладони к ушам, как вдруг – вспышка! – стало темно. Она схватилась за сиденье, невольно вытаращившись и глотая ртом воздух. Нет-нет-нет. Неужели опять? Ни за что в жизни она бы не лишилась зрения снова. Ни за что! Она часто моргала, от страха потели ладони.
– Эй, – Михаил сжал ее плечо. – Все хорошо. Мы в Алтавре. Смотри!
Заторможенная, Ника повернула голову в сторону и с шумом выдохнула. Блестящая морская гладь, пенистые волны, с шумом бьющиеся о скалы, и черное-пречерное небо.
Ника опустила окно и высунула лицо и руку, ловя пальцами соленый ветер и не верящим взглядом всматриваясь в небо. Автомобиль несся по дороге вдоль берега, руки немели от холода, а щеки болели от глупой, детской улыбки, и Ника едва держалась, чтобы не засмеяться в голос.
– «Край вечной темноты» – я думала, это просто пафосное название.
– Как видишь, нет. Сколько себя помню, здесь всегда так было. Магия, которую нам не прогнать.
– Только никаких сияющих звезд.
– Никаких. Слишком много тумана. А здесь, похоже, его так много, что даже солнце не всегда видно.
– Все равно круто, – прошептала Ника, возвращаясь в салон и закрывая окно. – И как так получилось? Портал?
– Именно. Когда гражданские вертолеты сняли с рейсов, нам пришлось искать иные пути быстрых передвижений, и мы решили установить порталы на основных дорогах. Конечно, для тех, кто не спешит, всегда есть поезд – например, от столицы до Шейфиля два дня пути.
Вскоре Фликман свернул с прибрежной дороги и остановился, заглушив мотор. А вот и знаменитое поместье, в котором Лидия так искусно пряталась от внучки. Оно стояло на возвышении – чернокаменное, хмурое, аскетичное, с россыпью мелких окон и металлическими дверьми. Перед главным входом раскинулся «железный» сад с грубыми скульптурами и коваными лавочками с кактусами, защищенными от ненастья невидимыми куполами. Столицу в это время засыпало снегом, а в Алтавре было сухо и спокойно, как в самый лучший октябрь.
– А где ворота? Охрана? – удивилась Ника, выбираясь из машины.
– Как ты поняла, магии здесь куда больше, чем в столице, и возможностей ее использования тоже. – Михаил подставил Нике локоть, и она ухватилась за него, на ходу застегивая куртку. – Кругом печати. Земля, стены – внутри и снаружи. От берега, – мужчина махнул рукой назад, на море, – до конюшни за поместьем. Чужак не зайдет.
От поместья Ника пришла в восторг. Грубое и неприветливое с виду, внутри оно оказалось куда уютнее холодного и нелюдимого замка. Вместо сверкающей плитки и зеленых тканевых стен – натуральные материалы, много дерева и камня, в декоре – лен, мех и кожа. По размеру комнаты были меньше, но плотно обставлены мебелью, отовсюду доносился приглушенный треск каминов. Это место было тихим, спокойным, но живым, и Ника пожалела, что уже завтра здесь появится слишком много людей. Ей бы хотелось отыскать ключ и запереть все замки…
Снежный бал и белый цвет во всем: одежда, обувь, волосы, убранство зала и даже еда.
– И снова маска, – насмехалась Ника, крутя в руках ажурное недоразумение размером с ее лицо. – Мы проводим новогодний бал в католическое Рождество и носим маски – ах, святое лицемерие. Обожаю.
– На нашей земле живет много верующих, – заметила Лидия.
Ника вскинула брови.
– И церкви есть. Просто они скрыты.
Ника перестала ерничать и, стерев с лица улыбку, села на кровати и внимательно посмотрела на бабушку:
– Я правда не понимаю, к чему все это. Все знают, что у Николаса целая армия магов. Знают, что со мной тоже не все в порядке. И что мы живем в домах, защищенных магией. И закатываем вечеринку в Рождество. Зачем прятаться? В чем сложность – ходить в церковь в открытую? Почему нужно стыдиться своих магических способностей, если ты родился таким? Ты сама хоть понимаешь?
Лидия, занимавшаяся приготовлением ее праздничного наряда, бросила на Нику напряженный взгляд и, нахмурившись, тихо сказала:
– Чтобы избежать конфликтов. Если мы чего-то не видим, значит, этого нет.
– Но оно есть, в этом вся проблема. Когда уже можно будет смотреть, а не отводить взгляд?
Лидия не ответила. Отбросив маску, Ника откинулась на кровати и уставилась в потолок, в который раз задаваясь вопросом: если никто в этом мире не желает увидеть ее настоящую, как же ей отстоять себя и свое право на эту чертову жизнь?
Софи приготовила для нее брючный костюм, расшитый блестящими камнями на воротнике и манжетах, – элегантный, но уж слишком вычурный. К нему прилагались туфли на шпильках, и все протесты Ники разбились о единственный аргумент Софи: «Если не хочешь выделяться – будь с ними одного роста. Выбирай: либо шпильки, либо цилиндр со страусиными перьями». Скрипя зубами, Ника забрала туфли. Софи была мастером альтернатив.
Спрятав волосы под белоснежным париком и надев серые линзы, Ника прикрыла лицо маской, заткнула за пояс серебряную флягу, которую таскала с собой больше по привычке, и спустилась в праздничный зал. Торжество проходило в дальней части поместья – бывшем обеденном зале, перестройкой которого Лидия занималась последние полгода. Все сверкало бело-голубыми огнями, и на первый взгляд казалось, что люди являются неотъемлемой частью праздничного убранства, а их движения – игрой подсознания. Искусственный снег сыпался с потолка, оседая на белоснежных нарядах гостей. Блестки, стразы, мишура и хлопушки – Снежный бал напоминал вечеринку ювелирного дома.
Из зала распахнутые двери вели на искрящуюся веранду, увитую гирляндами из огненных лампочек и заснеженных веточек, украшенных ягодами. Повсюду – конусовидные обогреватели, вокруг которых ютились курильщики. Женщины и мужчины позировали перед камерами с зажженными бенгальскими огнями, и невозможно было определить, кто из них к какому миру относился.