Господи. Она и подумать не могла, что все настолько плохо.
– Порядок? – Домор подошел к ней и, не дожидаясь ответа, быстро осмотрел лицо, руки, шею, голову, задержал взгляд на щеке: там зудела рана, но Ника чувствовала, как она затягивается у него на глазах. Домор на это ничего не сказал. Вытащил нож из-за ремня брюк и протянул ей: – Принесу одежду. Если снова нападет – прирежь, нечего раздумывать.
Ника метнула на него взгляд, и воин закатил глаза:
– Шучу.
Ника смотрела ему вслед, едва дыша, а когда Домор растворился в темноте, перевела взгляд на Алекса и глубоко вздохнула. Холодный воздух наполнил легкие, проник в голову – и сознание немного прояснилось. Руки била мелкая дрожь, но Нике удалось зачерпнуть воду и плеснуть Алексу в лицо. Тот захрипел, его веки задрожали.
– Ты живой, Маркел?
Алекс открыл глаза и, щурясь, заморгал. Ника стояла в нескольких шагах от него, прижимая нож к груди. Зубы сжала, едва держась, чтобы не закричать – то ли от счастья, что он умудрился остаться в живых, то ли от злости, что снова превратился.
– Ты меня уделала… – прохрипел он, выдавив подобие улыбки, и закрыл глаза.
– Придурок, – выплюнула она. Хотела пнуть его, но вместо этого неожиданно расплакалась. – Я не знала, что все так плохо! Почему ты сразу не сказал?
– «Так» это было впервые, – глухо ответил Алекс. – Хотел найти тебя, увидел, что вы здесь, и… дальше не помню.
– Увидел нас?! Ты что, ревнуешь? У тебя все в порядке с головой?!
– Как будто я это контролирую.
– Так научись, мать твою!
Голос сорвался. Ника схватила валявшуюся на берегу туфлю и запустила в него, но промахнулась. А Алекс не пошевелился – был слишком слаб, чтобы даже руку поднять и хотя бы защитить лицо. Отшвырнув нож и выругавшись, Ника обессиленно опустилась на колени и обхватила голову руками. Неужели ревность – такое сильное чувство, что способно лишить человека разума? Ей казалось, что в их жизнях случалось куда больше ужасов, но именно ревность забрала у него остатки контроля. И если так, все еще хуже, чем она думала. Алекс и вправду не справляется, а она сидит здесь, израненная и вымотанная, и плачет – не от злости, а от собственного бессилия.
– Больно? – отдышавшись, тихо спросила Ника.
– Как будто пропустили через мясорубку.
– Так тебе и надо, – не сдержалась она.
Одежда липла к телу, и холод пробирал до костей. Ника тряслась, приплясывая на месте и бросая на Алекса настороженные взгляды. Парень уже сидел на камнях, завернувшись в плащ, и пустым взглядом смотрел в темноту. Вскоре вернулся Домор с ворохом одежды и, вручив Нике ее комплект, повернулся к Алексу и помог ему одеться.
– Эта ваша магия работает как блокатор способностей? – спросил Алекс Домора.
Натянув толстовку и спрятав мокрые волосы под капюшон, Ника скосила на них взгляд. Щеки Алекса исполосованы, под глазом запеклась кровь, правая бровь рассечена, но двигался он хоть и заторможенно, но вполне уверенно. Домор с помощью не усердствовал – только придерживал его за локоть, пока тот обувался.
– Что-то вроде того.
– Надолго хватит? – Алекс перехватил взгляд Ники, и она прищурилась.
– Понятия не имею. Но если хотите продлить, уж постарайтесь приложить усилия, – в голосе Домора мелькнули язвительные нотки, и Ника хмыкнула. Алекс нехотя кивнул.
Илан поднял с земли нож и протянул Нике.
– Я за тебя головой отвечаю…
– Через час будем в поместье, – заверила она, забирая оружие. – Обещаю.
– Если что…
– Прирежу его, мамочка. – Ника широко улыбнулась, и Домор скорчил ей гримасу, а затем посмотрел на Алекса.
– Я ее не трону, – с нескрываемым раздражением протянул он.
В то утро первенца Факсая нашли мертвым на пороге родного дома. Грудь его была истерзана, в прозрачно-белых глазах застыл ужас. Спустя много лет, услышав об этом от Харуты, я без сомнений вынес вердикт: эта смерть – дело рук Саквия, потерявшего надежду вернуть власть словом и перешедшего к делу. Но чем больше я узнавал про Стамерфильда, чем глубже погружался в события тех далеких-далеких дней, тем сильнее сомневался. Может, воин и вправду вел свою игру? Как знать… Время упокоило правду, а нам осталось лишь судить по себе.
Глава 16. Пропуск в «третий» мир
Алекс держался на расстоянии. Шел прихрамывая и заметно трясся – то ли от холода, то ли от пережитого. Ника изредка косилась на него, хотела подойти ближе, обнять, взять за руку, но так и не решилась. Они проходили мимо поместья, веранда блестела праздничными огнями – размытыми, призывно подмигивающими. Ника понимала, что Домор следит за временем и через час заберет ее и что ей надо набраться смелости и успеть рассказать все Алексу. Но стоило открыть рот, и слова прилипали к языку. Как будто если она скажет, то потеряет последнюю надежду все исправить между ними.
Ладно, давай. Если сможешь что-то сделать – сделаешь.
И Ника стала рассказывать о первых днях в Морабате, о ведьмах и их ритуалах, о том, почему Нукко вызвался помочь ей и что из этого вышло. Рассказала о воспоминаниях, которые открыла ей Джей Фо, поделилась своими догадками о выжившей семье Факсая и о том, что Харута с самого начала не хотела их убивать, но ее брат поверил в обман и перед смертью успел избавиться от нее, а айтанов проклял. Об одном лишь Ника умолчала: о своих воспоминаниях, в которых видела Алекса, маленького и взрослого, в которых они были заодно. Были самыми важными друг для друга.
– Ого, – парень с шумом выдохнул. – Даже не знаю, с чего начать… Как ты… как ты после всего?
Ника пожала плечами. Удивлена, раздавлена, разочарована, заинтригована, зла, одинока, воодушевлена? Что бы она сейчас ни чувствовала к Алексу, ей вдруг стало ясно, что в разверзшуюся между ними пропасть кануло самое важное. Важнее, чем невозможность быть рядом и любить друг друга. Исчезло доверие. В сердце щемило – тихо так, тоскливо. Раны, нанесенные айтаном, давно зажили, но Нике не нужны были зримые доказательства, чтобы чувствовать боль. И наконец, признать, что да, Алексу она больше не верит. Что мысли, которыми она жила в Морабате, мысли, что спасали ее, когда становилось совсем невыносимо, – простая фантазия. Сама себе придумала, потому что так было легче. А Алекса давным-давно нет в ее жизни, как бы он ни пытался убедить ее в обратном. И поэтому на простой вопрос «Как ты?» Ника ответить не смогла. Не ему. И не сейчас.
Алекс сверлил ее взглядом, но Ника старательно смотрела вперед.
– Ты сказала про Нукко. Про его предположение о том, почему твой… как его… айтан, да? Твой айтан тебя лечит, а мой… хм… мой озабочен несколько другими вещами, – Алекс усмехнулся, и Ника нервно улыбнулась.
– Может, поэтому ты так реагируешь на меня. Он хочет убить Джей Фо.
– Должен, – поправил Алекс, и Ника сдалась, взглянула на него, и на побитом, изможденном лице увидела досаду. – Он должен убить Джей Фо. Если это проклятие.
Ника кивнула. А она, Джей Фо, тогда должна спастись. Не хочет, а именно должна – Алекс прав. Может, поэтому ее так тянуло в Полосу? Когда второго проклятого айтана рядом нет, она ищет покоя. Жаждет того, о чем забывает рядом с ним.
– Я не знаю, как разрушить проклятие. Может, это написано в книге Гидеона, но книга пока не открывается мне.
– А Севиль? Она помогла?
– Помогла немного, но… – Ника запнулась, потупив взгляд. Все закончится, когда у власти не будет будущего. Эта фраза не давала ей покоя, но делиться своими тревогами с Алексом она пока не хотела. – В смысле, помогла понять, что случилось с прародителями династий, да и то одни догадки. И это не имеет значения. Про своего отца она толком не сказала. Разве что…
– Что? – взгляд Алекса прожигал насквозь, и Ника заставила себя посмотреть в ответ.
– Она сказала что-то про тайну… Что есть тайны, которые нельзя делить надвое. Я тогда не придала этому значения, но сейчас вот думаю…
– Что, если книга – это тайна, то ты можешь быть не единственной владелицей.
– А кто тогда? – по телу пробежали мурашки – так, словно они нащупали что-то важное, были совсем близко, но никак не могли докопаться до смысла. – Лидия сказала, что, как только я коснусь книги, она будет моей.
Алекс задумчиво нахмурился:
– Спроси ее. В смысле Севиль. Как я понял, твои родственники не спешат с откровениями.
Ника понимающе хмыкнула:
– Спрошу, как вернусь. Да.
За рассуждениями они подошли к веранде. Сколько прошло времени, Ника не знала, но, судя по тому, что веранда была пуста, гости уже разошлись. Они остановились неподалеку, их лица едва выделялись в темноте, подсвеченные огоньками жаровни, и Ника смотрела на Алекса, печального и виноватого, и чувствовала себя абсолютно, целиком и полностью разбитой.
– Ощущение, словно я откатился на пару лет назад – в дни, когда ты была для меня закрытой книгой. Я так и не научился читать тебя, – тихо сказал он.
– Не говори глупостей, – смутилась Ника. – Я всегда была честной с тобой и все рассказывала.
– Только когда верила мне. Ты и сейчас говоришь, но лишь факты. Газеты и те честнее. – Алекс усмехнулся: – Я заслужил, знаю. Но ты права: мне нужна помощь, однако, если я сам не приложу усилий, никто мне не поможет. А я… я просто устал.
К горлу подступили слезы, и Ника прикусила щеку изнутри. Устал. Кто, как не она, понимал его лучше?
– Знаешь… я и подумать не могла, что в этом мире почувствую себя как дома. Мне безразличен замок, и моя комната – это всего лишь комната для сна, не более. Я о мире настоящем – где живут ведьмы, где те деревни на окраинах с честными людьми, у которых за душой ни гроша, но их глаза горят. Представляешь? Они ходят в обносках и латают крыши от дождя всем, что под руку попадется. Но они счастливы! Вечерами собираются на улицах, пьют этот свой ужасный гнилой чай, больше похожий на спирт, и говорят о том, что было, во что верят и что позволяет им любить эту чертову жизнь! Мало кто из них видел настоящую магию, но они помнят истории и рассказывают их детям.