– Заслужила.
Ника схватила свой приз и отскочила. Нож был маленьким, раскладывался легко – одним взмахом – и удобно лежал в руке. В первый день, после обещанной пробежки ни свет ни заря, когда Ника выразила свое желание обороняться и попросила порекомендовать оружие, Домор сразу сказал о ноже.
– Ты маленькая и, как бы упорно ни тренировалась, побороть среднестатистического мужчину не сможешь. Но ты шустрая и гибкая и сможешь увернуться, если будешь знать как.
Домор обещал отдать ей нож, как только она хотя бы раз победит его, и вот спустя три дня у нее наконец получилось.
– Пах и сухожилия, щиколотки, под коленками, – перечислил он. – Бей туда и выиграешь время.
– Кайф, – довольно протянула Ника, убирая нож в карман толстовки. – Благодарю.
Домор с улыбкой кивнул и, сняв шапку, провел рукой по взмокшим волосам. Ника скользнула взглядом по его заостренным ушам. Даже сейчас, когда они остались во всем поместье практически вдвоем, когда Домор во всей красе разглядел ее уродства, он ни разу не забыл прикрыть свои. И Нику это ужасно раздражало, особенно после слов о ее красоте. «Ты тоже красивый. Очень!» – хотелось ей сказать, но Ника вовремя прикусывала язык, думая о том, что Домор мог прятать уши по привычке, а ее признание окажется совсем не к месту – хватило и того, что за эти дни границы между ними и так сильно пошатнулись, Домор решил остаться в поместье, и Ника переживала, что любые ее слова и действия с переходом на личное могут показаться слишком навязчивыми. А еще переживала, что вообще размышляет об этом, потому что умение обдумывать поступки и подбирать выражения не входило в обычный список ее достоинств.
Ника поймала взгляд Домора и кивнула в сторону поместья. Утренняя тренировка закончилась – пора завтракать.
– Слушай, я могу тебя попросить?
– Конечно.
– Не делай так больше, хорошо? Эту свою штуку с обездвиживанием. Мне некомфортно.
Ника смотрела перед собой, чувствуя себя в крайней степени смущенной, но от своей просьбы отказываться не собиралась. Ей было страшно терять контроль над своим телом – в такие моменты она невольно вспоминала и Сэма Бэрри, и Долохова, который держал ее и заставлял смотреть на умирающую Мари. А Ника не хотела, чтобы эти отвратительные воспоминания хоть как-то ассоциировались с Домором.
– Обещаю, с тобой я больше никогда такого не сделаю. Я не подумал, прости.
– Да ничего, – Ника улыбнулась сжатыми губами и заговорила, лишь бы развеять неловкость: – Ты так и не объяснил, почему «единственный в своем роде». Разве ты один эльф остался?
– Не эльф, а полукровка. Чистокровных эльфов давно нет – весь наш род смешался с ведьмами, от них и моя сила.
Домор рассказал, что его народ постигла та же участь, что и ведьм: с каждым годом дети рождались все реже, и их, полукровок, осталось очень мало. Раньше в долине Куската – живописном зеленом крае недалеко от Шейфиля, с розовыми рощами и озерами, которые Ника неоднократно видела лишь на картинках в библиотечных книгах, – стоял целый эльфийский город с развитой инфраструктурой, местным правлением и учебными заведениями. Но все это осталось в прошлом столетии, а до наших дней дошло немногое – около сотни семей и небольшое селение. Одни считали, что вымирание эльфов – кара за кровосмешение, другие полагали, что виной всему поглощающая магия тумана, влияющая на репродуктивные функции существ с магической кровью.
– Как бы там ни было, мой народ тоже перешел в энергосберегающий режим и не видит смысла развивать свои способности. И если бы не случившееся с моей сестрой, я бы тоже наверняка не узнал, на что способен, – в голосе Домора сквозила горечь.
– Но ведь ты же делаешь хорошее дело – помогаешь оклусу искать бреши в завесах.
– А в глазах моей семьи я всего лишь обслуга. Продался правителю за жизнь в столице и принадлежность к его псам, – хмыкнул Домор и, поймав удивленный взгляд Ники, улыбнулся. – Они очень гордые, а мой отец – самый гордый из всех, кого ты когда-либо встретишь.
– Прости, конечно, но принципы на грани здравого смысла – это отстой.
Домор рассмеялся, и Ника пожала плечами, мол, говорю как есть.
– Ваши правила очень схожи с тем, во что верят Миккая, Нукко и их кланы. Ты хорошо сказал про энергосберегающий режим. Но… знаешь, по мне, так это отмазка, чтобы ничего не делать. Да, может, они разочаровались в жизни, в людях, да, может, они действительно так верят в свою Полосу и во второе пришествие, но сейчас вокруг столько всего происходит, и они, с настоящей силой, могли бы помочь. Но нет, лучше сидеть на жопе ровно, прикрываясь какой-то там моралью. – Ника зашла в поместье. Теплый воздух окутал кожу на лице, щеки запылали, и она поспешила снять куртку. Домор бросал в ее сторону заинтересованные взгляды. – Если бы я обладала такой силой, я бы ходила где хотела с гордо поднятой головой; и какая мне разница, что обо мне подумают?
– Ты дочь оклуса, о которой ходит множество слухов. Принцесса, вернувшаяся из мертвых. И все равно прячешься и кутаешься до подбородка.
Ника прищурилась, и Домор с вызовом вскинул бровь.
– А ты самый крутой мужик из всех, кого я знаю, но боишься пройтись на людях без шапки. Съел?
– Отнюдь. – Домор смотрел на нее со всей серьезностью, на которую только был способен, но уголки его губ предательски дрожали; и Ника, не отдавая себе отчета, потянулась к нему и убрала прядь волос за острый кончик уха.
– А уши-то покраснели!
Домор закатил глаза и отвел ее руку от своего лица.
– Ты невыносима.
Ника пожала плечами, и он сказал:
– Давай после обеда прогуляемся кое-куда. Тебе понравится.
Ника никогда не задумывалась, что Алтавр – это не только поместье династии, островки скалистых гор и бушующие воды. Стоило пройти по побережью вверх, за охраняемую магией территорию, – и перед ней раскинулся настоящий студенческий городок с величественными каменными башнями, аскетичными зданиями библиотек и учебных корпусов, вымощенными черным камнем улицами и газонами для пикников под мрачными ветвистыми деревьями. Колледж Артикуса – наследие десятого оклуса Стамерфильда, многовековая реликвия, спрятанная среди морских вод под темным небосводом.
Они прибыли в колледж во время послеобеденных лекций. Домор уверенно прошествовал через можжевеловую аллею в крайний от входа корпус и взбежал по ступеням винтовой лестницы на третий этаж. Нахлобучив капюшон толстовки на голову, Ника поспешила за ним. Они бесшумно пробрались в аудиторию и заняли места на последнем ряду. Несколько голов обернулись на тихий скрип двери, и только.
В помещении горели тусклые настенные лампы, но основной свет шел от проектора. За кафедрой стоял невысокий мужчина с густой черной бородой и живо щелкал кнопкой пульта, переключая слайды. Его студенты (а их в аудитории было человек сто, не меньше) увлеченно рассматривали изображенное на экране, изредка перешептываясь друг с другом.
– Профессор Кобб, историковед, – шепнул Илан.
– Прямо-таки «-вед»?
– Прямо-таки да. В студенческих кругах прославился глубокими знаниями оккультных наук – той части истории, о которой вслух не говорят и в книгах уже давно не пишут.
Ника заинтересованно уставилась на слайды. Черно-белые изображения женщин, очень сильно напоминающие представительниц готической эпохи, с конусообразными головными уборами, длинными юбками с клинообразными вставками и накидками с меховой оторочкой. На одних слайдах – в полный рост, на других – крупным планом, молодые, совершенно обычные, ничем не примечательные лица. Их было пять или шесть, и Ника даже не сразу сообразила, что все они очень сильно похожи друг на друга.
– Ведьмы, – благоговейно произнес профессор. – Кто-то думает, что они исчезли столетия назад, что Дарий Стамерфильд, покойный прадед нынешнего оклуса, изгнал последних из нашего мира. Но как узнать наверняка? Вглядитесь в эти лица. Вы думаете, кто они? Сестры? Родственницы? Так похожи друг на друга и в то же время разные: брови иной формы, глаза чуть более раскосые… Но правда в том, что все это одна и та же женщина, ведьма в третьем поколении, именовавшая себя Гелерой. Она жила при дворе Ролана, потомка нашего оклуса, многие годы, служила его жене, и долгое время никто не знал ее истинную природу. Почему? Зачем она скрывалась?
Молниеносно аудитория разразилась предположениями:
– Скрытые мотивы?
– Хотела убить оклуса?
– Власть?
– Пряталась?
Ника вскинула бровь и посмотрела на Илана:
– И как это мы так вовремя сюда попали?
Домор ухмыльнулся и протянул ей брошюру с расписанием лекций, сегодняшняя называлась «Ведьмы среди нас. Обратная сторона истории». Ника подавила смешок.
– Вы все можете быть правы, – деловито продолжил профессор, когда гомон сошел на нет, – но мы этого никогда не узнаем. Когда между ведьмами и людьми возник конфликт, первые уступили terra и скрылись за завесой Морабата. Они не приняли условий сосуществования с народом и решили укрыться от миров. Условий, при которых им нужно было узаконить свои способности и жить с людьми на равных, без преимуществ, не представляя опасности. Но такие, как Гелера, а их было не так уж и мало, стали прятаться среди людей. Почему?
– Она тайно пользовалась силой? – предположил кто-то в первых рядах.
– Доподлинно это неизвестно. Но ведь дело не в том, пользовалась она силой или нет. Речь про обман. Нас, людей без магии, пугает не сила, а неизвестность. Мы хотим знать, с кем делим кров, еду, хотим быть уверенными, что живем в безопасности. Ждала бы Гелеру казнь, если бы с самого начала она не скрывала свою натуру?
– Так если она не пользовалась магией, какая, к черту, разница, ведьмой она была или простой женщиной? – вырвалось у Ники. Домор толкнул ее в плечо, и она развела руками: мол, прости, но что уж поделаешь. Лица студентов повернулись к галерке.
Профессор на мгновение растерялся, но затем прокашлялся и, поправив очки, невозмутимо ответил:
– Важный аспект безопасности – знать возможности мира, в котором ты живешь. Что собой представляют власть, народ, друзья, недруги, родители, любимые.