ла на все и вернулась в спальню Домора. Скользнула под одеяло и прижалась к нему. Илан ничего не сказал – только обнял ее в ответ. Когда сердце успокоилось, Ника осторожно развернулась к нему и нежно поцеловала в губы. Не открывая глаз, Домор улыбнулся и зарылся пальцами в ее волосы.
В ту роковую ночь Факсаю донесли, что Стамерфильд готовит нападение на его семью, в которой к тому моменту родилось двое детей. Факсай не хотел бежать: он планировал ударить первым. Увидев в лесу сестру, он решил, что та пришла со Стамерфильдом убить его и его семью. Но все обстояло совсем не так. Харута пришла умереть от руки любимого брата, чтобы Полоса наконец материализовалась, а ее замысел, основанный на любви и предательстве, воплотился в жизнь. И их с Факсаем гибель заставила наконец Саквия со Стамерфильдом сложить оружие.
Глава 23. История белых перчаток
Terra caelum, дворец Саквильского
Вместе с Михаилом они сидели в библиотеке, вокруг стола, специально оборудованного техникой для просмотра снимков. Фотографии, сделанные Никой на телефон в лаборатории, распечатали, и благодаря экрану теперь их можно было рассмотреть в увеличенном формате. Первый кадр – снимок страницы досье, с размытым фокусом и плохо читаемым текстом.
– Что это за существо?
Подавшись вперед, Стефан прищурился. Изображенный на фотографии субъект лишь отдаленно напоминал человека: лицо раздутое, непропорциональное, словно однажды его расплавили, а затем слепили заново руками маленького ребенка; глаза едва виднелись из-за разбухших век, нижняя губа отсутствовала, а вместо нее – ровный срез, прикрытый расплющенной верхней губой.
– Жуть, – выдохнул Михаил. – Это последствия болезни или…
– Или, – угрюмо подхватил Алекс, и они обменялись понимающими взглядами. Когда Мари призналась, что отдала Нике пропуск, она пересказала то, что сообщил ей Доминик. «Лаборатория, и одному богу известно, что там творится».
Каждое последующее фото – новое досье: снимок изуродованного, иногда два: до и после, имя, пол, возраст и совсем трудночитаемый текст, разобрать который не представлялось возможным. Может, описание симптомов? Когда на экране появилась очередная история болезни, Алекс охнул.
– Ладик… Это же… О господи… Отец, это же Ладик Герфорд – один из сыновей старожилов «Стании»!
– Ты уверен?
У человека была сильно повреждена правая часть лица: кожа будто проржавела и потрескалась, глаз заплыл черной пеленой, во втором, пока что здоровом, застыл ужас, а над губой – глубокий шрам. Алекс сам видел, как тот его получил: парнишка задирал одного из воинов, а при попытке убежать от разъяренного солдата напоролся на проволоку ограждения. Сомнений не было: перед ним досье на Ладика Герфорда!
Алекс нажал кнопку на панели управления и перелистнул слайд. И снова. И снова. Мелькали лица – обожженные, измученные, испуганные, но еще не тронутые последствиями экспериментов. И Алекс многих узнал. Жители «Стании», сгинувшие в пожаре. Сымитированные смерти, за которые он корил себя все это время.
– Илан Домор обнаружил на пепелище выброс магии, – выдохнул Алекс. – Сказал, что такие следы оставляют порталы. Пожар был предлогом, понимаете?
Пожар был предлогом. Раньше люди пропадали по одному, затем, после взрыва в Шейфиле, недосчитались нескольких человек, но «Стания» стала первым масштабным проектом по захвату. Их выкрали, стравив с тараначи. А тело командира Али Ши так и не нашли. Алекс мог бы подумать, что его лицо тоже есть в этих досье, на страницах, которые Ника не успела запечатлеть, но внезапно его озарила другая мысль.
– Али Ши так рьяно обращал нас в свою веру, в борьбу с тараначи. По его приказу мы захватили их самку… Он… он… А если он не пропал, а был к этому причастен?
Стефан и Михаил хмуро переглянулись.
– Его семья жила в «Стании» не одно поколение, и мы думали, что Али Ши был местным Хранителем, – ответил его отец. – И раз портал, привязанный к «Стании», и сама земля уничтожены, что подтверждает Центр, то Али Ши погиб.
– Значит, он мог и не быть предателем… – прошептал Алекс, неотрывно глядя на экран, словно ждал, что вот-вот слайд переключится и покажет ему досье на бывшего командира. Ждал оправдывающих фактов: мол, Александр, ты попал под его влияние, ты выполнял приказ, но Ши не преследовал цели убить своих. Просто так вышло. – Как думаете, зачем они уничтожают объекты? Чтобы в итоге перебить всех нас или… или что? Мой дру… Сын Клементины Алиат, когда передал Мари карту, сказал, что они ищут вход в Полосу Туманов. Я бы ему, конечно, на слово не верил, но если это так… Ничего не понимаю.
Михаил рассказал, что после похорон Мари они проверили пропуска в лабораторию, но портал не сработал. Да это и неудивительно: их пустили туда, потому что тот, кто удерживал Нику, так захотел, а для всех остальных путь закрыт. Однако Михаил заверил, что безопасный вход в неизвестную землю они обязательно найдут, и уже близки к этому. Алекс попытался выяснить подробности, но в ответ получил пару размытых фраз вроде «Это способности Давида Дофина», «Если у господина Домора получится…».
Михаил и Стефан пустились в обсуждение предположений о том, какие цели могут преследовать люди незнакомой земли и есть ли среди местных, кроме Долохова, еще шпионы. Алекс слушал о результатах слежек, обо всех, кто попадал под подозрение, и параллельно думал о встрече с Блодвинг. Ему хотелось помочь, узнать что-то по-настоящему важное, но, к сожалению, Ада и ее сомнительные обещания посвятить его в дела третьей земли были единственным, на что Алекс мог рассчитывать.
– Вы общались?
Шепот Михаила неожиданно прозвучал совсем близко, и Алекс вздрогнул. Его отец повторно рассматривал досье на экране, а Кравский, видимо воспользовавшись моментом, наклонился к нему. Алекс покачал головой.
– Я знаю, тебе больно, – Михаил коснулся его руки и сжал. – Мне знакома эта боль. Мне хочется заверить, что время лечит и пустота, которую ты сейчас чувствуешь, пройдет, но, увы, так не бывает.
Алекс уставился на морщинистые пальцы Михаила на своей руке, безуспешно пытаясь сглотнуть ком, застрявший в горле.
– Она тебя любит, дорожит тобой. Я никогда не поверю, что Николина намеренно желала зла тебе или твоей сестре. Но, Александр, – Михаил усилил хватку, и Алекс нехотя поднял на него взгляд, – ты, как никто другой, понимаешь, как легко ошибиться отчаявшемуся человеку.
Алекс стиснул зубы. Уж какой-какой, а отчаявшейся Нику нельзя было назвать, и он прекрасно понял, что в виду имелся отчаявшийся четырнадцатилетний пацан, пытавшийся заслужить любовь и расположение отца и потому подписавший контракт.
– Это подло, – процедил он, дернув локтем. Михаил убрал руку.
– Но это правда. Признай ее и иди дальше, пока можешь идти без расплаты. – Он устало вздохнул и едва слышно добавил: – С какими бы монстрами вы ни боролись поодиночке, время простить друг друга и объединиться.
В кармане пиджака лежал шприц с лекарством, и Алекс подавил искушение коснуться его. Вместе – плохо. Порознь – тоже. Когда ярость от смерти Мари утихла и все его чувства – искренние, настоящие и стыдливые чувства – обнажились, среди несмолкаемого скулежа по утерянной сестре и сквозняка, гулявшего в мыслях – там, где раньше звучал ее голос, – он отыскал нестерпимую тоску по девчонке, которая когда-то держала его за руку, давила на шрам – и его сердце моментально успокаивалось, наполнялось надеждой и верой в наивную, глупую фантазию о том, что этот мир можно приручить.
Примирение с отцом и возможность быть в центре решения проблем отвлекли его от внутренней борьбы, но только отчасти. Хаос в голове множился, и Алекс с прискорбием понимал, что на свете остался лишь один человек, который искренне, а не в угоду желанию утешить и поддержать, мог сказать: «Я тебя понимаю». И Алексу это было нужно.
Возможно, в какой-то другой жизни он бы справился и сам, но здесь и сейчас – нет, не получится. Алекс никогда не оставался один и попросту не знал, что может быть иначе.
Terra ignis, поместье Алтавра
– Продул Берси десятку, думал, между вами, голубками, никогда ничего не будет, – хохотнул Инакен Фернусон. Вытащив сигарету из пачки, он подкинул ее, поймал зубами и достал зажигалку.
Домор промолчал. Спорить с Фернусоном – самое бесполезное на свете занятие, потому что, если тот что-то вбил себе в голову, его и сам черт не переубедит. Инакен нагрянул в поместье внезапно следующим утром, когда они с Никой прогуливались по берегу, дурачась, как маленькие дети, и она смеялась так, будто только что узнала, что такое смех, а он, влюбленный идиот, обнимал ее и целовал при любом удобном случае, думая о том, что даже если за границей Алтавра их отношения не сложатся, то у него в запасе есть еще несколько дней наедине с ней. Но Фернусон разрушил его планы.
Давид Дофин последние полгода работал над уникальной картой, дающей землям точную информацию обо всех спорных вспышках магической активности, которую Центр отслеживания не мог идентифицировать. И Домор ему в этом помогал. За годы службы он научился не просто понимать, где открывались порталы, горел ведьмовской огонь и происходили любые другие выбросы магии, а отличать эти явления на ощупь. И благодаря его знаниям Давид мог нанести на карту точные данные. Оклус Стамерфильд верил, что когда они увидят полную картину проникновения на их земли, то смогут понять, как залатать бреши и перекрыть третьей земле любые входы-выходы. Проект был секретным – никто из воинов больше не знал об этом. И Домор понимал, что и сам не все знает, потому что для оклуса Стамерфильда эта карта несла еще какую-то ценность. Но спрашивать он, конечно, не смел и просто выполнял свою работу.
Фернусон приехал сменить его в Алтавре, чтобы Домор отправился с Дофином в terra caelum на проверку еще одного района. Услышав, что ему придется уехать, Ника резко выпустила его руку и, смерив Фернусона уничижительным взглядом, убежала в дом.