– Господи, помоги мне…
Лес Морабат, на границе с Полосой Туманов
Нукко бесшумно ступал по траве, ловко огибая ветви могучих деревьев. Он держался в стороне, безмолвно наблюдая. Мальчишка сначала брел по тропе, а затем, немного помешкав, свернул в глубь леса и, словно пребывая в прострации, взял курс на Полосу. Миккая была права: магия тумана оказывала на него мощное воздействие и этот зов он был не в силах заглушить.
Нукко позволил ему пройти далеко вперед, и только когда силуэт мальчишки поглотила лесная темнота, направился следом. Мгновение тишина давила на уши, а потом слух уловил шепот – сначала глухой, как стихающее эхо, но с каждым шагом он становился сильнее и сильнее, и, когда ведьмак вновь увидел мальчика, шепот обрушился на него мощным потоком, проникая в голову сотней сплетенных голосов умерших существ. Он всегда их слышал, с самого первого дня появления туманной стены, как слышат все члены ведьмовского клана. Голоса погребенных в Полосе душ.
Мальчишка стоял у края стены, и его ног касался туман. Тело едва заметно раскачивалось, и он сам что-то шептал. Как странно. Нукко никогда не думал, что человек может тоже их слышать, – ведь Ника их точно не слышала. Он замер, завороженно наблюдая за мальчишкой, с любопытством выжидая, как далеко тот может зайти. Плескавшийся у ног юнца туман поднимался выше, касался его цепкими воздушными щупальцами. И Нукко уже был готов вырвать его из забытья, но замешкался, околдованный увиденным: кожа на руках мальчишки – там, где ее касались молочные клубы, – обрастала светлой шерстью.
– Александр! – окликнул он наконец.
Мальчишка не реагировал. Он протягивал руки вперед, и туман уже оплел его запястья. Нукко не стал больше медлить: в считаные секунды преодолев расстояние между ними, схватил парня за плечи и резко дернул на себя, вырывая из лап Полосы. Оба упали на землю. Нукко вскочил на ноги и оттащил мальчишку за деревья.
Избавившись от морока, спасенный потряс головой и с ужасом уставился в туман.
– Полоса Туманов, да, – кивнул Нукко и помог ему подняться.
Мальчик кивком поблагодарил. Они зашагали в сторону мужского лагеря, и всю дорогу Нукко обдумывал ощущение, которое испытал, пока наблюдал за ним. Миккая уверена, что если этот мальчик примет решение оборвать свою жизнь, то после смерти не попадет в Полосу, но правда в том, что его душа уже была связана с Полосой – намеренно или случайно, Нукко не знал, но остро почувствовал связь и теперь раздумывал, как же так вышло и чем это может им грозить.
Когда между деревьями заискрились фонари, подсвечивающие деревянные дома, Нукко предложил задержаться на окраине леса и сесть на землю. Без лишних слов он обхватил голову мальчика руками и заглянул ему в глаза. Ощущал айтана внутри – его злость, жажду, усталость и смятение, но вместе с тем ощущал все те же чувства, источаемые человеческой душой. Вот как…
– Зачем ты убиваешь? – наконец спросил Нукко, отпуская его.
Мальчик растерянно заморгал.
– Ну… я не могу это контролировать. Этот зверь хочет крови.
– Этот зверь, – эхом повторил Нукко. – Нет, не то. Зачем ты убиваешь?
У него были ярко-зеленые глаза – такие же, как у Саквия, – и в них отражалась целая эпоха. Нукко смотрел на него и невольно переносился на несколько столетий назад, в те годы, когда ведьмаки жили бок о бок со своими предками. Удивительно. Эти дети – оба, и он, и она, – удивительные.
Мальчик потупил взгляд. Он прекрасно знал, о чем спрашивал его Нукко, но, возможно, понял это совсем недавно и пока еще не был готов произнести вслух.
– Расскажи мне о списке. Как все началось?
Наспех набросив куртку, Ника выбежала на поляну. Ведьмы только-только начали просыпаться. Некоторые из них вальяжно выплывали из шатров, кто-то уже успел принести воды и разжечь котлы. Но Алекса нигде не было. Они вернулись в ее шатер далеко за полночь, замерзшие и уставшие, и тут же уснули, и Ника даже не услышала, когда он встал.
Оживленно переговариваясь, из леса вышли Миккая и Асури. Последняя несла в руках корзину с пахучими кореньями. Ника знала, где они растут, – прямо у подножия Полосы. Значит, они были там и могли видеть… Ника побежала им навстречу:
– Куда вы его дели?
– Сбежал твой ненаглядный? – спросила Асури и рассмеялась своей же шутке. Ника стиснула зубы.
– Сестра, не сейчас, – старательно пряча улыбку, протянула Миккая. – Когда речь заходит об этом юноше, наша принцесса теряет чувство юмора.
– Все бы с такой серьезностью относились к потомкам Саквия, – Асури закатила глаза. Еще секунда, и обе ведьмы рассмеялись.
– Вы обкурились, что ли? Что происходит? – Ника начинала злиться.
– Не принимай на свой счет, мы просто ранним утром обсуждали превратности судьбы. – Миккая увлекала ее обратно на поляну. – Саквий… Он… как бы мягче сказать…
– Да крысой он был, – фыркнула Асури.
– Пусть так. Пока мы сражались за сестру против Факсая, Саквий сидел в стороне. Хотя он же и стравил всех. Мол, какой ужас: родная сестра предала, разделив ложе со Стамерфильдом – этим защитником магов, жадным до власти мужланом самых простых кровей. Саквий же хотел остаться единственным, кто способен плодить ведьмаков.
– Ну и что из этого?
– Да просто забавно, – пожала плечами Миккая, ловя веселый взгляд сестры. – Знал бы этот лицемер, что душа его последнего потомка, по уши влюбленного в наследницу Харуты, будет осквернена проклятой душой айтана.
– Да-да, это очень смешно, – выпалила Ника. – Но…
– Да с Нукко он, успокойся.
Испытав облегчение и отсалютовав посмеивающейся Асури, Ника направилась к лесу и, преодолев полпути к лагерю ведьмаков, увидела брата Миккаи.
– Не стоит, – покачал он головой, останавливаясь рядом с ней. – Дай нам пару дней пообщаться без тебя.
– Почему…
– Научу его парочке приемов, как сдерживать айтана, это несложно, – голос Нукко прозвучал слишком беззаботно, но Ника не обратила на это внимания.
– Значит… э… значит… – она не представляла, как задать вопрос, обойдя намек о том, что, возможно, убийства – это жажда самого Алекса. – Ладно, забей. Просто передай, что я дождусь его у Миккаи и мы вместе вернемся в terra.
Нукко кивнул, сверкнув темными глазами. Он сложил руки за спиной, с любопытством наблюдая за ней. Ника нахмурилась:
– Что?
– И что ты думаешь насчет Полосы, пророчества и своей жизни?
– Ничего себе! Ты первый, кто меня спросил об этом, – усмехнулась она. – А то вроде жизнь моя, а планы на нее у всех кому не лень: такая очередь желающих распорядиться, что мне и не пробиться.
Улыбнувшись, Нукко кивком указал на тропинку, ведущую к завесе, и они медленно пошли туда. Лес, тихий и умиротворенный, обнимал зимней прохладой, с ветвей деревьев, подхваченные ветром, падали хлопья снега.
– Я не знаю, что думать по этому поводу, – честно призналась Ника. – И если уж по правде, какая разница, да? Пока я не увижу полный текст пророчества, мне ни на что не повлиять, и все, кто уверен в моей причастности к освобождению земель от Полосы, все равно будут продолжать творить что хотят. Правда же?
Вопрос прозвучал с упреком, хотя Ника и не хотела. Нукко перехватил ее взгляд и с сомнением цокнул языком.
– Меня один вопрос мучает… – Воспользовавшись его молчанием и готовностью к диалогу, Ника пошла в атаку: – Бабушка говорила, что книга Гидеона передавалась в нашей семье от женщины к женщине. Типа избраннице Стамерфильда. Моя мать книгу не получила, потому что они с отцом не были женаты. Но ведь книгу получила я. А я не жена. Я просто родилась. Да, я понимаю, что мое рождение было спланировано и тому подобное, но раз уж книга якобы мне принадлежит и в ней якобы спрятан текст пророчества о Полосе, которую создала Харута, то любой ребенок, рожденный от наследницы Харуты, мог владеть этой книгой, да?
– Я понимаю, к чему ты ведешь, – осторожно произнес Нукко. – Но сын твоей матери умер.
– Сын? – удивилась Ника, не сразу сообразив, о чем он говорит. – А… О-о… ты не знаешь? Это Мария Саквильская была тем самым первенцем, и она…
Ника запнулась, усиленно копаясь в памяти. Вспомнила редкие разговоры с бабушкой и то, что показала ей Джей Фо, перенеслась в день, когда они с Севиль восстанавливали историю прародителей, пытаясь воспроизвести в памяти все, что слышала, о чем думала, – даже самое глупое, наивное и не подкрепленное никакими аргументами. Она ведь и Севиль спрашивала о книге – почему она ей не открывается.
Что же та сказала?
Есть такие тайны, которые нельзя делить надвое.
Ника повторила Нукко слова Севиль и добавила:
– Я подумала, что, раз уж Мари тоже была дочерью Риты, то вдруг поэтому книга мне не открывалась? Не может быть двух хранителей этой тайны? И раз уж Мари умерла, то…
«Я уже помог тебе. Расчистил дорогу» – так сказал Долохов. Господи… Вот почему он был уверен, что я видела текст пророчества. Думал, что книга мне не открывается, потому что Мари, еще одна дочь наследницы Харуты, жива. Он бы все равно убил ее. Все равно… Ника хотела сказать об этом Нукко, но тот хмуро покачал головой:
– Это ничего не меняет, Николина. Книга была отдана на хранение Стамерфильдам, женщинам их династии, а Мария Саквильская не имела к ним отношения, несмотря на кровь Харуты. Она никак не могла быть хранительницей книги. И никак не могла препятствовать твоей слепоте.
Ника нехотя кивнула и вздохнула, разочарованная ответом Нукко. Ее смерть и вправду была напрасной…
– Похоже, – прошептала она в пустоту, – никто, кроме нас, не знает об этой избранности? Ну, что хранителем книги может быть только женщина династии и…
Ника перехватила ледяной взгляд Нукко и вытаращилась, зажав рот ладонями. И пусть я единственная живая из рода синеглазой ведьмы, но я не единственная Стамерфильд. Потому что еще есть Лидия.
Подобно скрытному и недоверчивому Стамерфильду, Харута создала ключ к секрету Полосы и позаботилась о том, чтобы его истинный смысл узнала только та, с чьей жизнью она связала свое наследие. Наверняка ведьма не предполагала, что ее витиеватый замысел растянется на добрую тысячу лет, а существование Полосы поставит под удар з