– Ты правильно сказал про вседозволенность. Он думает, что умнее всех. Вписывает людей в свои контракты и размахивает перед носом. Любит поиграть. Так давай сыграем?
Николас не выказал ни удивления, ни сопротивления – смотрел на нее внимательно. Может, ей только показалось, просто захотелось выдать желаемое за действительное – но в его глазах вспыхнул азарт.
– Я бы никогда не попросил тебя об этом…
– А о чем бы ты попросил? Зайти в Полосу Туманов, пожертвовать собой или чего вы там ждете от пророчества? Это лучше, чем впустить Долохова к нам? – в ее голосе не было ни осуждения, ни горечи – даже удивительно.
И Ника вдруг вспомнила одни из последних слов Риты Харт-Вуд: «Ты всегда была Стамерфильд». Прожила вдали от пророчеств и бед terra, не понимая, не любя, не чувствуя связи с этой землей, и все же она сейчас здесь и готова с головой нырнуть в непонятную игру, которую вел ее отец, и с мрачным удовлетворением поняла, что это не самоотверженность или еще что благородное, а просто то, что всегда сидело в ней.
– Скажи, – шепнула она, – только честно. Кроме меня, у тебя точно нет наследников?
Николас покачал головой, и Ника, закрыв глаза, вздохнула. Когда у власти не будет будущего. Как странно. В чем бы ни заключался смысл пророчества, ясно одно: оно не подразумевает долгую жизнь для Ники. И судя по тому, что Николас не собирался передавать ей трон, он понимал это с самого начала. Но так и не обзавелся наследником, способным продолжить династию. Рассчитывал на внуков? Или решил положить конец Стамерфильдам? Но какой в этом смысл?
Ника открыла глаза и встретилась с его пристальным взглядом:
– Ну что, начнешь с самого начала?
Terra ignis, замок Стамерфильда.
Неделю спустя
Они с Николасом обсудили план и готовились к его исполнению. Ника хотела успеть лишь одно: объясниться с Домором. Потому что если Долохов действительно задумал жениться на ней, а она – пережить этот союз с пользой для династии, Илан должен узнать об этом раньше всех и от нее. Долохов – это лишь игра и никак не влияет на ее чувства и намерения. И Ника верила, что Илан все поймет – поймет, что это единственный выход, – и пойдет в эту войну вместе с ней – тайно, не давая повода ни одной живой душе узнать, кто на самом деле владеет сердцем огненной принцессы.
Однако на следующий день Домор так и не появился. А спустя еще сутки Михаил сказал, что они с Давидом Дофином задерживаются в terra caelum.
На душе с каждым днем становилось тревожнее. Инакен Фернусон по-прежнему считался без вести пропавшим, о Долохове тоже ничего не было слышно. Ника жила как на иголках, вздрагивая от каждого стука в дверь, замирая, когда в обеденный зал заходила прислуга, чтобы передать очередное сообщение Николасу, ожидая услышать одно, страшное: «К вам с визитом Владислав Долохов».
Спустя неделю после возвращения в замок Михаил отправился к Стефану Саквильскому на Совет, который оклус собрал в церкви, чтобы сообщить какие-то важные новости. Ника не стала расспрашивать, не до того – лишь отдала ему записку для Алекса, в которой предлагала встретиться в Центре отслеживания, пока у нее еще был туда доступ.
Утром, которое определило ее судьбу на ближайшие годы, Ника проснулась затемно от суетливых шагов и голосов, доносившихся из коридора. Наспех одевшись, она выбежала из спальни и спешно спустилась в темный холл. Входные двери были распахнуты, и Ника увидела спину отца и выбегающих следом стражников.
Сердце зашлось в плохом предчувствии, и она бросилась в сад, к главным воротам. Туман, стелившийся по подъездной дороге, пробирался на территорию замка и мгновенно поглощал силуэты людей, спешивших наружу. Ника побежала вперед, к отцу и Михаилу, стоявшим где-то в гуще толпы, окружившей что-то всего лишь в десятке метров от ворот.
В гомоне голосов, слившемся с яростным стуком сердца, невозможно было разобрать ни слова. Ника расталкивала людей, пока не оказалась в центре. И замерла.
В танцующих клубах тумана лежали два девичьих тела – на животе, друг на друге, с раскинутыми руками и застывшими в ужасе распахнутыми глазами, подернутыми посмертной дымкой, нанизанные на копье, как мясо на шампур. А острие копья венчала голова с пляшущими на ветру волосами – грязными, но все еще яркими, вьющимися… Огненно-рыжими. Глаза ее были закрыты, а в сомкнутых посиневших губах торчал сложенный лист бумаги.
«Я должна рассказать вам все, что знаю, а потом уйти». Господи…
Кто-то схватил Нику за руку, но она вывернулась и бросилась к ужасающей инсталляции. Ноги не слушались, Ника поскользнулась и упала на колени, испачкав джинсы и руки в крови. Туман объял ее пальцы, слизывая кровь, и она замерла, встретившись взглядом с мертвыми синими глазами одной из девушек.
«У вас тоже синие глаза. Может, и вы ведьма? Нет? Уверены»?
Ее рывком поставили на ноги, и Ника, сбросив оцепенение, резко выдернула лист из губ Севиль. Стиснула в кулаке и прижала к груди, пока Михаил, крепко держа ее за плечи, уводил из толпы.
– Я только приехал и увидел, – быстро говорил Кравский. – Стражники убиты – в защите замка есть брешь. Я думал, мы ее залатали, после того как вы с Алексом необдуманно открыли портал прямо в замке…
– Что? – Ника резко взглянула на него, и ее глаза расширились от ужаса.
Мы бросились за Мари. Было так страшно. Я не подумала… никто не подумал…
– Я не… я…
Михаил лишь покачал головой и увлек ее в дальнюю часть сада, на лавочку под яблоней. Мысли путались, тело трясло от увиденного, и Ника яростно моргала и жмурилась, не в силах отделаться от стоявшего перед внутренним взором лица Севиль, ее закрытых глаз, которые Нике во что бы то ни стало хотелось открыть и увидеть то, что видела дочь Гидеона Рафуса перед смертью.
Михаил обхватил ее кулак ладонями и попытался разжать пальцы.
– Ну же, Николина, покажи, что там. Давай.
Она подчинилась, равнодушно отмечая кровь, застывшую на руках. Михаил вытащил лист бумаги, и, прежде чем развернуть его, они увидели блеклое послание, оставленное карандашом:
Наш подарок тебе, наследница Харуты. Чтобы ты никогда не забывала, к каким последствиям приводит твой длинный язык.
Михаил развернул лист, и они прочитали:
Ваше Высочество,
не передать словами, как сильно изменилось наше сознание, когда мы выслушали вас. Вся горечь, которую вы вложили в свою речь, тяжелым грузом легла на наши сердца и потерянные мысли…
– Это касается твоего визита в университет? – Михаил сложил лист и убрал в карман.
Ника кивнула, таращась в пустоту перед собой, и даже не удивилась, что Михаилу об этом известно. Перед глазами – копье, тела и голова, и три пары глаз смотрели на нее со страхом, мольбой, осуждением, ненавистью, обвинениями.
Наш подарок тебе, наследница Харуты.
Наш подарок.
Подарок.
Михаил заговорил, и Нике потребовалось время, чтобы в звенящей тишине расслышать его слова. Александр. Просил передать. Может, сейчас не время. Мужчина протянул ей газетную страницу, в которую был завернут какой-то маленький предмет. Ника развернула, и ей на ладонь упало невзрачное серебряное кольцо с гравировкой внутри.
– Что… что это?
Михаил повертел кольцо в руках, и на его морщинистом лице отразилось удивление.
– Вы были обручены?
– Обручены? – заторможенно переспросила Ника.
– Это кольцо преданности, одно из пары. Такие используют только члены правящих династий, чтобы убедиться в правильном выборе партнера, – Михаил указал на гравировку. Роза и перо – символы Стамерфильдов и Саквильских. – Если чувства искренни, то, как только оба из пары наденут кольца, на теле появятся одинаковые символы, и этот союз уже никак не разрушить, только смертью, потому что…
Потому что это судьба. В горле пересохло, и Ника с усилием сглотнула, забирая кольцо из рук Михаила. Зачем Алекс сделал это? Ведь они обо всем договорились. Он же понял. Он…
Ее взгляд скользнул по газетной вырезке, и сердце упало в пятки. «Мы все еще друг за друга, верь мне. То, что я сделал, поможет нам» – было написано жирным черным маркером поверх большой цветной фотографии улыбающейся пары. Он – в белом парадном костюме, с лампасами и золотой оторочкой на воротнике, она – элегантная, в бледно-голубом платье с копной пушистых волос, собранных в низкий узел у левого уха. «Наследный принц terra caelum Александр Саквильский и журналистка Эмма Дж. Юсбис объявили о помолвке».
Ника в ужасе посмотрела на Михаила, но мужчина, поджав губы, отвел взгляд. Сунув кольцо в карман куртки, Ника смяла газетную вырезку и сорвалась с места. Плевать, что ее никто не приглашал и что, может, у нее теперь и во дворец Саквильского нет доступа, – ничего, будет ломиться в их тайную дверь до тех пор, пока не откроют. Эмма Юсбис?! Да откуда она вообще взялась?! Последние дни Ника боялась только визита Долохова и в который раз убедилась, как скудна ее фантазия по сравнению с жизнью.
Ворота уже закрыли, а значит, зевак разогнали, и Николас тоже должен был вернуться в замок. Ника пронеслась через холл и без стука распахнула дверь в кабинет отца, намереваясь с порога кричать обо всем, что – немыслимо! – случилось за последние полчаса, но вместо этого застыла.
Николас стоял у зашторенного окна, спрятав руки за спиной, и тусклый свет лампы обнимал его осунувшийся силуэт. А рядом, в кресле у стола, закинув ногу на ногу, в черном костюме и белой рубашке, сидел Владислав Долохов.
– Закройте двери, Ваше Высочество, – спокойно сказал он.
Ника подчинилась, едва справившись с желанием приложить ладонь к груди: так тесно стало внутри, так больно. Она поймала взгляд отца, и тот едва заметно кивнул.
Время пришло.
И ей плевать, ведь они были готовы к этой встрече, но в сердце болезненно защемило: она так и не объяснилась с Домором.