— Хочешь сказать, что ко всеобщему миру и благоденствию они двинули эти самые народы? — Азиат, не почуявший в моем вопросе подвоха, послушно кивнул. — Стряхни с ушей древнюю присохшую лапшу, приятель! К войнам и разрушениям, голоду и страданиям они их повели! И никак иначе…
Глава 7
Видимо, мое мнение, которое хрен оспоришь, пришлось совсем не по нутру тибетскому знатоку Дайтьи-Асуров, которых он почитал за самых-самых Мудрых и Справедливых. Это было видно по его скисшей вдруг физиономии, словно он дольку лимона навернул.
— Это не совсем так… — Вяло произнес он, понимая правдивость, а, что еще важнее и справедливостью моих выводов. — Они и без Великих Дайтьи рвали друг с другу глотки.
— Так-так! — Я откровенно потешался над жалкой попыткой тибетца «отбелить» своих «благочестивых» великанов, от которых он явно тащился, как удав по стекловате.
Если еще со Святогором, стоявшим, согласно старым былинам и легендам, на страже всего поднебесного мира — Яви от всяких там темных и страхолюдных чудищ-монструознищ из «иного» (уж, не из того ли самого, о котором гребаный «орденоносец» мне все ухи прожужжал?) мира, это утверждение и прокатывает, то в отношении вот этого сухонького «трехэтажного» старичка в блатных вороненых доспехах, отзывающегося на погоняло Кощей — у меня были ба-а-а-а-а-альшие такие сомнения!
— А ты ничего не попутал, родной? Это, — я шлепнул ладонью по прохладной пластине огромного нагрудника мумии, — Кощей! Тот самый Кощей, о котором известно всего-то, что он злобный Чародей и Некромант, постоянно изводящий своих соседей! То войной на них пойдет, то чуму, какую колданет, то еще пачку гадостей замутит! Известный маньяк-пизд. страдалец — любитель-похититель, мля, чужих невест, цариц и прочих деревенских баб! — Я на мгновение задумался: и как он, вообще с ними, с бабами-то, управлялся? При таком-то солидном размерчике? — И чего ты в нем нашел такого Высокомудроблагородного, Мимарка? Редкостный гондон, этот твой Кощей, каких еще поискать! — Вот и распетрушил я ентого Великого Асура в пух и прах. — Знаешь, что я на этот счет думаю? — спросил я, глядя и не мигая, в налитые кровью азиата. — Что из этой вашей благословенной страны, если она, конечно, существует…
— Она существует! — сжав кулаки, воскликнул Мимар, нервно поигрывая желваками.
— Пусть так, — не стал я спорить. — Так вот, из этой волшебной страны их попросту выперли! Всех этих молодчиков! Самых-самых отпетых и чокнувшихся, сбесившихся с жиру. Преступников, злоумышленников и прочий маргинальный шлак! Чтобы другим жить спокойно не мешали! Подозреваю, что были еще романтики и авантюристы, у которых постоянно в заднице зудит и на месте спокойно не сидится! Из них-то, возможно, что-то дельное и получилось, типа того же Святогора. Но Кощей-то явно не из этой «команды».
— А вы сами, разве, лучше? — Неожиданно перевел стрелки азиат. — Бежите из Советского Союза в Вековечный Рейх? А ведь у немцев тоже Маги-Некроманты, концлагеря и запрещенные всеми международными конвенциями Пранотрансфузеры?
Командир надсадно кашлянул, а Хартман при этих словах насторожился. Хех, а вечер перестает быть томным! Как-то лихо мы перешли от «народного фольклора» к обсуждению реальных международных проблем. Куда-то опять меня не туда занесло. Хреновый из меня разведчик выходит, за языком совсем не могу уследить. Лучше бы, сука, вообще помалкивал себе в тряпочку. Как разрулить-то теперь? Может, и вовсе он это с подвохом спросил, типа проверки на вшивость? Явно провоцирует! А я тут, как идиот, растекаюсь мыслью по древу!
— Ты знаешь, Мимар, мне откровенно посрать, кто как с ума сходит, — не придумав ничего лучшего, прокаркал я пересохшим враз горлом. — В Союзе меня осудили и определили на вечное поселение в Абакане, за всего лишь одну маленькую оплошность! Подумаешь, развалил несколько ветхих домишек на окраине Москвы, да знакомство на с теми людьми умудрился свести. А я очень не люблю, когда меня лишают свободы против моей воли!
— Но с вашими возможностями… — заикнулся старший послушник. — Обладая Даром одного из Дайтьи, вы могли бы их всех…
— Всех — не смог бы! — Я «виновато» развел руками. — Ни тогда, ни сейчас. Я не Господь Бог и не всесилен. И не надо делать из меня этакую «вундервафлю»[25]. Я и с этим-то «могуществом» до конца разобраться не могу. А тягаться одновременно со всеми Силовиками Советского Союза — это вообще нужно быть полным идиотом! А мне моя жизнь пока еще дорога! У фюрера тоже, как я понимаю, с наскоку подмять красных комиссаришек, отчего-то не вышло. А у него «под ружьем» куда большие Силы, чем я могу даже мечтать. Возможно, что со временем из меня и получится подобный Кощею могучий гондон, но это будет еще не скоро.
После моего последнего «заявления» дальнейший разговор, отчего-то, слегка потух и забуксовал. Оно и понятно, такие эмоциональные дебаты высасывают силы не хуже, чем нечистые Духи-Тёсь. Да и еще и жрать охота! В животе прямо революция, того и гляди желудок начнет сам себя пожирать, наплевав на мнение хозяина.
— Мимар, — усевшись рядом с командиром на ступеньку, обратился я к азиату, — ты говорил, что у тебя перекусить найдется?
— Есть немного, — ответил Вторник, сбрасывая с плеч потертые лямки вещмешка. — Но это нам на один зуб… — Он развязал горловину, вытащил из мешка сложенную газетку с портретом товарища Сталина на центральной полосе и разложил её на каменном пьедестале. — Основные запасы остались в землянке, — пояснил он, раскладывая на газетке нехитрую снедь: горсть сухарей, кусок вяленой солонины и флягу с водой.
— Не густо, — оценив нехитрый продуктовый набор, произнес оснаб, сразу убирая обратно в мешок половину сухарей. — Неизвестно, сколько нам еще здесь придется блуждать, — пояснил он свои действия.
Ну, это и ежу понятно. Будем растягивать остатки жрачки до тех пор, пока не протянем ноги.
Мимар тем временем вытащил из сапога свой кинжальчик, которым резал нам руки для активации Портала (командир с Хартманом до сих пор «щеголяли» пропитавшимися кровью повязками на руках), и отмахнул половину от куска солонины, которая отправилась в мешок следом за сухарями.
— Правильно! — похвалил его оснаб.
После этого азиат принялся пластать мясо тонкими, почти прозрачными ломтиками. Мы с командиром следили за его действиями голодными глазами. Последний раз мы получили свою скудную тюремную пайку еще в «Столыпине» вечером прошлого дня. А сегодня и вовсе еще не ели — вагонные вертухаи на нас сэкономили, заявив, что накормят в Абакане. Ну, а с Абаканом и его «вечерними макаронами», сами знаете, чего приключилось…
Азиат, нарезав мясо, вернул нож в голенище сапога и произнес:
— Кушать подано! Садитесь жрать, пожалуйста![26]
На этот раз я вполне себе спокойно сдержался. Даже в кулачок не прыснул, от очередного сюрреалистического совпадения. Может быть, это все-таки глюки моего воспаленного сознания? Этакий выверт рассудка, старческая шизофрения? Может, действительно, все, что меня сейчас окружает, лишь плод моего посмертного бреда? А может быть, это изощренная забава какого-нибудь скучающего божественного шутника, отправившего меня в этот поистине сумасшедший круговорот событий и наблюдающий сейчас за моими терзаниями со стороны. Уж не знаю, что и думать на этот счет. Но, слава Богу, меня перестало ломать в идиотском приступе истерического смеха. И на этом спасибо!
Мы захрустели сухарями вприкуску с солониной, изредка прикладываясь к фляжке с водой. Воду тоже следовало экономить — никто не знает, когда мы найдем отсюда выход. И найдем ли… Ладно, будем решать проблемы по мере их возникновения. На данный момент главная проблема — голод — успешно решается. Решим и остальные!
— А вот скажи мне Мимар, — с удовольствием схрумкав очередной кусочек сухарика (причем, аппетит ни разу не исчез, ни и меня, ни у моих спутников-соратников, несмотря на наличие поблизости двух трупов: свежего и не очень), вновь прицепился я к азиату, — по каким-таким особенностям ты определил, что это — именно Кощей? Не подумай, что не доверяю — просто интересно.
— Я уже говорил, что в нашей библиотеке имеется довольно подробные описания практически всех Дайтьи, добровольно…
Я вздохнул и, закатив глаза, осуждающе покачал головой.
… или не совсем добровольно, — продолжил старший послушик, — этого с точностью я сказать не могу. Может быть, Хоттабыч и прав…
— Совсем не претендую на истину в последней инстанции. — Я примирительно выставил руки раскрытыми ладонями вперед. — У каждого может быть свое мнение. Значит, у вас на каждого такого великана отдельное «досье» имеется?
— Имеется, — ответил азиат, бросая в рот очередной тонкий ломтик солонины. — Кощей, он же Карачун, — полуприкрыв глаза, словно воочию представляя строчки древней рукописи, произнес тибетец, — один из первых Дайтьи, вернувшихся из Агартхи в бренный мир. Предпочитает находиться «в образе» худого и немощного старика с длинной бородой медного цвета[27], хотя обладает поистине исполинской Силой.
Я взглянул на мумию — факт наличия отливающей медью длинной седой бороды был абсолютно неоспоримым.
— Зафиксированы случаи, — продолжил Мимар, — когда он в одиночку расправлялся с целыми ордами противников. Однако, впоследствии, основав свое «Кощное царство», предпочитал разбираться с врагами традиционными способами — с помощью специально обученного войска. Традиционно сильными проявлениями Магического Дара Кощея можно назвать Некромантию и Холод…
— Точно же! — Хлопнул я себя ладонью по лбу. — Карачун — это же зимнее славянское божество!
— Скорее демон, — поправил меня командир, тоже немало наторевший в изучении древних сказочных персонажей, — сохранивший в былинах черты олицетворения смерти от лютого мороза.
— Зачастую Некромантия и Холод идут рука об руку, — многозначительно добавил азиат.