[85] Очередной жертвой стали генерал-майор Николай Алексеевич Кавтарадзе, состоявший на момент ареста в числе безработных города на Неве, и генерал-майор Евгений Михайлович Казакевич, подвергавшийся арестам на протяжении 1920-х годов, ненадолго вышедший из тюрьмы и работавший сторожем ленинградского Стройтреста, а затем расстрелянный НКВД в 1931 году. По этому же делу проходил и был приговорен к расстрелу и прапорщик Лейб-гвардии Преображенского полка Сергей Михайлович Леонтьев, работавший в Ленинграде в должности завхоза Дома Начсостава. Бывший прапорщик Лейб-гвардии Измайловского полка Владимир Сергеевич Леопорк, трудившийся на неприметной должности бухгалтера ленинградского «Красного Водника» также, был арестован по нашумевшему делу «Весна» и незамедлительно репрессирован. Большевики не пощадили и некогда приведенных бывшим Великим князем Кириллом Владимировичем к Смольному чинов Гвардейского Экипажа, оставшихся в СССР и пытавшихся верно служить новому режиму. В 1925 году в Ленинграде был расстрелян капитан 2-го ранга Михаил Михайлович Лялин. Днями позже расстреляли двух его однофамильцев, капитана бывшего Лейб-гвардии Семеновского полка Николая Михайловича Лялина и капитана семеновца Николая Константиновича Лялина. «Особенно тяжелым стало положение офицеров после 1934 года, когда тысячи бывших офицеров и их семей были высланы из крупных городов в отдаленные районы, где влачили нищенское существование, некоторые были разлучены с семьями…».[86] В 1937 в СССР был расстрелян еще один бывший семеновец — Михаил Тухачевский, ставший большевистским маршалом, но это — уже совсем другая история. Безрадостной оказалась судьба многих других бывших чинов «цветных частей» Добровольческой армии, оказавшихся в стране советов и пытавшихся наладить свою жизнь заново. Так Г.Д. Венус, бывший прапорщик-дроздовец, ставший известным, благодаря своей книжке «Зяблики в погонах», в которой некогда он живописал пером либерального демократа ужасы Гражданской войны во всей их неприглядности, в надежде на признательность советской власти, до самого конца жизни так и не смог «встать на ноги». В последние перед арестом годы в СССР Венус был вынужден работать бакенщиком на волжских просторах. Он проживал с семьей в советском захолустье. Взятый повторно в 1935 году органами НКВД по обвинению в участии в контрреволюционной организации, он был приговорен к расстрелу, которому не смогли помешать ни заступничество «советского» классика А.Н. Толстого перед власть имущими, ни очевидная несуразность обвинения. Не дождавшись помощи с воли, Георгий Венус, автор многочисленных житейских историй о времени, проведенном в течение 17 месяцев с дроздовцами, скончался в сызранской тюрьме НКВД от плеврита в 1939 году.
Подобных примеров в истории советской страны в 1920–1930-е годы было немало. Все они красноречиво говорили о том, что основанная масса репатриантов на родину не только не могла восстановить свой социальный статус и обрести полноценные гражданские права, но и постоянно находилась под прицелом внутренней политической полиции, использовавшей эту массу для фабрикации различных конъюнктурных политических процессов. Ибо виноватыми в глазах советской власти их участники становились уже по определению. После окончания Второй мировой войны к пострадавшим чинам бывших белых армий добавились те, кто был захвачен органами СМЕРШ за границей, этапирован и осужден советской властью к различным мерам наказания. Единицам удалось выжить, еще меньшее количество пережило своих палачей, продолжив жизнь в Советском Союзе. Так завершилось их возвращение в родные места, туда, где они надеялись вновь обрести утраченное Отечество.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. БЕЛЫЕ ИЗГНАННИКИ ВО ФРАНЦИИ, ИСПАНИИ, БЕЛЬГИИ И НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ. 1928–1939 ГОДЫ
Когда весной, чужой весной! —
Опять цветет сирень,
Тогда встает передо мной
Мой Царскосельский день…
…Когда я вспомню, что поэт,
Что всех дороже мне,
Убит, забыт, — пропал и след!
В своей родной стране…
Что даже в эти, в наши дни
На невском берегу
Его и мертвого они
Как волка стерегут, —
Тогда я из последних сил
Кричу его врагу:
— «Я всем простил, я все простил,
Но это — не могу!»
Что известно нам о судьбах русских военных эмигрантов, прибывших в 20-е годы в Западную Европу из разрозненных свидетельств, мемуаристики, сюжетов редких телепередач? Пожалуй, немногое. Известно, скажем, что первыми из чинов бывшей Императорской армии в Западную Европу прибыли потомки многих аристократических фамилий погибшей империи, вышедшие в отставку сразу после отречения Государя императора в марте 1917 года. Обладавшие обширными родственными связями, породненные с доброй половиной фамилий Готтского альманаха, имевшие приличные капиталовложения за границей, эти люди продолжали ту жизнь, которую привыкли вести некогда в России, изредка обременяя себя сколь бы то ни было заметной политической деятельностью. Большинство офицеров Императорской Гвардии, согласно воспоминаниям, осела во Франции и ввиду того, что многие офицеры гвардейских полков прибывали именно в Париж, в этом городе и были созданы первые полковые объединения. «Каждый из вновь прибывающих неизменно находил поддержку со стороны ранее приехавших. Продержка эта выражалась не только в моральной, но и в материальной помощи. По приезде подыскивалась временная работа. В то же время шла подготовка к экзамену на право стать шофером такси… Основана Касса Взаимопомощи (при ежемесячном взносе в 11 франков)».[87] В 1924 году по призыву представителей гвардейских союзов и объединений во главе Общегвардейского объединения стал Свиты Его Императорского Величества генерал-адъютант Владимир Михайлович Безобразов, еще десятилетие назад бывший командиром Русской императорской гвардии. «Генерал Безобразов внес решительное изменение в организацию Гвардии, — он приступил к формированию скрытых боевых кадров полков и высших соединений, с подчинением их великому князю Николаю Николаевичу», — отмечали его современники.[88]
На собрании представителей гвардии 25 ноября 1924 года в дополнение к ранее принятому уставу, был выпущен «Наказ Гвардейским Объединениям во Франции», первый пункт которого гласил: «Объединение предоставляет себя в полное распоряжение Верховного Главнокомандующего, великого князя Николая Николаевича для борьбы за спасение Родины и восстановления в ней законной Монархии». Осенью 1925 года в Париже, в большом зале ресторана «Жардин д’Акклиматасьон» прошел первый общегвардейский обед, в котором участвовало около 300 офицеров бывшей российской Императорской гвардии. Когда в 1928 году в Копенгагене скончалась вдовствующая императрица Мария Федоровна, секретарь Гвардейского объединения во Франции полковник, Кирасир Его Величества, Сергей Леонидович Сафонов был командирован в Данию для участия в траурной церемонии и возложении венка от полка. Их императорские Высочества великая княгиня Ольга Александровна и великая княгиня Ксения Александровна искренне благодарили чинов кирасирского полка за выраженное участие. Жизнь полков, пусть и находящихся в состоянии медленного увядания в эмиграции, продолжалась, несмотря ни на что. «За время пребывания в Париже, кирасирская семья пополнилась 7 полковыми дамами. Образование новых „семейных очагов“ гостеприимно и радушно раскрывавших свои двери всем однополчанам только укрепило единение и дружеское общение в часы досуга. За невинным бриджем, стаканом вина или чашкой чая, офицеры полка отрешались на время от повседневных, нудных забот».[89] По прошествии некоторого времени, начиная с 1931 года, кирасирское полковое объединение задалось целью увековечить боевой путь своего полка. Членами полкового объединения было принято во внимание и то, что архивы полков и батарей, оставшиеся у большевиков, могут быть уничтожены, а воспоминания о действиях кирасир в минувшую Великую войну, постепенно стираются в памяти ее участников. Кирасирами было принято решение об увековечении памяти былых подвигов полка посредством организации военно-исторических собраний. В рамках проводимых собраний их участниками планировалось заслушивать доклады членов полкового объединения о действиях частей за определенный период в Великую войну. Было решено проводить обсуждения доклада, изображать схемы боевых операций в хронологическом порядке, начав с мобилизации в июле 1914 года. Как и многие другие гвардейские объединения за границей, кирасиры не были лишены профессионального снобизма и не допускали на свои доклады кого-либо иного, кроме офицеров гвардейской конницы. Обсуждения начинались после 21.00 по пятницам один или два раза в месяц. Для создания объективной картины минувших сражений, членами объединения была установлена связь с представителями германских частей, участвовавших в операциях против российской гвардейской конницы. Лекции читали кирасиры Б.Н. Третьяков, А.В. Каменский, В.А. Розеншильд-Паулин и другие. Перед докладами аудитория получала размноженные на ротаторе тезисы докладчика. В качестве подведения итогов исторических докладов, членами объединения с 1938 года по 1942-й были подготовлены III тома Истории Кирасир Его Величества. В эмиграции члены полкового объединения кирасир занялись созданием полкового музея, коллекция которого началась с нескольких гравюр, подаренных бывшим помощником русского военного агента во Франции, генерал-майором Дмитрием Ивановичем Ознобишиным полковнику Сергею Леонидовичу Сафонову. Сестра другого кирасира, штабс-ротмистра, погибшего в Великой войне, позволила переснять несколько фотографий парадов полка и гравюр из коллекции ее брата. Полковник Кучин прислал 180 негативов снимков из жизни полка в Великую войну.