Руководство РОВСа и монархических организаций выступило резко против этого. Генерал Лукомский заявил: «Борьба с большевиками совместно с китайцами, или в рядах китайских войск недопустима»[788]. На Врангеля не оказали влияния и антикоммунистические заявления Чжан Цзолина, понимавшего, что спокойствия у Китая не будет до тех пор, пока в России будут править коммунисты, и обещавшего пойти на красную Москву[789].
Впоследствии такие оценки были несколько нивелированы. Лидеры европейской белоэмиграции стали с интересом относиться к деятельности Чжан Цзолина и Чжан Цзучана, говоря, что их работа полезна Белому делу, но не давали им людей, видя «неопределенность» китайской обстановки. Несмотря на это, в 1927 г. агенты Меркулова вербовали наемников от имени великого князя Николая Николаевича, который, однако, на это добро не давал и не спешил поддержать действия Русской группы.
С уходом большей части наемников к весне 1928 г. Русская группа почти рассыпалась. Меркулов тогда предпринял попытку набора добровольцев на Балканах, прислав туда пароход, но Бурлин принял меры для его недопущения, сообщив в Европу, что «завербованные попадут в очень тяжелые условия»[790].
Коммунисты развернули контрагитацию против нечаевцев, говоря, что китайцам нужны нормальные отношения с СССР и потому они скоро ликвидируют Русскую группу и на ее участников посыплются репрессии[791].
На часть эмигрантов эта агитация оказывала влияние, и они отказывались от поступления в наемники. Сами нечаевцы в это не верили, справедливо полагая, что в момент эскалации борьбы за власть в Китае глупо было бы отказываться от них. Коммунистам вторил атаман Семенов, говоря, что Шильникову за каждого наемника платят по 5 долларов и что он наживается на крови своих же русских. Шильников, несмотря на то что получение им денег за работу было правдой, данный факт отрицал и говорил, что, невзирая на количество завербованных, ежемесячно он получает только 100 долларов[792]. Впоследствии, когда желающих стать «солдатами удачи» сильно уменьшилось, Шильникову стали платить по 10 долларов «за голову». Но во многом обвинения Семенова в адрес Шильникова объясняются старой враждой, которая шла еще с 1918 г., когда первый третировал второго, опасаясь со стороны его конкуренции на атаманское место.
Увеличению численности русских наемников мешала не только денежная ограниченность местных маршалов, но и недостаток оружия и боеприпасов даже на фронте. Когда в конце мая 1927 г. русские наемники получили столь необходимые им минометы, то они оказались без мин. В учебных частях и училищах оружия и боеприпасов вообще почти не было[793].
Несмотря на это, в мае 1927 г. Тихобразов просит у Шильникова найти для 7-го Особого полка и вообще всей Русской группы 700 солдат[794].
Но даже в 1928 г., когда сотни русских уволились или дезертировали из Русской группы китайских войск, многие из них вскоре шли к вербовщикам обратно[795]. При этом возвращались как солдаты, так и офицеры. Бывали случаи, когда сегодня увольняющийся на следующий день хотел снова попасть в наемники и его принимали, как это было в мае 1928 г. с ротмистром Герасимовым[796].
Задержанных дезертиров, находившихся в тюрьме, как и других русских преступников, в это время стали не отправлять из расположения частей, а переводить в другие русские части. Так, шестерых дезертировкавалеристов перевели 19 мая 1928 г. в броневые русские подразделения[797]. В июне добровольно вернулись в расположение частей еще несколько дезертиров[798].
С другой стороны, даже в мае – августе 1928 г. сюда продолжали прибывать завербованные новички[799]. Одной из главных причин была неспособность устроиться в мирной жизни.
Медицинское и ветеринарное обслуживание
В китайской армии того времени медицинское обслуживание находилось на очень низком уровне. Не был исключением и отряд Нечаева. В мае 1926 г. санитарная обстановка у русских наемников оценивалась врачами как «плохая», например, не было бань. Из-за этого отмечалось много случаев заболеваний, среди которых выделялись желудочно-кишечные. Это было следствием того, что наемники не кипятили воду перед употреблением[800], привыкнув в России к тому, что они без опасения чем-то заразиться могли напиться воды почти из любого водоема, многие делали это и в Китае. Они не знали, что чем южнее, тем в воде содержится больше возбудителей разных заболеваний. Командование было вынуждено издавать специальные распоряжения об обязательном кипячении воды перед ее употреблением. Среди русских солдат также было много случаев заболевания венерическими болезнями после посещения злачных мест. Заболевших лечили, но за время болезни удерживали жалованье[801], чтобы заставить их быть более осторожными и не подвергать риску заражения своих сослуживцев. Многие русские наемники увольнялись по болезни[802].
Но ситуация за время перемирия в мае – декабре 1926 г. немного улучшилась. Благодаря генералу Чжао было введено специальное медицинское обслуживание для инвалидов. В конце октября того же года в Цинанфу был открыт бесплатный зубоврачебный кабинет для русских[803].
Однако, по данным самих медицинских работников, положение там было тяжелым. Об этом свидетельствует дело офицера, военного врача доктора Ярцева, которое против него развернули подполковники Европейцев и Квятковский. Ярцев в период Гражданской войны в России служил в каппелевских частях. При оставлении Омска в ноябре 1919 г. разведывательный отдел Ставки дал ему задание остаться в городе и вести разведку. За время нахождения в Советской России он не только вел подпольную работу, грозящую смертью, но и продолжал обучение врачебному делу, заслужив Золотую научную медаль и показав себя талантливым медиком[804]. В 1921 г. Ярцев, предоставив важные сведения белым, бежал в Маньчжурию при угрозе ареста. Оказавшись там без средств существования, Ярцев, как и многие другие офицеры, пошел на службу в КВЖД. До этого, по свидетельству других эмигрантов, он находился едва ли не на грани голодной смерти и занимался всеми работами, какими только можно, чтобы прокормиться, включая переплеты книг. В феврале 1926 г. он, как «белогвардеец», был уволен с работы окопавшимися в правлении железной дороги коммунистами. После этого Ярцев устроился в медицинскую часть Русской группы войск Чжан Цзучана[805]. Но и здесь Ярцеву не дали нормально служить. Его недоброжелатели представили командованию, что он, устроившись на КВЖД, стал едва ли не предателем, намекая на то, что в 1919 г. он остался у большевиков добровольно. Враги Ярцева писали, что его надо уволить, так как «надо полагать, что Ярцев принадлежит к числу той беспринципной эмиграции, которой так много в Харбине и которая, ради службы на КВЖД, так легко и свободно меняет вехи. Для Русской группы люди такого типа – не находка»[806]. За Ярцева заступалось множество эмигрантов, свидетельствуя о том, что он является антикоммунистом. Однако белые офицеры создали вокруг подполковника Ярцева такую нерабочую обстановку, что он сам подал рапорт об увольнении и ушел из Русской группы в сентябре 1926 г.
Добившись увольнения Ярцева, Европейцев еще больше осложнил ситуацию с медицинским обслуживанием Русской группы. Уходя со службы, Ярцев писал, что при травле со стороны других офицеров он недоволен и тем, что при обслуживании 65-й дивизии его работа была очень тяжелой. Ярцев пишет, что после увольнения доктора Рубинского на него легла огромная нагрузка. Оставшись единственным врачом, Ярцев стал работать сразу за троих – одного дивизионного и двух полковых докторов. Эта нагрузка еще больше возрастала с учетом того, что в дивизии было только семь фельдшеров, когда их должно было быть минимум пятнадцать, и не хватало двадцати двух санитаров, а медикаменты для оказания даже первичной помощи отсутствовали[807]. Таким образом, Квятковский и Европейцев своими действиями рубили сук, на котором сидели. Офицеры-тупицы, вместо того чтобы держаться за перспективного доктора, вынудили его уйти. Тем самым медицинская часть Русской группы осталась накануне глобального столкновения с Чан Кайши без врачей и медицинского обслуживания.
В Шаньдунском Русском госпитале в конце 1926 г. к моменту войны против Чан Кайши было многое не готово к глобальному столкновению и приему раненых и больных. Например, не хватало десяти санитаров, которых в конце концов решили набрать из русских военных инвалидов[808].
20 февраля 1927 г. Тихобразов отмечает, что «нет у русских нормального госпиталя. Имеющийся создан для приема китайцев в скотских условиях, но для русских он нуждался в коренном переоборудовании»[809]. Зимой 1927/28 г. положение еще больше обострилось из-за поражений Северной коалиции. В критическом положении находился и «Русский госпиталь – нет медикаментов, и он даже не отапливается»