Большевики не трогают туземного уклада жизни, не борются против религиозных и национальных обычаев местных народов. Пропаганда их очень велика, но она построена лишь по политическим и экономическим линиям. Социальных вопросов не трогают, быта – тоже. Русские в Синьцзяне живут неплохо: голодных и бедствующих нет. Хотя в последнюю войну они пострадали очень серьезно, потеряв много жизней и имущество, сейчас эти раны почти залечены. Отношения эмигрантов с советским аппаратом установились хорошие. У эмигрантов нет прежней ненависти к красным. Так как их не трогают, не пугают лишениями земель и собственности, а, наоборот, обещают в будущем, после включения края в состав СССР, исключительные блага и возможности, как знатокам края, то очень много эмигрантов, особенно молодежи, подросшей на чужбине, идет на красную приманку»[1268].
Советские авторы представляли совершенно фантастические версии случившегося: «руками японцев[1269] в это время был организован мятеж белогвардейцев-мусульман в Синьцзяне. Его подавили, и в плену у китайцев осталось до 3 тысяч белых. Руководил восставшими Аясу Мицхаки, который объявил, что борьба «за создание в районе Синцзян – Сибирь – Урал великого мусульманского государства будет продолжена»[1270].
А очевидцы тех событий, например известный эмигрант Смигунов, говорят, что «влияния японцев в крае нет. Во время моих многолетних странствий по Синьцзяну я ни разу не видал ни одного японца»[1271].
Но на этом эпопея русских в Синьцзяне не заканчивается. В 1944 г., пользуясь тем, что СССР вывел отсюда почти все войска, Чан Кайши нажал на Шен Шицая, и он уступил власть ставленнику Гоминьдана, став второстепенным лицом. Впоследствии он был вывезен на Тайвань, где его предали суду, в том числе за активное взаимодействие с СССР. Однако он был оправдан, так как «удержал Синьцзян за Китаем»[1272].
Не желая мириться с возникновением на границе СССР враждебного им государства, коммунисты предприняли радикальные меры против новой власти края. По данным русских эмигрантов, «идея создания Восточного Туркестана» не прекращала витать в воздухе, в то же время коммунисты спровоцировали повторное восстание мусульман. Когда в Синьцзян вошли войска Чан Кайши, снова поднялся вопрос о самостоятельности исламского Туркестана. Восстание началось осенью 1944 г. в Кульдже местным мусульманином Гайна-батыром и татарином Фатыхом. Они провели антикитайскую агитацию среди населения и втянули его в новую войну. Русские были мобилизованы в Кульдже, но теперь роли поменялись: русские стали драться против китайцев на стороне мусульман. К тому времени в Казахстане и Киргизии коммунисты составили отряды советских легионеров, которых вскоре перебросили через границу. В кульджинском советском консульстве происходили совещания командования. Губернатором края повстанцы избрали Алихана Тюре. Объявили о создании «независимой Синьцзян-Уйгурской республики», с «временным революционным правительством» в рамках планируемого Сталиным раздела Китая «по коммунистическому сценарию», при котором Чан Кайши не мог утвердиться в пограничных с СССР районах[1273].
Привлекали русских к восстанию и в других районах. Особенно в этом отличились советские агенты Александров и Можаров. На помощь им был послан русский и мусульманский отряд ополченцев из Алма-Аты. По данным эмигрантов, эти ополченцы были переодеты «под туземцев» и среди них были «наши соученики, уехавшие в СССР», после установления власти коммунистов в Синьцзяне. Многие из них добились высокого положения в партии и теперь были направлены через границу по приказу «свыше». В отряде мусульман Исхаз-бека были главным образом казахи и дунгане.
В кратчайшие сроки армия, составленная из мусульман и русских эмигрантов, выступила против войск Чан Кайши. Гоминьдановцы, не приспособленные к ведению боя в горах и песках, незнакомые с местностью, терпели поражения и сдавались в плен. Предприимчивые мусульмане и некоторые русские забирали к себе пленных китайцев на работы и даже запрягали их в плуг вместо лошадей и пахали на них землю[1274].
Восстание захватило почти весь Синьцзян и подошло к Урумчи. В 1945 г. повстанцы взяли Кульджу, в 1946 г. – Чугутак, в 1947 г. – Алтайский округ. Руководил объединенными войсками мусульман, коммунистов и белоэмигрантов советский генерал Полинов, принимавший активное участие в первой мусульманской войне в Синьцзяне в начале 1930-х гг.[1275]
Однако в 1947 г. Чан Кайши подтянул сюда значительные силы и оттеснил повстанцев к советской границе. Коммунисты усилили их оружием и «добровольцами» и нанесли мощный контрудар силам Чан Кайши[1276].
Сообщение Урумчи с Алтаем, Кульджой и Чугутаком в это время было прервано. Армия Полинова подошла на 200 километров к Урумчи, став у Манасу, где встретила сильное сопротивление. Армии разделяла река Манас, которую войска Полинова не смогли форсировать. В то же время китайцам не хватало сил, чтобы отбросить повстанцев. Патовую ситуацию разрешили временным миром. Командармы просто сели на коней и встретились посреди реки, обменявшись рукопожатиями. За время перемирия повстанцы получили подкрепление и возобновили наступление. В районах Манаса и Шихо шли ожесточенные бои с применением авиации, стоившие тысячи жизней обеим сторонам. В итоге китайцы потерпели поражение и отступили. В 1950 г. Полинов установил контроль над Урумчи. Первое правительство Синьцзяна после ухода гоминьдановцев возглавил татарин Бурхан Шахиди, сидевший при Шен Шицае в тюрьме[1277].
Коммунисты опять обманули мусульман Синьцзяна и живших здесь русских. Войной в Синьцзяне они отвлекли значительные силы Чан Кайши из Внутреннего Китая, где в это время окрепли китайские коммунисты, которые, пользуясь тем, что войска националистов были связаны на западе, успешно били его на севере и востоке страны. Так русские эмигранты и мусульмане, многие из которых отдали жизни в этой войне, были использованы для расчистки пути китайским коммунистам, которые, укрепившись здесь в 1950-х гг., взяли власть в свои руки, жестко подавив все мечты об исламском государстве. Какова же была судьба десятков тысяч живших здесь русских? Многие из них еще в 1945 г., когда временно открылась дорога во Внутренний Китай, ринулись главным образом в Шанхай и через несколько лет перебрались в США, Австралию и страны Латинской Америки. Принявшие участие в советской авантюре потом были вывезены на целину. Немногие оставшиеся были вынуждены бежать в СССР или смешаться с китайцами, приняв китайские имена и фамилии из-за преследований всего некитайского при Мао Цзэдуне[1278].
Многие из них, очутившись в СССР с клеймом «белогвардейца» и едва не «предателя», испытали там сильный дискомфорт. Особенно это отмечалось у мусульман. Поэтому уже в конце 1950-х – начале 1960-х гг. они десятками тысяч устремлялись обратно к границе, чтобы уйти в ставший для них родным Синьцзян. Были массовые попытки их прорыва. Их догоняли пограничники с собаками, расстреливали с вертолетов[1279]. Кто-то смог уйти от преследования, но большая часть была поймана или убита.
Документы
Письмо Паппенгута, написанное им Н. А. Щелокову в Тяньцзинь 3 августа 1933 г., незадолго до его гибели, хранится в ГА РФ. Ф. 5873. Оп. 1. Д. 8. Л. 37, 38.
«Дорогой Николай Александрович!
Много лет тебе не писал. Жизнь в постоянном труде, заботах, трудностях затянула, и контакт со всеми потерялся. Отсутствие связи, война с ее походами и лишениями не давали возможности напомнить тебе о тех, что еще существуют. Теперь наладилась воздушная связь с Востоком, и я поэтому пишу тебе. Уже 2 года, как я опять стал военным человеком. Мусульманское движение, начавшееся здесь, принудило власти обратиться к нам за помощью, и вначале, когда движение было незначительно, будучи только в Хамийском районе, у нас работали 3 сотни. Но операции шли под неумелым управлением, и, вместо подавления, движение принимало все более широкие размеры. В начале этого года движение мусульман захватило весь юг, Алтай, и бои шли уже под Урумчи.
Обстоятельства складывались к тому, что китайское правительство, как китайское и русское население, должны были погибнуть. Правительство показало себя совершенно не подготовленным к борьбе. Оно ничего не понимало в военном деле и не знало психологии населения. Несмотря на то что русские героически выиграли все бои, китайцы их проиграли, отдав оружие и снабжение противнику. Нам была очевидна гибель, и было решено сменить это правительство. Это был очень трудный шаг, и решиться на него было нелегко. К тому времени нас была дивизия, правда, не в нашем смысле, а в китайском – 1500 человек, которой руководил я. Китайские войска на это дело было привлечь трудно и опасно, хотя и следовало бы для придания должного хода этому делу. Маньчжурские войска, 6 тысяч человек, пришедшие в Урумчи из СССР после вторжения в Маньчжурию японцев, оставались невооруженными. Им правительство не доверяло, и они нас остерегались, хотя правительство не доверяло и нам, но ему тогда деваться было некуда. Чтобы спасти себя и китайское население от уничтожения, мы решились на переворот. Был выбран подходящий момент, когда дунгане были отброшены от города. В это время 2 наших полка находились в крепости и фактории. После короткого боя город остался за нами. Маньчжуры, старшие начальники, пассивно разделили наше начинание. Создалось новое правительство, которое было приемлемо для всех классов населения, и этим выбивалось оружие из рук мусульман.