Война была бы сразу окончена, но мусульмане еще раньше пригласили из Ганьсу Ма-Джуина, который пришел в мае и взял Гучен, где сосредоточились противники настоящего правительства, сдав ему 8 тысяч винтовок. Это подбодрило дунган, которые все время думали о своей власти, и нам пришлось дать 2 боя, после чего Ма-Джуин оказался совершенно разбитым и дунгане остались в одиночестве – сарты и киргизы от них откололись и перешли на сторону правительства, а теперь сами ведут с дунганами войну, а мы уже – зрители. Вот этим я сейчас живу. Работы по отряду много. Люди распущены, офицеров нет…»
Глава 6Русские на китайской службе в 1930–40-х гг
«Полковник Х»
С распадом в 1928 г. Русской группы Чжан Цзучана русские образовали новый отряд у Чан Кайши. Это были в основном «техники», летчики и чины бронепоездов. Генерал-майор Иннокентий Сергеевич Мрачковский, перешедший в октябре 1928 г. на сторону Гоминьдана, стал полковником у Чан Кайши. Об этом человеке надо рассказать особо. Говоря о своих мотивах поступления в китайскую армию, этот бывший офицер Сибирского казачьего войска заявил: «Я не приспособлен к мирной жизни, к жизни вне армии. Я пытался продавать лимонад в киоске фруктовых вод. Это мне претило»[1280]. Но не последнюю роль в этом шаге сыграла его несчастная любовь к двадцатилетней девушке. Самому ему в 1924 г. было тридцать пять лет, и он был уже почти лысым, так что молодая невеста досталась его более молодому брату Георгию, ставшему смотрителем на постройке новых зданий в Циндао. Это было спокойное и хорошо оплачиваемое место. Мрачковский в числе первых вступил в отряд Нечаева полковником, в начале 1925 г., и быстро продвинулся по службе. Его назначили артиллеристом на один из импровизированных бронепоездов Чжан Цзучана с русской командой, который представлял собой железнодорожные платформы, обложенные мешками с песком, все вооружение которого составляло два 75-мм орудия и несколько пулеметов. Но по данным Мрачковского, «даже такой бронепоезд наводит ужас на противника. Вы бы видели, как китайцы бегут при одном виде бронепоезда. Стоит ему появиться в расположении позиций противника, как они бросают оружие и разбегаются с криками: «Ламеза!»[1281] Но это наблюдалось в первые годы гражданской войны в Китае. Мрачковский писал, что «первое время, когда мы сражались против неорганизованных, бедно одетых и плохо вооруженных солдат-крестьян генералов У Пэйфу и Фына Юйсяна, война казалась нам просто прогулкой. Все, что нам надо было сделать, – это продвинуть наш бронепоезд к их позициям, сделать несколько выстрелов из больших орудий – и бой выигран. Нам, собственно, и сражаться-то не приходилось. Все, что надо было, – это двигаться вперед. Так мы двигались до реки Янцзы, где встретились с войсками генерала Чан Кайши. К нашему удивлению, он оказался неплохим генералом. Что нас поразило, что его войска были хорошо организованы и не впадали в панику перед нашими бронепоездами. Однажды войска Чан Кайши поймали нас в ловушку, и нам с трудом удалось выйти из окружения, спасаясь от солдат этого таинственного малоизвестного тогда генерала. Они подорвали наш бронепоезд, что само по себе было неслыханным достижением для китайских солдат. Очевидно, их кто-то научил это делать. Короче говоря, они взорвали полотно железной дороги впереди нашего бронепоезда, а потом позади и затем открыли огонь по нам из спрятанных пушек, и довольно меткий огонь. Нам ничего другого не оставалось, как бросить свой бронепоезд и пробиваться через китайские линии в пешем строю. В темную ночь мы пошли на прорыв, и только половина из нас вышла из окружения. Остальные погибли и остались там лежать навеки. Все, что у нас было, – это карабины и револьверы. Когда все патроны были израсходованы, мы бились ножами, кулаками и, наконец, зубами. Но мы все же пробились и сумели соединиться с нашей пехотой и кавалерией»[1282].
После тяжелой работы командиром бронепоезда он получил на полгода довольно безопасную и хорошо оплачиваемую должность коменданта железнодорожного узла Цинанфу. Однако в апреле, когда фронт приблизился к Цинанфу, спокойствие пропало. По времени это совпало с получением известия о свадьбе брата с его любимой девушкой. На несколько дней это выбило его из колеи: «Обычно энергичный и требовавший строгой дисциплины от своих подчиненных, комендант города совершенно переменился. Никто его не узнавал, в особенности ввиду того, что положение на фронте за последние дни стало критическим. Через 2 дня после этого он получил телеграмму от Чжан Цзучана, что город будет сдан, так как китайские части Северной коалиции изменили и перешли к ее противникам. Враг стремительно продвигался к городу, и надо было срочно эвакуировать из него все ценное. Мрачковский встряхнулся. Апатии как не бывало. Он вновь вернул себе свое обычное самообладание и стал таким же спокойным, расчетливым офицером, каким он был раньше. Немедленно он же организовал оборону города. Тысячи китайских кули были мобилизованы и посланы на окраины города рыть окопы и укрепления. В окопы были посланы китайские войска с приказанием отбиваться от наступающего противника, но позади их в стратегических пунктах были помещены русские пулеметчики со строгим приказанием открыть огонь по своим же союзникам, если те вздумают бросить оружие или отступать»[1283].
Но эти меры не спасли положения, так как войска Северной коалиции дрогнули на всем фронте, и Цинанфу был сдан.
Вместо ожидаемой казни, Мрачковского перевели из лагеря в дальнем провинциальном городишке Западного Китая в Сиань. Там ему предложили прежнюю должность командира бронепоезда. После развала Северной коалиции и примирения Чан Кайши с Чжан Сюэляном Мрачковского и других русских решили уволить. Но гражданская война в Китае не закончилась, а лишь немного затихла. Вместо сокрушенных маршалов перед Чан Кайши возник враг новый – коммунисты, поддерживаемые СССР.
Для борьбы с ними нужны были профессиональные военные типа Мрачковского. В итоге его назначили начальником китайской артиллерийской школы в Сиане, в которой обучали молодых офицеров «премудростям и особенностям математических вычислений и выкладок, а также умелой стрельбе из орудий полевой артиллерии»[1284]. Работа со способными китайскими офицерами и курсантами Иннокентию Сергеевичу нравилась, временно прерванная военная жизнь его продолжалась.
В 1932 г. его бронепоезд с русскими командами отметился во время столкновения с японцами[1285]. В дни Шанхайского конфликта газеты были полны описаниями эпизодов боевой жизни «непобедимого» бронепоезда русского командира, «полковника Х». Но фамилия Мрачковского почти нигде не упоминалась, а только говорилось, что он – бывший офицер царской армии, участник Первой мировой войны.
Каждую ночь его бронепоезд подходил к Северному вокзалу Шанхая и начинал меткий обстрел японцев тяжелыми 205-мм орудиями, иногда даже ставил прицел на японское консульство, расположенное на берегу реки Хуанпу, или на японский флагман крейсер «Идзума». Еще больше Мрачковский стал докучать японцам, когда на его бронепоезд было установлено мощное 305-мм орудие, прозванное «Большой Бертой». Всю ночь на головы японцев с гудением падали смертоносные «подарки». Часа за два до рассвета бронепоезд умолкал и исчезал. Его отводили в один из секретных тоннелей, где не могла достать авиация. Разъяренные японцы утром посылали на поиски ненавистного бронепоезда десятки самолетов, они совершали тысячи вылетов к Нанкину, но результата так и не достигали. Японские летчики сбрасывали бомбы на железнодорожные пути, уже разрушенные вокзалы и депо, чтобы затруднить действия проклятого бронепоезда. Но стоило только с наступлением сумерек самолетам исчезнуть, как из всех щелей, ям, нор и окопов вылезали тысячи китайцев. Они быстро подбегали к громадным кратерам, оставленным бомбами на месте полотна железной дороги, засыпали их землей, настилали рельсы и шпалы. И таинственный «бронепоезд-призрак», как его окрестили в Шанхае иностранцы, с регулярным постоянством приходил каждую ночь и метко укладывал на позиции врага тяжелые снаряды. Это продолжалось, пока истощенная непрерывными боями 19-я армия Китая не покинула Шанхая. Вскоре боевые действия прекратились. Еще слабая китайская армия была разбита. На пять лет имя Мрачковского забыли, пока в 1937 г. японцы снова не напали на Китай и не началась новая японо-китайская война, растянувшаяся до 1945 г.
В 1937–1938 гг. имя Мрачковского снова гремело в боевых сводках. Ненавистный «полковник Х» снова доставил врагу массу неприятностей. Но японцы снова разбили китайскую армию и заняли большую часть Китая. Однако борьба продолжалась. СССР послал в Китай до 5 тысяч военных советников, в том числе целые эскадрильи летчиков, из которых погибло 217 человек. Широким потоком шли в Китай военные грузы. В это время Мрачковский выполнял секретную миссию по заданию Чан Кайши. Находясь нелегально в Шанхае, он по тайной радиостанции передавал в Чунцин секретные данные о японских войсках, планах их командования и т. д. Своей работой он доставил много неприятностей японцам. 7 декабря 1941 г., после оккупации Шанхая, положение Мрачковского резко ухудшилось. Если раньше он мог почти безопасно выполнять задание, то теперь каждую минуту ему грозила гибель. Вскоре японская жандармерия узнала, что у нее под носом работает радиопередатчик, раскрывающий врагу все военные планы, и что этой работой руководит все тот же неуловимый «полковник Х», с которым у японцев были старые счеты. Генерал Доихара, начальник японской контрразведки, «Лоуренс Маньчжурии», был в ярости. Он был главным действующим лицом и закулисным актером в инцидентах Японии и Китая в 1930-х гг., через которые японцы прихватывали крупные куски китайской земли. Он отдал своим подчиненным в Шанхае строжайший приказ обнаружить, изловить «полковника Х» и доставить его к нему в штаб живым или мертвым, но предпочтительно живым. В тот день, когда Доихара узнал о том, что его старый русский враг снова вредит японцам, он находился в плохом настроении, и его денщик на себе испытал это. Без всякой причины Доихара разбил ему в кровь лицо.