Недавно он закончил свой роман «у О».
О — это Образ, Обаяние, Очарование, Обладание, Обольщение, Оригинальность, Осторожность, Откровенность… Все это своего рода идеал, к которому он стремится, у которого рядом находится, но все еще пока не достиг. «у О» является продолжением «о У».
У — это Универсальность, Уникальность, Ум, Удивление, Условность, Уловки, Усмешки, наконец, Убийство и Унижение… Это вещи, о которых он знает практически все и о которых он хочет поведать своим читателям.
Всю жизнь он страдал от непонимания окружающих, служба и семья ужасно его давили, и только теперь, на пенсии, он сбросил с себя тяжесть прошлого, расслабился и раскрепостился, веселье и легкость — вот, что он чувствует сейчас постоянно, и уже никто не отправит его за это на гауптвахту, даже его фамилия Бьорк кажется ему теперь слишком длинноватой и тяжелой, поэтому он предпочитает, чтобы его называли просто Алексей Б., ибо Б — это Благородство, Бескорыстие, Безгрешность, Безрассудство, Будущее, Бережливость, Бессердечность и Беспринципность, но, в то же время, и Безутешность…
Маруся вышла на Невский проспект. Раньше, когда она еще училась в школе, ей очень нравился Невский, потому что там было очень много народу, она чувствовала себя в этой толпе надежно спрятанной от посторонних взглядов, обычно она, когда шла по улице, ловила на себе взгляды прохожих, и это ее ужасно раздражало, возможно, все пялились на нее из-за ее огромного роста, она была как баскетболист, и мама неоднократно советовала ей заниматься спортом и именно баскетболом: «Ты спокойно будешь просто класть мячи в корзину,» — говорила она. Марусю ужасно раздражали эти люди, которые на нее пялились, поэтому она любила ходить исключительно по Невскому проспекту, там было так много народу, что можно было вообще не волноваться, как ты выглядишь — все равно в толпе тебя не видно.
От яркого солнца и огромного количества снующих вокруг людей у Маруси пересохло во рту, она хотела купить замороженный сок, который всегда покупал себе Светик, он очень хорошо утолял жажду, но, в отличие от мороженого, от него нельзя было растолстеть, а для Светика, который всегда следил за своей фигурой, это было немаловажно. Она опустила руку в карман, но обнаружила там только семь рублей, сок стоил шесть рублей, значит у нее не оставалось денег на обратную дорогу, настроение от этого у нее резко испортилось.
Помещение редакции находилось во дворе, недалеко от Екатерининского садика. Вадим Блумберг, главный редактор издательского дома «Блум-пресс» уже ждал ее в своем кабинете.
«Hello, my darling! Come in, please!» — поприветствовал он ее почему-то по-английски. Оказалось, что он уже давно следил за ее творчеством и с большим вниманием и интересом прочитал ее последний роман, что само по себе было ему не свойственно, так как в последнее время он редко дочитывал книги до конца. Вот в детстве он очень много читал, так как у его отца, Аркадия Моисеевича Блумберга, была замечательная по тем временам библиотека, его отец сам был замечательным детским писателем, которого очень ценил сам Маршак, но заслуженного признания он так и не получил, отчасти, конечно, из-за отчества и фамилии, но были и другие причины, одна его книга для детей дошкольного возраста оказалась настолько смелой и опережающей свое время, что он и сегодня еще не решается ее издать, а только думает и советуется.
Но теперь, чем больше он занимался книгами, тем меньше они его интересовали. Можно было даже перефразировать известное изречение: чем больше он узнавал книги, тем больше он любил людей, причем людей желательно простых, далеких от культуры, таких, как его жена, например, или две его замечательные дочурки, которые еще совсем недавно научились говорить, так что им пока тоже не до книг, или, например, фотомодели, они его тоже очень интересовали, так как женщина, по его мнению, вообще не должна быть слишком умна, потому что ум ее портит. Но марусины книги он все равно прочитал и, если быть до конца откровенным и говорить начистоту, то он должен был ей признаться, что они ему не то, чтобы совсем не понравились, но в общем-то, и не очень понравились, вот если она знакома с творчеством Лимонова, то это совсем другое дело, Лимонов — великий писатель, и он как раз сейчас собирается издавать полное собрание его сочинений. Но, в конце концов, все это не важно, для него было бесспорно одно: словом Маруся вполне владела, но больше всего ему нравилось ее имя, и если это она сама себе такое имя выдумала, то это просто замечательно, перед этим именем он просто готов был снять шляпу, это было гениально. Собственно, из-за ее имени он и пригласил ее к себе.
Дело в том, что сейчас в обществе существует определенный спрос на женщин, пишущих детективы, и она не могла, да и просто не имела права терять времени даром, ей, владеющей словом, да еще с таким именем, по его мнению, нужно было немедленно браться за это дело, причем он ей это предлагал исключительно из личной симпатии и расположения, так как, на самом деле, к ним стоит целая очередь авторов, в том числе и женщин. Тем не менее, Маруся тоже вполне могла бы попробовать себя в этом жанре, и тогда бы они еще раз встретились и поговорили, к тому же и платят у них неплохо, гонорар плюс процент от прибыли, если книга пойдет.
Он вообще считал, что современные писатели разучились писать связно, они не способны заинтриговать читателя, не понимают, что в романе должен быть настоящий захватывающий сюжет, хотя тот же Достоевский, например, писал, в сущности, детективы, а нынешние все порабощены серой действительностью, находятся в рабстве у бессвязных фактов собственной жизни. Все это, конечно же, не относится лично к Марусе, о творчестве которой у него еще не сложилось окончательного мнения, он собирался вернуться к ее роману где-то через годик, когда их молодое издательство окончательно встанет на ноги, однако и с ней ему, видимо, пусть через годик, но придется серьезно поработать, так как многие авторы, занимающиеся так называемой «серьезной литературой», у нас, к сожалению, очень часто забывают об элементарных вещах, например, разбить свой текст на небольшие главки, чтобы его было удобнее читать. Вот они, например, в своем издательстве за последний год выпустили и Кундеру, и Павича, и те разошлись на «ура», но он был убежден, что если наших авторов, рукописи которых сейчас лежат у него в столе, чуточку причесать, разбить их тексты вот на эти главки, да еще набрать красивым шрифтом, то они, он не сомневался, еще дадут сто очков вперед не только Кундере или там Акройду, но и самому Борхесу и Маркесу. Но для этого нужно было подождать ровно год, до того времени, когда он собирался начать наступление на рынок в этом направлении…
«Фюрер был прав», — Костя часто поднимал эту тему, а иногда неожиданно обрывал этой фразой свои длинные тирады, как бы подводя итог своим рассуждениям и обращаясь к истине в последней инстанции. Косте очень нравилось лицо Гитлера, оно притягивало его из-за какого-то запечатлевшегося в нем затаенного страдания и внутренней неуверенности в себе, так, во всяком случае, ему казалось.
Костя вообще считал, что буржуазной культуре так и не удалось что-либо реально противопоставить откровениям Ницше, который вплотную приблизился к постижению человеческой природы, но в последний момент не выдержал, впал в истерику и свихнулся. Нечто подобное произошло и с Гитлером. Поэтому вся современная культура представляла собой всего лишь вялую отмашку от всех самых важных тем и идей, так как сама эта культура была, в сущности, идеологией победителей, которым и не надо было особенно напрягаться для оправдания своего существования. Именно поэтому истину, по мнению Кости, надо искать у побежденных, так как только у них идеи по-настоящему онтологичны и бытийственны, ведь даже Христос прошел путем поражения…
Но все эти поражения — всего лишь шаги на пути к окончательной Победе, просто цель слишком велика и путь к ней огромен. Так, самый большой корабль, предназначенный для дальнего плавания, реже других заходит в уютные гавани, потому что все время стремится к достижению неведомого берега, на который еще не ступала нога человека. Это и есть путь веры, просто надо верить, что именно ты, и никто другой предназначен для достижения этой цели и окончательной Победы. Но для этого надо учиться, и, главным образом, на ошибках прошлого…
Маруся не особенно удивилась, когда Костя сразу же с нескрываемой злобой воспринял ее рассказ о предложении Блумберга. Особенно его возмутило утверждение о том, что Достоевский писал бестселлеры, Костя был просто вне себя от ярости, тем более, что отчасти это было действительно так, он был даже с этим согласен. Достоевский обтесывал характеры своих персонажей, подгоняя их под свои идиотские сюжеты, проститутка у него была влюблена в убийцу, Ганя падал в обморок, но не брал горящих денег, Грушенька отправлялась на каторгу вслед за Митей, и все вокруг были без ума от этого дурачка Мышкина… Да, Достоевский писал занимательные детективы и дамские романы, хотя, конечно, не такие слащавые, как сны Веры Павловны, но все равно, все это потом вышло боком России, потому что именно из-за Достоевского и, может быть, еще из-за того случайного снаряда, что угодил в штаб генерала Корнилова, белые проиграли гражданскую войну. Просто они были ко многому не готовы, а главное, они были слишком связаны моралью, религией и прочими предрассудками, от которых так настоятельно предлагал избавиться еще Ницше.
Конечно, для России было бы лучше, если бы еще раньше Блок и другие в качестве кумира избрали себе не больного Соловьева, а Константина Леонтьева, например, или хотя бы, на худой конец, чуточку больше прислушивались к Розанову. Но зато теперь, по прошествии многих лет, после всех этих жутких испытаний, войн, подлостей, убийств, именно здесь, в России, по глубокому убеждению Кости, должен был выработаться особый устойчивый животный тип человека, появление которого предвидел Ницше, Белокурая Бестия, настоящий Сверхчеловек. Сам этот сверхчеловек рисовался Косте в виде денди, допускающего обязательную небрежность в одежде и поведении, однако эта небрежность вовсе уже не будет знаком его пренебрежения к себе или уродства, напротив, она будет знаком его внутренней свободы и презрения к окружающим, так как этот новый человек будет думать исключительно о себе, хотя бы потому, что он наконец-то избавится от иллюзий и осознает свое полное одиночество в мире, где каждый и на самом деле уже сейчас пребывает как бы в пустыне среди диких зверей.