Спящий младенец. 1902.
Muzeum Narodowe w Warszawie
Сюжет о наречении судьбы сакральными персонажами достаточно популярен как в белорусской, так и в других восточнославянских традициях, однако, как правило, судьбу новорожденному в подобных рассказах нарекает либо сам Бог, либо святой Николай, либо три ангела, которые спорят над колыбелью ребенка о его будущей жизни, а «знающий» подслушивает их решение и передает родителям. В одной из версий этого сюжета Бог в обличье заночевавшего в доме странника советует повитухе, принимающей роды, посмотреть после рождения ребенка в среднее окно, чтобы узнать его судьбу.
Пошел Господь по селу, просится ночевать. Никто в хату не пускает. Он зашел в хату на краю села, где жила старая повитуха, и там остался на ночлег. К ней ночью приходит человек под окно: «Баба, баба, поди ко мне, моя жена рожает!» Она отвечает, что не пойдет, уже поздно, устала, а Господь говорит: «Нельзя отказываться. Иди и сразу погляди в окно — что новорожденный делать будет». Она пошла, поглядела в окно, а дитя в колыбели колышется (а оно еще не родилось). Вот оно родилось, возвращается повитуха и рассказывает, что в колыбели дитя колыхалось. Господь говорит: «То дитя повесится!» Опять пришли за повитухой, опять Господь велит ей посмотреть в том доме в окно. Пошла та баба и снова посмотрела в окно — а то дитя купается в воде. Приняла роды, вернулась и говорит: «В воде купалось дитя». Он говорит: «То утопится». Приходят за ней в третий раз. Посмотрела она еще в окно и у третьего новорожденного. Видит, что дитя сидит за столом в такой одежде хорошей и пишет. Господь говорит: «Этот будет государь» (с. Симоничи Лельчицкого р-на Гомельской обл., 1983 г.).
Зима. Кон. XIX в.
Muzeum Narodowe w Warszawie
В белорусских представлениях о человеческой судьбе (чаще в сказках, чем в мифологических представлениях) известен также образ Доли (и Недоли — несчастливой судьбы) как личного жизненного пути человека. Внешний вид Доли может быть разным: в одних случаях она выглядит как красивая обнаженная молодая девушка с распущенными волосами, повсюду незримо сопровождающая человека, в других она имеет вид горбатой старухи в рваной одежде, живущей в лесной избушке.
В отличие от судьбы-рока, Доля представляет скорее судьбу-удачу, которую человеку необходимо отыскать и заставить служить себе, — то есть, найдя собственную Долю (свое дело в жизни), судьбу можно изменить к лучшему. У каждого человека Доля своя — это предназначение в жизни, в котором он может реализовать себя. Например, существует предание, по которому один человек в поисках своей доли набрел на поляну, на которой танцевали три молодые девушки — одна из них была Долей бедняка, другая — рыбака или охотника, а третья — хлебороба. Считается, что хорошая Доля помогает человеку в делах, благодаря чему он становится удачлив и богат. Если же человек беден и хозяйство его хиреет, это значит, что его ленивая Доля не помогает ему и отлынивает от своих обязанностей. Когда он идет искать ее, то находит либо в дупле осины, либо качающейся на ветвях березы — истории об этом известны в Речицком Полесье.
У двух братьев, одного богатого, другого бедного, хлебные поля были рядом. Однажды бедный брат пошел посмотреть, как растет его жито, и увидел, что по его полю ходит женщина, срывает с его поля колосья и перебрасывает их на поле брата. Человек стал стыдить женщину, а та ему ответила: «Не ругайся, я — его Доля и ему обязана помогать». Человек спросил, где же его Доля, а женщина ответила, что его Доля на березе колышется. Человек нашел свою Долю на березе, и она ему посоветовала заниматься не крестьянским трудом, а торговлей. Человек последовал совету своей Доли и разбогател.
В других вариантах сюжета найденная бедным братом Доля дает ему чудесный предмет, который помогает ему поправить свое положение. Например, в одной из гомельских сказок она прячется в дупле осины и дает ему торбу. Если ее открыть и сказать: «Скок из торбы!» — из нее появляется разная еда, а если произнести: «Скок в торбу!» — остатки еды убираются назад. Примечательно, что подобные сюжеты о поисках своей Доли существуют и в украинской традиции.
Кроме хорошей Доли, существует и несчастливая Доля — тот, кому она выпала, не может избавиться от бедности и несчастий, хотя и трудится в поте лица. Персонификация злой доли — Беда — преследует человека, и избавиться от нее чрезвычайно сложно. Тем не менее, постаравшись, ее можно утопить в реке.
Жили два брата. Один бедный, другой богатый. Бедного Доля губила. Он пошел в другое место жить. А Доля за ним идет и говорит: «Ты меня никогда не оставишь». Шел тот брат по мостику через речку, стряхнул с себя да ту дурную Долю и утопил. С тех пор зажил хорошо. Богатый брат захотел его погубить. Вытащил ту Долю из реки, так она к нему и пристала (с. Ополь Ивановского р-на Брестской обл., 1986 г.).
В другом варианте этого сюжета бедному брату удалось хитростью заманить злую Долю в пустую кость (ей захотелось съесть там костный мозг), которую затем он заткнул колышком и завалил тяжелым камнем. В результате его дела поправились настолько, что богатый брат стал ему завидовать и выведал все о том, куда тот спрятал злую Долю. Но когда он освободил ее, желая навредить брату, она накинулась на него самого и так прилипла к нему, что через несколько лет у него не осталось даже сумы, с которой он мог бы пойти нищенствовать.
В русской традиции злую Долю называют Лихом одноглазым, и фигурирует она в основном в сказках, а не в мифологических рассказах.
Олицетворением злой, несчастливой Доли также могут быть многочисленные мелкие персонажи — Злыдни, имеющие вид худых, облезлых животных: то ли кошек, то ли собак — или маленьких существ в больших сапогах и шапках. Эти существа, как и Доля, чаще бывают персонажами сказок, а не мифологических представлений. Напав на жилище человека и поселившись в подпечье или за печью, Злыдни приводят все хозяйство в упадок: привлекают убытки, а семья становится все беднее и беднее. Они пакостят в любом деле: портят тесто в квашне, крадут у кур яйца, бьют горшки, в кашу подсыпают песок. Избавиться от них крайне трудно, но можно действовать так же, как и в случае с Бедой: попытаться хитростью заманить их в мешок или какой-нибудь крепкий ящик и утопить в болоте, для верности придавив камнем. Тот, кто случайно или по глупости освободит их, тут же подвергнется нападению и навлечет на себя неприятности.
В народной культуре большинство болезней наделялось демонической природой и объяснялось результатом сглаза и вредоносной порчи, насылаемой ведьмами и колдунами или особыми, олицетворяющими их нечистыми духами. Одушевленными существами с человекоподобной внешностью считали детскую бессонницу (ночницы, криксы), эпилепсию (падучая, черная болезнь), лихорадку (шухля, хинтя, трясуха, трасца), а также все эпидемические болезни — чуму, холеру, оспу, моровые болезни скота (Коровья Смерть), губящие людей и животных.
Ночной плач ребенка, беспокойство, бессонницу объясняли тем, что на него нападают ночницы, мучают, мешают спать: «крыкухы прыходят до малых», «ночныця напала», «ходыть ночныця». Их могли представлять в виде женщины, птицы или невидимых существ. Чтобы обмануть ночницу и отвлечь ее от ребенка, к нему в колыбель клали валёк для стирки белья — прач. Его пеленали, делая из него своеобразного «двойника» младенца, потом некоторое время ждали, чтобы ночница залезла на него, и выбрасывали через окно (как считалось, вместе с недугом). Причиной прихода ночницы считалась оставленная хозяйкой на ночь или накануне праздника недопряденная пряжа на прялке:
«Нужно допрясть все, иначе придут ночницы и спрядут ее, заберут. В праздники не пряли, иначе ночницы пугать будут» (с. Туховичи Ляховичского р-на Брестской обл., 1987 г.).
Лихорадку представляли в образе высокой худой женщины с распущенными волосами, и в суеверных рассказах она обычно предстает либо как одиночное существо («пани в шляпе», «паненка, тонкая в поясе»), либо (обычно в заговорах) множеством сестер-лихорадок, каждая из которых «отвечает» за определенный болезненный симптом — озноб, дрожь, ломоту в теле и прочие. Этот широко известный у славян сюжет о сестрах-лихорадках, дочерях Ирода, попал в восточнославянский фольклор из византийских апокрифических текстов. Он стал известен в текстах разных жанров — духовных стихах, легендах, а особенно в заговорах от лихорадки. Число злых сестер, по разным представлениям, может варьировать от семи до семидесяти семи, а их черты слагаются в длинный перечень: босые, голые, простоволосые, растрепанные, косматые, косые, кривые, хромые, дурные, распоясанные.
В белорусской традиции существовало убеждение, что сестры-лихорадки могут иметь вид семидесяти семи мух, каждая из которых старается попасть в пищу или питье, чтобы человек проглотил ее, — именно после этого он и заболевает. Чтобы избавить себя и своих близких от опасности, нужно поймать одну такую муху, завязать ее в тряпочку и подвесить в печной трубе — тогда ни одна лихорадка к дому не подойдет. Чтобы избавиться сразу от всех сестер, каждая из которых по-своему мучит больного, больному нужно сварить вкрутую яйцо, разрезать его на семьдесят семь частей, завязать в тряпочку, а на закате солнца пойти к какому-нибудь водоему и левой рукой бросить этот узелок как можно дальше от себя, сказав: «Вас семьдесят семь, нате вам ужин всем!» — после чего без оглядки бежать домой — тогда голодные лихорадки набросятся на кусочки яйца и оставят человека в покое.
Ян Брейгель Старший, Триумф смерти. 1597.
Wikimedia Commons
В окрестностях Волковыска (Гродненская обл.) известны рассказы о мужике, сумевшем перехитрить двух сестер-лихорадок, планировавших забраться к нему внутрь и мучить его три года. Говорят, он пахал в поле, устал и лег на краю поля отдохнуть, но тут увидел, что к нему со стороны болота идут две паненки — Т