Вдруг он увидал избушку на курьих ножках, зашел он в хату, а там Баба-Яга:
— Здравствуй, здравствуй, Иван Крестьянский Сын, слыхом про тебя слыхала, а теперь привелось глазами поглядеть. Зачем пришел ко мне?
— Пришел просить у тебя коня.
— Можешь выслужить себе коня, только сослужи мне три службы.
Баба-Яга печку затопила, ужин сварила, на стол подала:
— Садись поужинай да слушай меня: упасешь моих кобылиц два дня да сослужишь третью службу — любого коня бери, а кет — голову твою на кол насажу: еще есть один кол без покрышки, как раз для твоей головы место осталось...
После ужина уложила Ивана Крестьянского Сына спать, а сама погнала кобылиц в стойло.
Там кобылиц железными прутьями сечет да приговаривает:
— Погонит вас завтра в поле Иван Крестьянский Сын, я ему сонного зелья в хлеб запеку, как поест он того хлеба да уснет крепко, вы не зевайте, разбегайтесь в разные стороны и так ухоронитесь, чтобы вас он вовек не нашел.
На другой день погнал Иван Крестьянский Сын кобылиц в поле. Час-другой попас, хлеба кусочек съел и задремал. Привалился на траву и уснул крепким, непробудным сном.
Кобылицы разбежались в разные стороны и в такие места схоронились, что ни пройти, ни проехать.
День на вечере, солнышко на закате, проснулся Иван Крестьянский Сын, оглянулся — нет нигде кобылиц. Походил, поискал, не нашел ни одной, сел на камень и горько заплакал:
— Эх, если бы мухи сюда прилетели да кобылиц из кустов ко мне выгнали.
И не успел он сказать, как откуда ни возьмись летят мухи, будто темная туча надвигается. Подлетела к нему муха-царица с золотыми крыльями.
— Стой тут, добрый молодец, а кобылицы около тебя соберутся, и гони их домой.
И столько мух на тех кобылиц напало, не могли они вытерпеть, выбежали на поляну. Тут Иван Крестьянский Сын их собрал и домой погнал.
— Что ты поздно так воротился? — спрашивает Яга.
— С росой-то кобылиц и кормить.
— Ну, ладно, садись ужинать да спать ложись, завтра рано разбужу.
А сама опять погнала кобылиц в стойло.
Сечет их там железными прутьями, приговаривает:
— Схоронитесь завтра так, чтобы не мог он вас найти.
— Да куда нам хорониться. В кустах не было сил утерпеть: мухи одолели.
— А завтра вы ухоронитесь на морское дно, там вас никто не найдет.
На другое утро Иван Крестьянский Сын пригнал кобылиц на луг и пасет. Попас час-другой, хлеба поел и задремал. Лег на траву и уснул крепким, непробудным сном.
А кобылицы кинулись бежать и схоронились на дне моря.
День на вечере, солнышко на закате, проснулся Иван Крестьянский Сын, оглянулся — нет нигде кобылиц. Запечалился, закручинился добрый молодец.
Вдруг откуда ни возьмись рак-царь ползет:
—- Не горюй, Иванушка, найдутся кобылицы. Ты здесь стой, и они к тебе прибегут, а ты садись на ту, которая первая прибежит, и поезжай домой, остальные сами вслед побегут.
Не успел рак-царь сказать, как из моря выскочила кобылица и бежит к Ивану Крестьянскому Сыну. Он на нее вскочил, поехал домой.
Кобылица говорит человечьим голосом:
— Слушай, добрый молодец, нас двенадцать сестриц-кобылиц, шерсть у нас у всех серебряная, грива золотая, на вид мы одна другой краше, но силы в нас никакой нету. Всю нашу силу Баба-Яга от нас берет да в нашего брата кладет. Там стоят разные жеребцы, а ты проси того, который лежит в крайней конюшне, шерсть на нем в клочьях, кожа в коросте, а ты проси себе, добивайся того коня.
Пригнал он кобылиц домой. Говорит Баба-Яга:
— Хорошо служишь, добрый молодец. Садись ужинать да ложись спать, завтра рано разбужу и работу дам.
На другой день дает ему Баба-Яга гарнец маковых зерен.
— Поди посей в огороде этот мак.
Посеял Иван Крестьянский Сын мак, а Баба-Яга приказывает:
— Теперь возьми соху, запряги кобылицу да вспаши тот огород.
Только он огород вспахал, воротился, а Баба-Яга встречает:
— Раздумала я мак сеять, поди собери все, что посеял, да так, чтобы ни одно зернышко не пропало, а то твою голову отрублю и на кол насажу.
Вышел Иван Крестьянский Сын на огород, пригорюнился:
— Эх, если )бы воробей меня не обманул да помог бы мне мое горе размыкать.
Только эти слова промолвил, как поднялся сильный шум, и воробьи летят, как темная туча надвигается.
Воробьи на огород сели, всю землю покрыли, стали маковы зерна собирать. Иван зерна принимал да в мешок ссыпал.
Не прошло и двух часов, как все до единого зернышка собрали.
Принес он мак в хату:
— Вот, изволь, Баба-Яга, твой мак, а мне коня давай.
— Ну, я хороша, а ты лучше меня,— закричала Баба-Яга,— ступай выбирай себе любую кобылицу или бери самого лучшего жеребца.
Идут они с Бабой-Ягой, а Иван Крестьянский Сын ей говорит:
— Эти кони дорогие, люди станут мне завидовать да еще и уведут, пожалуй. Ты мне отдай того жеребца, который в крайней конюшне один стоит.
— Да на что тебе тот жеребенок? Шерсть у него в клочьях, кожа в коросте, на нем только воду возить, а не тебе, добру молодцу, ездить.
— Пускай себе, я уж как-нибудь и на нем буду ездить.
Топнула ногой Баба-Яга, зубами заскрипела:
— Ну, я хороша, а ты лучше меня. Бери того жеребенка, нечего делать.
Увел он жеребенка к морю. Морской водой обмыл, гриву да хвост расчесал. И заговорил конь голосом человечьим:
— Ну, Иван Крестьянский Сын, стань прямо передо мной.
Стал он прямо перед конем, а тот дыхнул и говорит:
— Это я в тебя силу вдохнул. А теперь садись на меня и поедем куда тебе надо.
— Есть на море остров, так я хочу, чтоб ты меня на этот остров привез.
И не успел оглянуться, как оказались они на этом острове.
Пошел Иван Крестьянский Сын искать дуб. Собака от зятя Грома вслед бежит, а Сокол от Солнышка над головой летит. Нашел самый большой дуб и стал рубить. Только дуб срубил, как из дупла заяц выскочил и побежал. Собака его настигла, разорвала, а из зайца утка вылетела и поднялась выше лесу. Тут Сокол взвился к небу, упал сверху на утку и разорвал ее. Из утки выпало яйцо. Иван Крестьянский Сын подхватил, вскочил на своего коня и поехал в Кащеево царство. Встретила его Марья-краса:
— Поедем скорее, Кащея поганого дома нету.
— Ничего, теперь мы с Кащеем поборемся.
Сели они, поехали. Воротился Кащей домой:
— Эй, Марья-краса, выходи встречать.
А челядинка выскочила на крыльцо и говорит:
— Нету Марьи-красы, был муж и увез ее.
— Видно, он ожил. Ну, еще раз попадет в мои руки, так больше не оживет вовеки.
И спрашивает у своего трехногого коня:
— Догоним мы Марью-красу?
— Догнать-то догоним, да не возьмем.
— Как не возьмем, только бы догнать, а взять возьмем.
И вскочил на коня.
— Нет, не возьмешь.
— Ну, не разговаривай, а скачи, волчья сыть, травяной мешок! — рассердился Кащей.
Только они стали нагонять Ивана Крестьянского Сына с Марьей-красой, конь под ними повернул голову к Кащееву коню и сказал:
— Не подходи, братец, близко — хвостом голову отрублю.
Услышал это Кащеев конь и упал на колени передними ногами, а Иван Крестьянский Сын со своего коня соскочил, яйцо выхватил и изо всей силы об землю кинул. Яйцо разбилось, к небу взвилось высокое пламя, и раздался сильный гром. И в тот же миг разорвало поганого Кащея на семь частей. Смрад пошел тяжелый.
Иван Крестьянский Сын вскочил на трехногого Кащеева коня, и поехали они с Марьей-красой.
Воротились в свое царство, в свой дом, и стали они жить, мед-вино пить. И я там был и мед-вино пил, по усам текло, а в рот не попало.
КАК ИЛЬЯ МУРОМЕЦ ПОБЕДИЛ СОЛОВЬЯ РАЗБОЙНИКА,
ОБЖОРУ И АЛЬКАДЫМА
Жил-был под Брянском мужичок. Родился у него сын. Назвали его Ильей.
Дожил Илья до тридцати лет, но не мог двигать ни руками, ни ногами.
Вот раз отец его собрал мужиков на толоку и отправился с ними расчищать ляда, а мать пошла звать соседок нести им обед.
Заходит к Илье в хату старичок.
— Здравствуйте!
— Здравствуй, дедушка! — отвечает Илья.
— Дай мне, голубчик, напиться, нет ли чего у вас?
— Есть у нас, дедушка, квас хороший, да я не могу двигать ни руками, ни ногами.
— А ты обопрись-ка на руки.
— Нет, дедушка, не могу! Тридцать лет уж я сиднем сижу.
— А может, ты встанешь! Обопрись, обопрись на руки. Пошевелил Илья руками и ногами, встал и подает старику квасу.
— Пей, дедушка!
— Пей ты, голубчик, сам!
Выпил Илья кружку квасу, а старик спрашивает:
— Ну как, Илья Муромец, почувствовал в себе силушку?
— Если бы господь утвердил столб в земле до самого неба, то я^йзялта бы за этот столб и перевернул бы вверх ногами мать сыру землю!
— Принеси-ка, Илья, еще кружку квасу!
Принес Илья квасу и подает его старику.
— Пей, Илья, сам половину кружки!
Выпил Илья половину кружки квасу.
— Ну, а теперь сколько силушки, Илья, в себе чувствуешь?
— Половина силушки у меня теперь убавилась.
Не стало вдруг старика в избе.
Приходит мать Ильи от соседей, обрадовалась, что сын ходит, и напугалась:
— Сыночек ты мой! Кто тебя на ноги поднял?
— Бог помог. Ну, матушка, обедать мужикам я сам понесу,— говорит Илья. Обвязал ушаты веревками:—Лей варево в ушаты!
Налили варева, подцепил Илья эти ушаты, прихватил бочонок водки ведер на пять, пять хлебов и приносит все к отцу на ляда. Поставил за кустами шалаш, а в него варево и водку и пошел туда, где лядо расчищают.
— Бог помощь вам, отец!
Все закричали:
— Спасибо, Илья.
— Ну пойдемте, принес я вам обедать и водочки прихватил.
Приходят к шалашу, стали выпивать да закусывать.
— Ешьте, добрые люди, да ложитесь отдыхать.
Те пообедали, да и уснули. А Илья взялся за работу: за два часа двадцать пять десятин вырвал дубов и в Десну их побросал.
Приходит потом к отцу и будит его:
— Вставай, отец, довольно отдыхать.