живых вас не оставлю.
Они перед ним по горсти земли съели, поклялись:
— Вовеки разбойничать не будем.
— Ну ступайте!
Сам пустился дальше. А там Соловей Разбойник свил себе гнездо на двенадцати дубах и живет в нем. А он за три версты свистом людей убивал. Как только завидит кого, свистнет — и нет того человека.
Вот видит Соловей* Разбойник, едет какой-то всадник. Подпустил он его поближе, да как свистнет, так конь на колени и пал.
Спрыгнул Илюшка с коня:
— Стой, конь, не падай!
Натянул свой тугой лук, да как резанул Соловья Разбойника прямо в правый глаз,— так сразу и выбил. Тот кубарем на землю. Подъехал к нему Илья, привязал его к стремени и поскакал в Киев-град. Приехал к князю. Князь и спрашивает:
— Это что за зверь?
— Это Соловей, который людей губит.
— А... мы о нем наслышаны... Вели-ка ему свистнуть.
— Нет, если велю, так и вас на свете не будет и весь Киев-град порушится. А коли хотите послушать, так спрячьтесь сперва в подвал за трое дверей. А я ему велю только в четверть голоса просипеть, а не то что спеть.
Соловей Разбойник как засипел, так не осталось в тереме ни одного окошка. А кто в подвале был, так и те пооглохли. Тогда взял его Илья да так шибанул кверху, что тот упал и убился насмерть,
А тут, у князя, два богатыря служили, Алеша Попович и Доб-рыня Никитич. Вот и Илюшка к ним пристал. Стали втроем кця-зю служить.
Вот приезжает сюда неведомо откуда богатырь и проезжается возле их палаток.
— А ну, выходи на бой который-нибудь!
Выезжает к нему Алеша Попович. Тот как махнул, так Алеша и упал замертво, как сноп. Выезжает тогда Добрыня Никитич. Он и его так же. Тут уж выезжает Илюшка. Как двинул, так тот богатырь сам, как сноп, покатился. А Илюшка остался служить.
Долго ли, коротко ли прослужил он у князя, присылает ему отец письмо: «Приезжай домой, мы с матерью помираем. Некому будет добром пользоваться».
Сел он на коня и поехал домой. Дома женился и стал жить. Прожил он там до старости, до седых волос.
Вот заехал как-то в Киев-град богатырь, да такой, что одна голова с целый стог. Князя в темницу засадил, а себе велел прорезать в тереме стену (в двери-то не пролезал). И приказывает он городу, чтоб ему напекли хлеба в двенадцати печах да подтелка чтобы зажарили, да кабана, да гуся, да утку, да индюка, да курицу, да чтобы бочонок вина выкатили. Это все он за день съедал. И чтоб было так каждый день. Так и жил.
Вот приказывает он как-то, чтобы все нищие шли к нему, он-де будет оделять их милостыней.
Прослышал об этом Илюшка. Собрал себе нищенскую суму, сел на коня и поехал опять в Киев. Приезжает туда, коня поставил, сам пошел к терему и просится:
— Откройте, подайте убогому Христа ради.
Тот из-за стола вылез, открыл ему двери, а сам снова за стол и ест.
— Откуда ты, старец?
— Оттуда и оттуда.
— Вот это-то мне и надо. Скажи-ка мне, там, говорят, есть богатырь у вас, Илюшка. Расскажи про него, я тебя награжу.
— Есть такой.
— Каков же он, такой, как я?
— Да нет! Такой, как я. Кабы нас с ним в пару поставили, так сказали бы, что мы братья. Не различишь.
— Э... Такой-то богатырь? А говорят, сильный! Вот видишь, по скольку я ем да пью?
А Илюшка отвечает:
— У нас на краю деревни пан живет, у него коров и не счесть. А самая большая трех стоит. Так вот она выпивает по три бочки браги. А намедни взяла да четвертую выпила. Выпила да лопнула. Смотри, как бы и с тобою этого не приключилось.
Осерчал богатырь, хвать из-за пояса кинжал да в Илюшку его. А тот кивнул головой, кинжал и пролетел мимо. А у Илюшки была шапка в сорок пудов. Он хвать ту шапку да как стукнет ею богатыря, так голова и влипла в стену.
Выпустил Илюшка князя, а тот от радости не знает, что и делать.
Стали пить да гулять. Князь и говорит:
— Вот тут у нас в лесу на поляне сильный-пресильный богатырь. Он ту поляну пашет.
Пошел Илья на ту поляну и видит: пашет человек. Отъехал недалеко от дороги и сохою пашет.
— Погоди,— говорит Илья,— иди-ка сюда, скажи ты мне: где-то тут, говорят, есть больно уж сильный богатырь.
А тот отвечает:
— Я богатырь.
— Э-э-э... такой-то богатырь!
— Да уж такой, богатырь.
— Да я ж тебя как взял бы, на ладонь бы посадил, да и подкинул бы под самую тучку.
— А может, я бы тебя подкинул. Подойди-ка к моей сошке да попробуй с нее землю стрясти.
Подошел Илюшка к той сохе, взялся за нее, а с места никак не стронет.
— Да,— говорит,— правда твоя, ты бы меня подкинул.
Вот опять пошел он к князю, и давай они снова пир пировать.
А тут пришли к князю посланцы и говорят:
— Прилетел в Киев змей о двенадцати головах и поселился возле Лавры.
Илюшка пошел туда. Взял свой меч и стал биться со змеем, да только без толку: срубит голову, а она вновь нарастает. До тех пор бился, покуда сам по колени в землю не ушел и не превратился в камень.
Он и теперь стоит там. Я сам его видал.
И говорят люди, что, как только уйдет он весь в землю, тут и свету конец.
КИРИЛА КОЖЕМЯКА
Жил-был в Киеве князь. Недалеко от Киева находился Змей. Ля Каждый год князь посылал ему дань: отдавали молодого парня либо девушку. Дошла очередь и до дочери князя. Делать нечего: раз отдавали другие, нужно и ему отдавать дань Змею.
Послал князь Змею свою дочку. А дочь была такая красивая, что другой такой и не сыскать. Полюбил ее Змей. Вот она к нему подольстилась и спрашивает однажды:
— Есть ли на свете такой человек, который одолел бы тебя?
— Есть,— говорит,— такой человек в Киеве. Живет он над Днепром: как затопит печь, то дым под небесами стелется, а как выйдет на Днепр мочить кожи, так не одну несет, а сразу двенадцать. А как намокнут они в Днепре, да и я еще уцеплюсь за них, а он и не чувствует тяжести, возьмет и меня с кожами на берег стащит. Только этого человека мне и страшно.
Запали эти слова княжне в душу, и думает она, как ей письмо домой послать да на волю к отцу выбраться. А при ней не было ни души, только один голубок, вырастила она его на счастье. Написала княжна отцу: «У вас, говорит, батюшка, есть в Киеве человек по имени Кирила, а по прозвищу Кожемяка. Попросите вы его через старых людей, не захочет ли он со Змеем побороться, не захочет ли меня, бедную, из неволи выручить? Попросите его, батюшка, и речами и подарками, не обиделся бы он за какое-нибудь грубое слово. Я за вас и за него век буду богу молиться». Написала так, привязала записку под крыло голубю и выпустила его в окошко. Взвился голубок под синее небо и прилетел домой, на подворье князя. Увидели дети князя голубя и говорят:
— Батюшка, это ведь голубок от сестры прилетел.
Князь сначала обрадовался, а потом подумал, да и опечалился.
— Видно, погубил уже проклятый Змей мою дочку.
Поймали голубя, смотрят, а под крылом письмо. Князь — за
письмо, читает и себе не верит, что дочь жива. Тотчас позвал бояр, посоветовался с ними и посла л к Кириле Кожемяке самых старых людей.
Приходят они к его хатке, открыли потихоньку двери и испугались. Видят: сидит сам Кожемяка и мнет руками двенадцать кож. Вот один из посланцев кашлянул. Вздрогнул Кожемяка и все двенадцать кож разорвал. Поклонились они ему и говорят:
— Князь с просьбой прислал нас к тебе.
А он и не слушает: из-за них двенадцать кож порвал. Просили они, просили, да и пошли, опустив головы. Тогда князь послал малых детей. Те так стали плакать, что и сам Кожемяка не вытерпел, заплакал и говорит:
— Ну, для вас я сделаю.
Пошел к князю, взял двенадцать бочек смолы и двенадцать возов конопли, обмотался коноплей, осмолился смолой, взял булаву пудов на десять и пошел биться со Змеем. Бились, бились Кожемяка со Змеем, и победил Кожемяка окаянного. Убил он Змея, освободил княжну и отдал князю. Не знал князь, как его благодарить, чем его и наградить.
Так вот с тех-то пор и стало называться то урочище, где жил Кирила, Кожемяками.
БРАТЬЯ ГАДИМОВИЧИ
В некотором царстве, не в нашем государстве, на ровном месте, как на бороне, жил-был царь Гадим.
Было у него три сына: первый сын Иван Гадимович, другой — Алексей Гадимович, третий сын Ставер Гадимович Сам-Малолетен-Пьяница. Гуляли царевичи в саду. Вздумалось их отцу свое царство проведать. Выходит он на парадное крыльцо и кричит громким голосом:
— Иван Гадимович!
Иван Гадимович к палатушкам прибегает, шапочку снимает:
— Что, государь-батюшка, прикажете?
— Сын мой милый, сын мой любимый, как бы наше царство проведать?
— Это можно!
Входит Иван Гадимович в палаты, надевает царские одежды и берет острое копье. Идет он в стойла-конюшни выбирать себе коня. Выбрав коня Лататая, Иван Гадимович со двора съезжает, отцу с матерью честь отдает. Поехал он за горы крутые, за реки большие. А за горами крутыми, за реками большими трава шелковая, роса жемчужная; стоят там кровати тесовые, перины пуховые, одеяла шелковые. Пустил он коня Лататая на траву, а сам лег на кровать и уснул. И увидел он сон дикий, сон страшный: наезжает на него Чудо-Юдо Беззаконный. Проснулся Иван Гадимович и испугался. Оседлал он своего коня Лататая, приехал домой. Коня поставил в конюшню, копье и одежду царскую в палаты отнес, а сам пошел к отцу с поклоном.
— Батюшка, Гадим Цимбалдович! И полпути не проехал, занемог: бросило меня в пот, по коже мороз пошел.
— Ну, сын мой, Иван Гадимович, я тебе прощаю. Ты еще нигде не бывал и людей не видал.
Выходит царь Гадим на парадное крыльцо и кричит громким голосом:
— Алексей Гадимович!
Алексей Гадимович к палатушкам подбегает, шапочку снимает:
— Что, государь-батюшка, прикажешь?
— Сын мой Алексей Гадимович, не можешь литы проведать, что в нашем царстве деется?
— Это, батюшка, можно.
Пошел Алексей Гадимович во дворец, надел царскую одежду, подпоясал золотую шпагу. Пошел он в стойла-конюшни и выбрал себе коня Ращея.