На другой день поднялся царь, посмотрел в свою волшебную книгу и говорит:
— Предо мной стоял добрым молодцем, бежал по двору черным соболем, под воротами лез белым горностаем, летел по полю серым зайцем. Прибежал на большой луг в тридевятое царство и обернулся тремя разноцветными цветиками.
Кликнул царь своих слуг и велел им сходить в то царство да принести с большого луга три цветика разноцветных.
Пошли слуги. Долго шли или коротко, дошли до большого луга, сорвали те цветики, завернули в платочек и принесли их царю.
— Ну что, Синяя свита, спрятался ты от меня?
Сделался Синяя свита человеком и говорит:
— Дозволь мне, царь, еще раз спрятаться.
Царь дозволил.
Синяя свита навыворот шита пред царем стоял добрым молодцем, бежал по двору черным соболем, лез под воротами белым горностаем, летел по полю серым зайцем. Коль бежать, так бежать — забежал за тридевять земель, в тридесятое царство. А в том царстве есть такое болото, что сверху мох, а под ним озеро. Зашел он в мох, обернулся рыбой-окунем, забрался на самое дно озера и сидит там.
Утром поднялся царь, посмотрел в свою волшебную книгу и говорит:
— Предо мной стоял добрым молодцем, бежал по двору черным соболем, под воротами лез белым горностаем, летел по полю серым зайцем. Забежал за тридевять земель, в тридесятое царство, обернулся рыбой-окунем и спрятался во мшистом болоте!
Велел царь своим слугам идти в тридесятое царство, очистить болото мшистое и поймать там окуня.
Так слуги и сделали: болото очистили, забросили невод и поймали окуня. Завернули его в платочек, принесли царю.
— Ну что, Синяя свита навыворот шита, спрятался ты от меня и во второй раз? — смеется царь.
Синяя свита сделался опять человеком и говорит:
— Дозволь, царь, спрятаться еще раз.
Царь позволил.
Синяя свита стоял пред царем добрым молодцем, бежал по двору черным соболем, лез под воротами белым горностаем, летел по полю серым зайцем. Коль бежать, так бежать — забежал в три-десятое царство, где растет такой дуб, что корнями в землю врос, а вершина в небе. Взобрался на дуб, обернулся иглой, воткнулся под кору и сидит там. Прилетела на дуб птица Нагай, нюхом учуяла, что сидит под корой человек, и спрашивает:
— Кто здесь?
— Я. - говорит Синяя свита.
— А чего ты сюда забрался?
— Да вот взялся я от царя-чародея спрятаться, да никак не выходит.
— Хочешь, я тебя спрячу?
— Спрячь, добрая птица. Век благодарить тебя буду.
Птица Нагай обратила его в пушинку, взяла себе под крыло, отнесла в царский дворец и положила спящему царю за пазуху.
Чуть свет царь поднялся, умылся, заглянул в волшебную книгу и говорит:
— Предо мной стоял добрым молодцем, бежал по двору черным соболем, лез под воротами белым горностаем, летел по полю серым зайцем, забежал в тридесятое царство. Есть там дуб, что корнями в землю врос, а вершина в небе. Забрался он под кору его и сидит там, обернувшись иголкою.
Велел царь спилить дуб, порубить на дрова и сжечь.
Так слуги и сделали, а Синюю свиту не нашли. Приходят к царю, говорят:
— Нет Синей свиты.
— Как так нету? — разволновался царь. — Не может этого быть!
— Нету и все, — говорят слуги.
Вышел царь на крыльцо, начал звать:
— Синяя свита навыворот шита, явись!
— Собери своих генералов, — отвечает Синяя свита, — тогда и явлюсь.
Слышит царь голос Синей свиты, а не знает, откуда идет он. Крутился он, крутился, всюду заглядывал, а Синяя свита будто водой разлился.
Ну, делать нечего, собрал царь своих генералов. Вышел на крыльцо и опять зовет:
— Синяя свита, явись!
— Нет, — слышит он голос Синей свиты, — ты сперва отпиши мне при генералах полцарства, тогда и явлюсь. А то ты обманешь — знаю я тебя!
Уж так не хотелось царю, а пришлось отдать полцарства. И только поставил он при генералах на указе царскую свою печатку, как из-за пазухи у него вылетела легкая пушинка и обернулась добрым молодцем.
— Вот и я! — говорит Синяя свита.
Схватил он тот указ — да себе в карман.
Перестал с той поры царь в прятки играть.
ТРЕМ-СЫН БЕЗЫМЯННЫЙ
или дед с бабой. Родился у них сын. Пошел дед к попу, чтоб сына окрестил, имя бы дал, а тот и говорить не хочет: денег-то у деда нету, так какой же может быть разговор!
Так и остался дедов сын без имени.
Подрос мальчик, стал на улицу ходить. Гуляет с детьми, а те не знают, как его звать. А потом сами придумали ему имя: Безымянный. У всех имена как имена, а дедов сын — Безымянный!
Приходит он раз с улицы и спрашивает у матери: — Почему это, мама, у всех имена, а у меня нету? Мать и рассказала ему, почему он остался без имени.
— Если так, — говорит сын, — то жить мне в своем селе нельзя: пойду я по свету счастья искать.
Мать в слезы:
— Ох, сынок, соколик ты мой, на кого же ты нас, стариков, покинешь?
— Как найду свое счастье, вернусь к вам, — говорит сын. Собрали отец с матерью на дорогу, что было, и пошел он себе помаленьку.
Шел, шел. приходит в большой, дремучий лес. Целый день шел он лесом, под вечер видит — стоит хатка. Зашел он в хатку, а там три седых деда живут. Поклонился мальчик дедам:
— Дозвольте, люди добрые, у вас заночевать.
Посмотрели на него деды и спрашивают:
— Ты откуда же, хлопчик, и какая беда тебя сюда привела?
Рассказал он им о себе. Деды выслушали, покачали головами и говорят:
— Если так, живи у нас. И будет тебе имя Трем-сын, это значит — будешь ты всем нам троим сыном.
Согласился мальчик и стал жить у дедов. Деды его и кормили, и поили, и всяким паукам обучали.
Прожил он так лет десять. Вырос совсем большой, захотелось ему по свету походить — ведь в лесу-то жить долго неинтересно. Вот и говорит он дедам:
— Отцы мои названые, пустите меня по свету походить.
— Хорошо, — согласились деды, — ступай.
Дали ему буланого коня и сказали:
— Будешь ты ехать этим лесом трое суток, на четвертые подъедешь к большой горе. Живет на той горе Жар-птица. Один раз разгонишься на коне — не поймаешь ее. Второй раз разгонишься — тоже не поймаешь. А третий раз как скакнешь, так и схватишь ее за хвост и вырвешь перо. Положи его в карман, коня пусти в луга заповедные, на зеленые травы-муравы, а сам ступай в стольный город к царю. У того царя все кони в коросте, и никакие лекари не могут вывести эту коросту. А ты возьмись царских коней вылечить: два раза — па заходе солнца и перед восходом — почисть их жар-птичьим пером, и станут они такие, что поглядеть любо. А если случится с тобой беда какая, выйди в чистое поле и кликни своего буланого коня: он к тебе вмиг прибежит и будет служить тебе верно.
Поблагодарил Трем-сын дедов и поехал на буланом коне по свету странствовать. Ехал он трое суток, на четвертые подъезжает к высокой, крутой горе. Смотрит — летает над ней Жар-птица. Вся так и сияет, так и горит, как солнце. Даже глаза слепит. Разогнался Трем-сын раз — не поймал. Второй раз разогнался — не поймал. Третий раз разогнался — вырвал перо из хвоста. Пустил буланого коня в луга заповедные, на зеленые травы-муравы, а сам положил жар-птичье перо в карман и пошел к царю.
Доложили царю, что вот, мол, нашелся человек, что берется царских коней вылечить.
Призывает царь его к себе.
— Ты правду говоришь, Трем-сын, иль обманываешь? — спрашивает царь.
— Правду, — отвечает Трем-сын.
— Так ступай на конюшню. Вылечишь — награжу, а не вылечишь — ласки от меня не жди.
Пошел Трем-сын на конюшню. А коней там и не счесть. И все такие заморенные, что и глядеть на них тошно.
Дождался Трем-сын вечера, выпроводил царских конюхов из конюшни, а сам принялся за работу. Одного коня жар-птичьим пером почистил, другого почистил, третьего, — половину коней перечистил. А утром, до восхода солнца, еще раз почистил их.
Приходят на другой день утром конюхи, видят — половина коней прямо загляденье! Куда и делась эта короста!
Побежали конюхи к царю, докладывают:
— Ваше царское величество, теперь ты своих коней и не узнаешь!
Царь не мог усидеть на троне, пошел сам на коней посмотреть. И правда: вылеченные кони так и блестят! Зовет он к себе Трем-сына:
— Чем тебя наградить за это?
Отвечает Трем-сын:
— Ничего мне не надо, только оставь меня в конюхах, царь. Я всех твоих копей вылечу.
Царь не перечил:
— Ладно. Будешь у меня не только конюхом, а и над всеми конюхами старшим.
И вот одолела конюхов зависть: они лет по двадцать — тридцать на конюшне служат, а этот парень только явился — уже и старшим стал над ними. Начали они между собой советоваться: что бы такое придумать, чтобы нового старшого со свету сжить? И порешили они подсмотреть, чем он коней лечит. Выпроводил их Трем-сын перед заходом солнца из конюшни, а они остались у ворот, сквозь щели подглядывают.
Достал Трем-сын из кармана перо, и вдруг вся конюшня озарилась, как от пожара…
Дождались конюхи утра, бегут к царю.
— Так. мол, и так, ваше царское величество, — докладывают. — Трем-сын не своею силой коней лечит: достал он из кармана какое-то перо, так мы думали, что вся конюшня загорится.
Зовет царь Трем-сына:
— Ты чем коней моих лечишь?
Нечего Трем-сыну таиться, он и говорит:
— Есть у меня перо Жар-птицы, им и лечу.
— Ну что ж, — говорит царь, — чем лечил, тем и лечи, лишь бы вылечил. Да только смотри конюшню мне не сожги.
Опять призадумались конюхи, как им Трем-сына со свету сжить.
— Давайте, — говорит один, — пойдем и скажем парю так: наш-де новый старшой спьяна похвалялся, что может для тебя Жар-птицу достать.
Так они и сделали.
«Ого! — думает царь. — Такой птицы ни у кого нету: будут мне все цари да короли завидовать!» Вот зовет он к себе Трем-сына.
— Правда, что ты можешь для меня Жар-птицу достать?
Пожал Трем-сын плечами:
— Нет, не могу.