13 ноября 1918 г. ВЦИК аннулировал Брестский договор с государствами Четверного союза и изложил свое видение судьбы оказавшихся в оккупации народов бывшей Российской империи236: очищение территории их проживания от захватчиков и реализация права на самоопределение, при революционной солидарности трудящихся и поддержке Российской советской республикой рабочих и крестьян «в их борьбе за установление на их землях социалистической власти». Таким образом, Кремль не собирался добровольно отказываться от западных окраин бывшей империи. Заметим, что тогда даже многие противники большевиков не сомневались в том, что подобная программа не только выражала цели кремлевских политиков, но и отвечала пожеланиям самих народов237.
В момент конституирования Второй Польской республики, в которой Пилсудский имел достаточно сильные позиции, наибольшие шансы стать основой восточной политики получила близкая ему по духу федеративная концепция. Правда, при ее реализации следовало действовать с оглядкой на страны Антанты, учитывать хотя бы на словах их интересы238. Дело в том, что только они могли предоставить Польше все необходимое для создания мощной армии как инструмента реализации федеративного проекта, предполагавшего установление польского контроля над территориями, выходившими даже за пределы границ 1772 г. В числе этих территорий были и белорусские земли.
Учитывая, что большевики широко оповестили мировое сообщество о намерении сохранить этот регион под своим контролем, столкновение с Польшей становилось практически неизбежной и весьма близкой перспективой. В то же время следует подчеркнуть, что Москва конфликта серьезно опасалась, поскольку основные силы Красной армии были сосредоточены на борьбе с белыми армиями. Это хорошо видно по тому, как Красная армия занимала оставляемые немцами территории. Так, 25 ноября начальник Полевого штаба Верховного главнокомандования Ф.В. Костяев распорядился занимать населенные пункты исключительно по договоренности с германским командованием239. Силу Западной армии, защищавшей Москву на фронте от Пскова до Рогачева, командование исчисляло всего в 8 тысяч человек. В освобождаемых областях была масса желающих вступить в Красную армию – десятки тысяч человек, но не хватало обмундирования и снаряжения. И не было шансов на скорое изменение к лучшему. Поэтому большевистское руководство решило использовать войска на западном направлении лишь для восстановления влияния в близлежащих оставляемых немецкой армией областях бывшей Российской империи. Ленин писал заместителю председателя Реввоенсовета Э.М. Склянскому 15 декабря: «паки и паки: ничего на запад, немного на восток, всё (почти) на юг»240. В этих условиях задачей советской стороны становилось оттянуть сколь возможно долго столкновение с Польшей.
Советские опасения, что поляки стремятся к конфликту, получили подтверждение очень скоро. Варшава под надуманными предлогами отказалась от предложений Москвы обменяться дипломатическими представителями, сделанными 28 ноября, 12 и 15 декабря 1918 г.241, назвав одной из причин своего решения то, что на территории Белоруссии и Литвы находились части Красной армии242. В Москве это заявление расценили как лишенную всяких оснований попытку предъявить права на не принадлежащие Варшаве территории. В ответ Польше было указано на полную несостоятельность этого довода, так как ни один солдат Красной армии не ступил на территорию, которую можно было бы рассматривать как принадлежащую Польше243.
В отношении же этнической Польши кремлевские политики фактически взяли курс, объявленный еще Временным правительством: «Признание независимого польского государства из всех земель, населенных в большинстве польским народом». Об этом свидетельствовало и уже упоминавшееся распоряжение Ленина Главному командованию от 29 ноября о военной поддержке советских правительств в Прибалтике и на Украине. В нем не было и намека на подобное содействие сторонникам революции в Польше.
Иной настрой сохранили польские коммунисты в России, осуществлявшие политическое руководство Западной дивизией, созданной в период, когда в Москве еще верили в скорую пролетарскую революцию в Европе. Они разработали детальный план по перегруппировке и стягиванию со всех фронтов на западное направление больших и малых польских частей, чтобы с их помощью революционизировать Польшу244. Однако советское командование с согласия Троцкого в декабре пресекло попытку комиссара Западной дивизии С. Бобинского реализовать этот план с помощью направления на Южный фронт агитаторов, чтобы добиться передислокации на запад польских, белорусских и литовских национальных частей245. А 10 января 1919 г. РВСР вывел Бобинского из Реввоенсовета Западной армии.
Не дали результата попытки С. Бобинского, И.С. Уншлихта (председатель Центральной коллегии по делам военнопленных и беженцев), Ю. Мархлевского и др. заручиться поддержкой своего плана у Ленина, Сталина и Троцкого246. В условиях непрерывно ухудшавшегося положения на главных фронтах гражданской войны большевистское руководство не было готово допустить возникновения новых военных очагов на внешней границе, тем более что ситуация в Польше не обещала легкой победы революционных сил. Поэтому кремлевские политики предпочитали принять новое государство на своей западной границе как геополитическую данность и выстраивать с ним мирные отношения.
В контексте проводимой в тот момент политики «буферизма»247 (так ее называл Г.В. Чичерин) оптимальным средством предотвращения российско-польской войны могло стать только создание формально независимого от Москвы белорусского советского государства. Его образование лишало бы Варшаву таких важных аргументов в пользу права на переход под ее власть белорусских земель, как: 1) ссылка на необходимость исправления исторической несправедливости, допущенной при разделах Речи Посполитой в XVIII в., и 2) что большевики отказывают белорусам в праве на национальное самоопределение.
Только так можно трактовать следующую директиву Ленина, отданную от имени СНК РСФСР командованию Красной армии в конце ноября 1918 г., когда Германия стала выводить свои войска с территорий Обер-Оста:
«С продвижением наших войск на запад и на Украину создаются областные временные советские правительства, призванные укрепить Советы на местах. Это обстоятельство имеет ту хорошую сторону, что отнимает возможность шовинистам Украины, Литвы, Эстляндии рассматривать движение наших частей для оккупации и создает благоприятную атмосферу для дальнейшего продвижения наших войск. Без этого обстоятельства в оккупированных областях войска стали бы в невозможное положение, и население не встречало бы их как освободителей.
Ввиду этого просим указания о том, чтобы наши войска всячески поддерживали временные советские правительства Латвии, Эстляндии, Украины, Литвы, но, разумеется, только Советские правительства»248.
Первый проект Советской Белоруссии
С июня 1917 г. не оккупированная Центральными державами территория Белоруссии входила в состав Западной области с центром в Минске. После Октябрьской революции она включала в свой состав Виленскую, Витебскую, Могилевскую и Минскую губернии. В связи с расширением зоны оккупации в Белоруссии немецкими войсками в феврале 1918 г. центр области был перенесен в Смоленск. В апреле в состав Западной области включили Смоленскую губернию, а в сентябре область переименовали в Западную коммуну с центром в Смоленске.
Вопрос о создании Белорусской советской республики решался в России и стал результатом договоренности руководителей Белорусского комиссариата при Наркомате по делам национальностей и белорусских секций РКЦ(б), с одной стороны, и ЦК РКП(б) – с другой. Для руководителей Облискозапа это решение стало неприятным сюрпризом249.
В условиях фактической, а затем и юридически закрепленной Брестским миром оккупации Белоруссии немецкой армией происходило быстрое расхождение правого (условно, так как это тоже социалисты – пока), находящегося в зоне немецкой оккупации, и левого, российского, течений белорусского возрождения. Левая (петроградская) БСГ сблизилась с БСДРП(б), а вскоре перестала существовать, влившись в ряды партии большевиков. Левые резко осудили акт провозглашения независимости БНР, сочтя его грубым нарушением воли I Всебелорусского конгресса и всего населения Белоруссии. Кроме того, в марте 1918 г. левая (петроградская) БСГ приняла резолюцию, в которой объявляла «беспощадную войну самозваным белорусским радам»250.
После слияния петроградской БСГ с БСДРП(б) последняя пополнила свой преимущественно рабочий состав некоторым количеством белорусской интеллигенции, в том числе старыми деятелями национального движения – Д.Ф. Жилуновичем, В. Фальским, И.Л. Дыло. В это же время произошла и реорганизация (а фактически роспуск) самой БСДРП(б), ставшей в конце марта 1918 г. Белорусской секцией РКП(б) в Петрограде. В результате снижения статуса БСДРП(б) Белнацком стал главным центром деятельности белорусских национал-большевиков.
Комиссаром Белнацкома до мая 1918 г. являлся А.Г. Червяков. Белнацком имел филиалы в Петрограде, Витебске, Саратове и Смоленске. Вместе с белорусскими секциями РКП(б) он вел политическую (агитационную) и культурно-просветительскую работу среди белорусов, проживавших на территории Советской России, и беженцев, открывал белорусские школы и клубы, издавал литературу на русском и белорусском языках251.
Созванный по инициативе Белнацкома Всероссийский съезд беженцев из Белоруссии, проходивший в Москве 15–21 июля 1918 г., высказался за «свободную единую рабоче-крестьянскую Белоруссию в тесном братском единстве с Российской Советской республикой». Через месяц, 23–24 августа, в Петрограде по инициативе Петроградского отделения Белнацкома была организована I конференция белорусских советских организаций и партий, в которой приняли участие представители всех местных отделов Белнацкома, моряков Балтфлота, рабочих Петрограда и Кронштадта, Петроградской белорусской секции РКП(б), социал-демократов – интернационалистов и эсеров. Конференция приняла единодушное решение, что «Белоруссия должна быть широкоавтономной государственной единицей и… войти в великий федеративный Российский союз равноправным членом»