гня и прелиминарных условиях мира. Важнейшими условиями успеха Иоффе считал: использование наступательной тактики ведения переговоров на фоне стремления поляков к миру, углубление раскола в рядах польской мирной делегации, жесткий торг по важнейшим для Польши требованиям, особенно территориального характера.
Этот свой замысел он воплотил в оглашенном на первом заседании главной комиссии мирной конференции 28 сентября 1920 г. советском проекте прелиминарного мира459. В нем содержались требования признания Польшей независимости Литвы, Украины и Белоруссии и установленного там общественного строя. В статье 5 была представлена линия будущей государственной границы между БССР и УССР с одной стороны, и Польшей – с другой, мало чем отличавшаяся от предлагавшейся Данишевским в августе. Тем самым проект советской мирной делегации создавал определенный резерв уступок в территориальном вопросе, поскольку продиктованная Лениным Иоффе линия разграничения проходила существенно восточнее.
Проект Иоффе вызвал недовольство Чичерина, настроенного на безусловное выполнение указаний Ленина и ВЦИК. В частности, 30 сентября он раскритиковал проект Иоффе за «изобилие» содержавшихся в нем предложений, которое «затрудняет быстрое принятие». Важным было указание наркома относительно решения пограничного вопроса: «Относительно границы не торгуйтесь много, в случае противодействия поляков не бойтесь дойти до максимального предела, указанного в шифровке пленума ЦК. Это не должно задерживать переговоров. Важнее быстрота, надо поменьше торговли, можно хотя бы сразу дойти до указанного ЦК-ом предела. Нужны приемы ясные и простые, действующие на массы. Если поляки будут сопротивляться относительно границы, перейдите без долгих проволочек к нашему последнему слову и публикуем его как наше последнее слово…»460 Далее последовало еще несколько выдержанных в подобном же тоне депеш Чичерина; он усиленно склонял Иоффе к уступкам в территориальном вопросе, чтобы уложиться в определенный в заявлении ВЦИК срок достижения принципиальной договоренности до 5 октября461.
Но Иоффе считал свою тактику удачной. В докладе от 29 сентября он писал, что свое предложение о линии границы он сделал умышленно, не исключая при этом, что окончательно придется сойтись на предложенной пленумом ЦК. Главное, успокаивал он Москву, что «по-видимому, центром дебатов сейчас будет все же граница, несмотря на то что они старались вначале перевести спор в область теоретических дебатов о самоопределении, а затем о взаимных расчетах. Несомненно, что инициатива выбита из их рук, и то, что они растерялись, наглядное тому доказательство»462. Тон доклада свидетельствовал, что Иоффе абсолютно уверен в правильности избранной им тактики переговоров и не откажется от нее под нажимом Чичерина.
В своем докладе Иоффе отметил еще два важных обстоятельства: 1) в польской делегации нет единства; 2) Домбский не хочет гласности. И действительно, польские переговорщики серьезно расходились между собой в вопросе о том, как должна проходить польская восточная граница.
В составе делегации отчетливо просматривались две основные группы: 1) депутаты сейма – Ст. Грабский, Н. Балицкий, В. Керник, А. Мечковский, Л. Вашкевич, М. Вихлиньский; 2) делегаты МИД – Я. Домбский, А. Ладось, Л. Василевский, В. Каменецкий и представитель военного министерства генерал В. Кулиньский.
Делегаты МИД во главе с Домбским и Василевским были сторонниками федеративной концепции, то есть высказывались за создание связанной с Польшей тесными узами Белорусской республики, но без Гродненщины и Виленщины, которые должны были войти в границы Польской республики как этнически польские территории. Однако большинство членов делегации, представлявшие крупнейшие партии сейма, склонялись к точке зрения национального демократа Ст. Грабского, что интересам Польши не отвечает создание какого-либо самостоятельного белорусского государства, в связи с чем на востоке следует добиваться границ более широких, чем этнические, но не настолько, чтобы была затруднена достаточно быстрая ассимиляция славянского населения присоединяемых к Польше территорий463.
Как позднее заметил Ст. Грабский, важным для делегации вопросом стало определение направления расширения границ страны – на юг и восток, с включением Каменец-Подольского и Минска, или на север, с включением Дисны и Вилейки. Еще до начала переговоров все ее члены сошлись во мнении, что на украинском участке не удастся добиться от большевиков никаких уступок, так как вопрос обладания Украиной для них «был вопросом жизни и смерти»464. Более того, именно киевский поход Пилсудского и развязал эту войну. Что же касается северного участка границы, то там большевики, по его мнению, были готовы на большие уступки. В конечном счете, польская сторона накануне первой доверительной встречи руководителей и секретарей двух делегаций, назначенной на 1 октября 1920 г., постановила отказаться от Украины и Минска и остановилась на варианте расширения пределов Польши на севере, поскольку дисненско-вилейский коридор соединял Польшу с Латвией и разделял Литву и Россию465.
Глава польской делегации Я. Домбский и ее секретарь А. Ладось оказались перед непростой для них дилеммой: будучи противниками принятого делегацией коллективного решения, они должны были требовать границ, с которыми были сами не согласны. Единственным способом, которым можно было проверить намерения советской делегации, Домбский счел выдвижение федеративной концепции как требования польской делегации. Однако пойти он на это не мог, даже в приватной беседе с Иоффе, потому что в случае согласия советской стороны на это требование Домбскому, да и всей делегации, грозили серьезные неприятности, вплоть до отставки.
Выход из этой, казалось бы, патовой ситуации удалось найти благодаря достигнутой примерно 28 сентября по инициативе Иоффе договоренности о решении наиболее важных и сложных проблем на закрытых совещаниях руководителей, после чего они передавались для доработки в соответствующие комиссии. Первое из пяти такого рода совещаний состоялось 1 октября с участием секретарей делегаций А. Ладося и И.Л. Лоренца. Знакомство с содержанием всех пяти закрытых заседаний председателей и секретарей мирных делегаций показывает, насколько прав был Иоффе, не назвав в проекте прелиминарного договора линию границы, определенную ЦК 22 сентября466. Он точно определил, что именно этот вопрос, а не самоопределение наций будет главным для польской стороны.
В преддверии первого закрытого заседания 1 октября было решено, что Ладось, как лицо куда менее ответственное, выскажет эту позицию как бы от себя467. Ладось действительно совершил эту «разведку боем», сообщив, что у польской делегации есть два варианта границы на севере – непосредственная граница между Россией и Польшей и федеративная, то есть образование Белорусского государства «как бы под протекторатом Польши». Иоффе многозначительно усмехнулся и ответил, что «рассмотреть можно оба варианта». Однако самостоятельно он такого решения принять не может и должен запросить инструкции своего правительства468. Однако совсем исключить из трактата упоминание о Белоруссии он не считал возможным, поскольку это означало бы отказ советского правительства от своих обязательств по отношению к белорусскому народу, что, в свою очередь, серьезно подорвало бы престиж Советской России на международной арене469.
Пережив «весьма неприятные 24 часа», Домбский и Ладось на втором закрытом заседании в узком составе 2 октября с облегчением услышали от Иоффе, что советское правительство склоняется скорее к первому предложению470. Домбский, ободренный таким исходом дела, в ультимативной форме потребовал провести границу по линии, установленной Советом обороны государства 11 сентября. Иоффе согласился заменить свое предложение от 28 сентября на линию ЦК РКП(б) от 22 сентября, что, конечно же, не могло устроить польскую делегацию, связанную жесткими инструкциями Варшавы.
В ходе обсуждения польских территориальных претензий на первых двух закрытых заседаниях руководителей делегаций были четко сформулированы позиции сторон по приоритетным для них вопросам (территориальным, признания Польшей УССР и БССР как граничащих с ней советских республик, невмешательства во внутренние дела друг друга). С этими позициями председатели ознакомили других полномочных членов делегаций и экспертов. Важным для судеб прелиминарного мира стал день 4 октября, когда состоялась третья закрытая встреча председателей мирных делегаций. Именно тогда Иоффе наконец-то согласился на линию границы, которой добивался Домбский, но без Брацлавского коридора, отделявшего РСФСР от Литвы. И это притом, что Ленин уже 2 октября согласился на польские территориальные требования, о чем сообщил членам политбюро ЦК РКП(б)471.
Добравшийся до Риги 2 октября М. Обезерский попытался помешать неблагоприятному, с точки зрения интересов белорусских поляков, решению белорусского вопроса. 4 октября он подал Домбскому письменное прошение об участии в заседаниях с правом совещательного голоса в вопросах, касающихся кресов. За несколько дней до этого подобные прошения подали Баньковский и Кшижановский, но безуспешно. Домбский сообщил Обезерскому, что их, несомненно, вызовут, когда будут осуждаться непосредственно касающиеся их вопросы, пока же дискуссия велась в основном по вопросам тактическим, и их присутствие в данный момент нецелесообразно.
Во вторник 5 октября, на общем завтраке польской делегации, Обезерскому и Кдшижановскому удалось пообщаться с Грабским. Он заявил им, что, в общем, действительно белорусский вопрос решен не в их пользу: польская делегация не будет настаивать на присоединении Белоруссии в границах 1772 г., хотя бы потому, что не хочет вызвать обвинений в империализме. Но она также не поставит вопрос о действительном, не формальном самоопределении Белоруссии, поскольку, по мнению Ст. Грабского, поляки не смогли бы провести плебисцит только под своим контролем. Понадобился бы «суперарбитр», которым, несомненно, стала бы Антанта, недоброжелательно настроенная к польским амбициям на востоке. Поэтому для Польши такой плебисцит бесполезен