– Ну что, затриманный? Надумали?
…
– Напрасно. Думаете, ваша стойкость будет кем-то оценена по достоинству? Напрасно так думаете. Она никому не нужна.
Следователь, наконец, разобрался с бумагами и с оборудованием.
– Вопрос первый – вы знали Степанову Диану Алексеевну?
Господи…
– Что с ней?
– Отвечайте на вопрос! – вдруг заорал следователь. – Знали или нет?!
– Знал… знаю… Если она жива.
– Жива, жива. Она входила в вашу организацию?
– Какую организацию?
– Какую-какую… – следователь снова говорил нормальным, ровным тоном, – антиукраинскую, конечно. Что происходило в ноябре четырнадцатого?
– О чем вы?
– Все в игры со следствием играете? – укоризненно сказал следователь. – Хорошо. Зачитаю вам фрагмент показаний Голоднюка… кстати, знакомы с ним?
– Петро Голоднюк? Да, знаком.
– Итак… ага. Вот. Примерно в сентябре две тысячи четырнадцатого года, полагая, что дело Украины проиграно, и намереваясь получить место в оккупационной администрации, я осознанно принял решение зрадить Украину и стал искать контактов с российской разведкой. С этой целью я разместил в социальных сетях под чужим именем несколько материалов антиукраинской направленности, содержащих клевету в адрес украинских властей и АТО, и оставил в созданном аккаунте адрес почтового ящика, так же созданного мной на чужое имя. Через некоторое время я обнаружил в почтовом ящике приглашение от неизвестного мне человека прибыть в Харьков. Я прибыл в Харьков двадцать шестого сентября и уже в городе получил звонок на сотовый телефон с предложением прибыть в торговый центр Мисто по адресу г. Харьков, улица Клочковская, сто девяносто а…
Следователь читал… а затриманный думал. Голоднюка он действительно знал… именно Голоднюк сумел договориться о поставках большой партии бронежилетов из резерва НАТО. Чтобы обойти запрет на поставки, плиты провели как лом.
Получается, схватили и его…
– …в торговом центре Мисто ко мне подошел человек лет тридцати без особых примет, представившийся Юрием, предложил пройти в фуд-корт. В фуд-корте состоялась часовая беседа, в ходе которой я подтвердил свои антиукраинские взгляды и намерения, сообщил, что являюсь не только волонтером, но и сотрудником Администрации Президента Украины. Также я сказал, что после оккупации Украины рассчитываю на место не ниже того, на котором работаю сейчас. Юрий заверил, что все так и будет, привел в пример Чечню. За наш обед полностью платил Юрий.
Интересно… а вот этот следователь – он сможет договориться с людьми из НАТО о поставках бронежилетов? Сможет ли удерживать Донецкий аэропорт под постоянным обстрелом? Сможет ли жить в окопах?
– …Юрий сказал, что на российское наступление прямо сейчас рассчитывать не стоит, потому что Путин боится санкций и реакции международного сообщества. Он сказал, что в ноябре две тысячи четырнадцатого года состоится первый всеукраинский съезд волонтеров, я должен присутствовать на нем и сделать так, чтобы меня избрали в руководящие органы организации волонтеров. Прикрытие волонтера крайне полезно, так как позволяет передвигаться в зоне АТО, беспрепятственно собирать информацию, делать диверсии. Юрий также сказал, что на съезде будут другие российские агенты…
Следователь захлопнул папку.
– Что скажете? О каких агентах говорил этот Юрий?
– Вот подумайте… – сказал затриманный, – сами подумайте. После августа вооруженные силы Украины потеряли даже тот немногий материальный запас, который был создан. Армия была фактически разгромлена. Если Голоднюк был предателем – ну зачем ему и другим российским агентам собирать помощь для украинской армии?
– Я уже объяснил, для чего. Чтобы передвигаться в зоне АТО, беспрепятственно собирать информацию.
– Какую информацию? У русских были беспилотники, они постоянно получали данные со спутников. У них все было. Ну какую информацию им мог собрать Голоднюк?
– О реальном состоянии украинской армии.
– О реальном состоянии украинской армии… – затриманный захохотал и тут же закашлялся, – да это состояние знала последняя собака. Ни хрена нет, необученный личный состав, не хватает всего, начиная от снарядов и заканчивая носками. Это все знали!
– Так, хватит. Вернемся к Степановой. Когда вы с ней познакомились?
– На Майдане. Немного знал и до этого… она была журналисткой.
– Какие у нее были взгляды?
– Она была на Майдане.
– На Майдане много кто был. Какие у нее были взгляды?
– А ты-то там был?
– Нет!
Конвоир снова остановил руку, занесенную для удара.
– Нет. Я был в Тернополе, мы захватывали здание МВД.
– Когда все уже было ясно…
– Ну а сейчас давайте проясним с вами. Повторяю вопрос – какие были взгляды у Дианы Степановой?
– Она была патриотом Украины. И не на словах, а на деле. Мало кто сделал для Украины больше, чем она.
– Почему она контактировала с Россией?
– Что значит – контактировала с Россией?
– Она принимала деньги из России. Вот распечатка. Более пяти миллионов рублей за две тысячи четырнадцатый год.
Затриманный плюнул.
– Языком слизывать будешь, – прогудел за спиной конвоир.
– Это были деньги тех, кто поддерживал нас в России.
– Или это были деньги ФСБ?
– Какое ФСБ? – презрительно сказал затриманный.
– Обычное. Вот, почитаем дальше… во время съезда волонтеров я увидел Диану Степанову и подошел к ней. Мы знали друг друга по Майдану и ранее. В разговоре со мной Степанова высказывалась резко антиукраински, в частности, сказала, что законно избранные органы власти зрадили Украину, и в будущем только те, кто был на Майдане, должны иметь право занимать высокие государственные посты…
– Что вы врете… – презрительно сказал затриманный. – Степанова не могла такое сказать никогда.
– Слушайте, слушайте… Степанова сказала, что законные органы власти Украины, в частности президент Украины и Верховная рада Украины, полностью утратили доверие народа Украины и будут свергнуты самое большее к февралю две тысячи пятнадцатого года, и Движение волонтеров создается как будущий кадровый резерв третьего Майдана. Она также сказала, что всю действующую власть Украины надо уничтожить. Я спросил, что она имеет в виду, она сказала, что мусорными баками тут не обойдется. По этому разговору я понял, что Степанова является одним из тех агентов, о которых мне говорил Юрий.
– Бред.
– Степанова не была антиукраински настроена?
– Послушайте, да мы все видели, что революция гидности пробуксовывает, что не принимаются нужные стране законы, что недостаточно снабжается армия, мы все это видели и говорили об этом.
– Ну, вот. Сами признались в антиукраинских взглядах.
– Это не антиукраинские взгляды. Это любовь к Украине. Которую вам не понять.
– Ваша любовь, – сказал следователь, – сродни любви педераста. Она омерзительна. Украине не нужна такая любовь.
– А что ты сделал ради любви к Украине, а? – спросил затриманный.
Следователь мигнул – и конвоир повалил его на пол и начал топтать ногами…
После восьми дней в тюремной больнице его снова повели на допрос.
Новый следователь был постарше, с проседью в волосах. Он отпустил конвоира и толкнул по столу початую пачку сигарет.
– Курите.
Задержанный покачал головой.
– А почему? Не курите? В личном деле написано другое.
– Нет. Легкие отбили.
– Упали в камере… – сочувственно сказал следователь.
– Послушайте, что вам надо?! – крикнул задержанный и закашлялся. – Что вам от меня надо?!
Следователь забрал пачку.
– Вы мне нравитесь, – просто сказал он. – Станюк, который вас вчера допрашивал, – это дикарь, не более того. Он с Говерлы слез, а ума не набрался. Я же хочу с вами договориться.
– О чем?
– Жить можно по-разному. Даже в камере.
– Предлагаете стучать.
– Зачем такое плохое слово. Стучать. Скажем так – информировать компетентные органы. Устраивает?
Затриманный закрыл глаза… он дорого бы дал, чтобы не видеть все это.
– Как ваше имя?
– Мое? Семен Ильич. Украинец, если это вас интересует.
– Ну, да…
– Честное пионерское! – Семен Ильич поднял руки. – У меня и папа, и мама украинцами записаны.
– В паспорте много чего написано.
– Вы антисемит?
– Нет.
– А жаль. С антисемитами проще…
Затриманный показал глазами на пачку:
– Я все же закурю.
– Да ради бога…
Дым прополз в отбитые легкие. Закружилась голова.
– Ну как? Будем подписывать? Или пойдем в карцер?
Затриманный вдохнул горький аромат дыма… от него веяло уютом дачи и почему-то напоминало о свежести на Днепре.
– Зачем это вам? Не проще ли подделать подпись? Все равно процесс давно куплен. Кто там у меня судья – Вовк?
– Ну, Вовк делами посерьезнее занят… не чета вашему.
Следователь тоже закурил из пачки. Выключил диктофон.
– Вот вы говорите… зачем мне это. Проще подделать… Да нет, не проще. За то, что вы сделали – отвечать надо.
– У Вовка?
– Да при чем тут Вовк? – следователь заговорил собранно и зло. – Если бы тебя хотели грохнуть, давно бы грохнули. На улицах полно шпаны… бах, и все. Нет, б…, не так. Вот думаешь, зачем я здесь сижу, а не в Израиле?
…
– Потому что я вас, с… ненавижу! Вы ведь, гады, на систему посягнули. На каждого из нас, на то, что мы от отцов получили и детям передадим. Думаете, просто так отделаетесь? Нет… не выйдет. Хочешь жить – подписывай. Нет – пойдешь на процесс. Статья подрасстрельная. Так что выбирай. И сейчас.
– А если подпишу? Не боишься?
– Нет… – следователь курил, уверенный в правоте и силе. – Того, кто подписал, чего бояться? Он уже с червоточинкой. Раз пошел на сделку с совестью – и второй раз пойдет. Третий. Знаешь, как говорят: баба целку один раз теряет…
Затриманный исподлобья смотрел на курящего следователя. Он уже давно боролся против системы… в две тысячи четвертом, во время первого Майдана, – они еще не понимали, что дело не в отдельных личностях и не в злодее Кучме, а в системе. Во время второго они это все понимали… многие понимали. Они видели, как сговариваются непримиримые враги… они понимали, что разницы между партиями, по сути, и нет… вопрос лишь в том, кто у кормушки. Чего говорить, если после первого Майдана несколько месяцев прошло – и Янукович сидел в кресле премьера страны. Они знали это и сразу говорили: простая смена партии у власти их не устроит. Но все равно они упустили победу. У них выбили ее из рук.