Дипкунайте навела перекрестье прицела в центр грудной клетки лезущего вверх человека, на – миг пожалела, что не оснастила винтовку более мощной оптикой, и мягко потянула спусковой крючок.
Ударник прошел положенные восемь миллиметров и стукнул по капсюлю специального патрона «SS 109 LDR».
«Энсфилд» дернулся и выплюнул гильзу, упавшую на предусмотрительно разложенное справа от козел шерстяное одеяло. В патронник тут же поступил следующий патрон.
Остроконечная четырехграммовая оболочечная пуля со стальным термоупрочненным головным вкладышем вырвалась из ствола со скоростью двести девяносто шесть метров в секунду.
Пуля прошла первые шесть метров, вырвалась из окна, попала в восходящий поток влажного воздуха, поднимающегося от луж на асфальте возле стены дома, и отклонилась от заданной траектории на одну десятую миллиметра. В конечной точке рассеивание уже составило бы более десяти сантиметров.
Но это было еще не все.
На подлете к мишени во вращающийся конус ударил мощный воздушный поток, горизонтально проходивший по этажам строящегося дома и действовавший не хуже аэродинамической трубы. Скорость пули упала до двухсот шестидесяти трех метров в секунду, и она отклонилась еще на семь градусов вниз. Пристрелка на местности не проводилась, и снайперша не могла знать особенностей распределения воздушных масс в непосредственной близости от каркаса здания. Вариант со стрельбой по высокорасположенной посторонней цели никто не предусмотрел.
В результате летящий освинцованный кусочек стали ударил в ста пяти сантиметрах от того места, куда должен был попасть.
Вейра не поверила своим глазам.
Но посылать вторую пулю было уже поздно.
Неизвестный «верхолаз» распахнул дверь кабинки крановщика и быстро скрылся внутри. А дырявить непрозрачные стенки в расчете на случайное поражение цели было глупо.
Дипкунайте нахмурилась и мысленно обругала Кролля, лишившего членов группы постоянной радиосвязи. Теперь она была вынуждена держать в поле зрения и площадку вокруг микроавтобуса, и подъемный кран. Эффективность наблюдения снизилась вдвое.
Оставалась только надежда на то, что неизвестный, взобравшийся на кран, не понял, что по нему стреляли, и через какое-то время беззаботно отправится обратно тем же путем, где и схлопочет предназначенную ему пулю.
В те две секунды, что прошли после выстрела, фигурка не метнулась в сторону, не засуетилась и не стала прятаться за массивными железными выступами. Это говорило о том, что человек сохранил спокойствие. А при ощущении себя мишенью такого не бывает.
Вейра перевела взгляд на «Газель».
Все тихо.
Кролль сидит возле люка и изображает из себя занятого показаниями приборов электрика. Герменчука не видно. Видимо, возится с проводами внутри колодца.
Литовка немного успокоилась.
До приезда Президента оставалось уже меньше пятнадцати минут.
Рокотов нырнул в открывшуюся дверцу кабины, схватил ничего не подозревающего крановщика за плечи, стащил на пол и перехватил пальцами за горло. Мертвенно-бледный от испуга работяга выпучил глаза.
– Шалом, рэбе! – весело сказал биолог. Крановщик заморгал и попытался вырваться.
– Но-но-но! – жесткие тренированные пальцы сдавили трахею. – Не дергайся и не пытайся подняться без моего разрешения.
Влад быстро огляделся.
Кабинка была забрана жестью с трех сторон почти до самого потолка. Так что шансов на прицельный выстрел у неизвестного снайпера, выпустившего в биолога пулю несколько секунд назад, не было никаких. К тому же изнутри рабочее место крановщика крепилось наваренными крест-накрест железными уголками.
Скрежет пули по столбу фермы Рокотов расслышал хорошо, и у него не осталось сомнений в том, что псевдоэлектрики уже практически готовы к исполнению задуманного. Охраняющий их снайпер не стал бы стрелять, если бы вмешательство постороннего не угрожало начавшейся операции.
Счет шел на секунды.
– Слушай сюда, – Рокотов грубо встряхнул крановщика, – у меня нет времени с тобой возиться. Видишь этот микроавтобус?
Работяга повернул голову и посмотрел вниз через панорамное стекло.
– Вижу, – голос был хриплым оттого, что рука биолога продолжала сжимать горло ничего не понимающего строителя.
– Через пять минут эта хреновина рванет, и в сторону толпы ударит несколько ракет. – Влад брякнул первое пришедшее в голову объяснение. – Соображаешь?
– Ты псих! – реакцию пожилого работяги нетрудно было предугадать.
– Возможно, – легко согласился Рокотов. – Провод видишь?
– Ну…
– Быстро думай, зачем такой кабель электрикам, ремонтирующим бытовую сеть. Ты же сам с техникой работаешь!
Крановщик прищурился. Его лицо отразило целую гамму чувств – от недоумения и удивления до злой сосредоточенности.
– Тут что-то, блин, не то… Провод высоковольтный.
– Угу, – подбодрил работягу биолог.
– Фигня нездоровая…
– Верно.
– Мужиков свистнуть надо.
– Не успеют. Этим три секунды надо, чтобы машинку запустить. Пока орать будешь, они свое дело сделают и смоются… Видишь, в кабину оба полезли? А провод так из люка и не вытащили.
Псевдоэлектрики действительно зачем-то забрались внутрь микроавтобуса.
– Тогда чо делать? – напрягся крановщик. – Да отпусти ты меня, я уже понял все! Люди же на площади!
– На меня не кинешься?
– Иди ты!..
– Ладно, – Влад отодвинулся к задней стенке кабины, контролируя каждое движение работяги.
Крановщик резво занял свое сиденье и положил руки на рычаги. Кран качнулся и медленно поехал по рельсам назад.
– Так… Ща я им…
– Ты что делать собрался? – не понял биолог.
– Спокуха! – решетчатая стрела встала точно над микроавтобусом. Каретка с болтающейся на тросах плитой пошла вперед. – Когда дядя Женя занят делом, молокососы не вмешиваются…
– Подожди! – «молокосос» сжал плечо работяги. – Не надо! У тебя экстренный сброс груза есть?
– Посодют за такое, – серьезно сказал крановщик.
– Ерунда! Я тебя свяжу и тут брошу. Если что, вали все на меня. Забрался, избил, связал, сам все сделал… Отпечатки твоих ладоней с рукоятей сотрем. Дядя Женя, давай, решайся! Не успеем ведь…
Энтузиазм Рокотова передался пожилому строителю. Крановщик уже достаточно пожил на свете и в свои почти шестьдесят лет мог определить, когда человек врет, а когда действительно стоит поверить ему на слово, и не задавать лишних вопросов.
– От ведь, бли-ин! – работяга встряхнул головой. – Хрен с тобой, сброс так сброс! Только не забудь мне харю начистить как следует, чтоб все натурально было!
– Буду бить аккуратно, но сильно! – голосом Папанова пообещал биолог.
Крановщик подвел груз в точку над крышей микроавтобуса и поднял плиту до самой стрелы. Теперь автомобиль и двенадцатитонный бетонный прямоугольник разделяли почти тридцать метров.
– Не промахнешься? – обеспокоенно спросил Рокотов.
– Не бзди, продуемся! – В тысяча девятьсот пятьдесят восьмом дядя Женя попал на четыре года во флот, где служил мотористом дизельной подлодки. А старые присказки не забываются. – Ну все, с Богом!..
Председатель наблюдательного совета «Белорусской Правозащитной Конвенции» Александр Потупчик вскинул правую руку вверх. Жест сильно смахивал на принятое в Германии 1933-1945-х годов приветствие.
Толпа немного утихла.
– И это еще не все! Власти не прекращают гнусные провокации в наш адрес! Вот у меня документ! – оратор потряс тоненькой пачкой рукописных листков. – Заявление сотрудника милиции, капитана Олега Батурина! Он работал в одном из самых засекреченных отделов Министерства внутренних дел – в вычислительном центре! И он не может молчать! Он написал письмо и передал его нам! Сейчас я коротко изложу его суть. – Потупчик припечатал листки к трибуне:
– Недавно капитан присутствовал на страшно секретном совещании коллегии МВД. Там лукашенковские опричники разрабатывали очередные гнусности в наш с вами адрес! Вот, к примеру! Как вы думаете, кто провоцирует драки с ОМОНом? Мирные демонстранты?! Люди, несущие выстраданные сердцем плакаты и лозунги?! Ветераны борьбы за демократию?! Нет, нет и еще раз нет!!! Это все делают сами подручные тирана! Они переодевают офицеров в гражданскую одежду, и те швыряют в ОМОН камни! Вот так! И никак иначе! Им нужен террор! Без террора диктатору не выжить! И Олег Батурин, как один из немногих честных людей в этом гнусном ведомстве, именуемом в насмешку «министерством внутренних дел», не может молчать! Он сказал правду! И теперь его преследуют подручные тирана! Но диктатура не пройдет!
– Са-тра-пы! Са-тра-пы!!! – нестройно взревела толпа…
Старший лейтенант милиции, стоявший в оцеплении поблизости от трибуны, удивленно повернулся к колеге из ОМОНа, затянутому в кевларовый комбинезон и опирающемуся на прозрачный щит.
– Что он метет?
– А! – омоновец махнул рукой. – Вечно одно и то же. Теперь вон историю с каким-то капитаном придумали. Минут через двадцать разогреются окончательно, и начнется…
– Но это же бред! – старлей пожал плечами. – Кому они верят? Как такая мелкая сошка типа капитана может присутствовать на закрытой коллегии? Туда же не ниже подполковника людей приглашают…
– Ты чо, первый раз здесь на митинге? – хмыкнул омоновец.
– Да, – старшего лейтенанта две недели назад перевели в Минск из Гродно.
– Тады понятно. Я-то за два года наслушался… Сегодня еще спокойно. А так иногда они даже не успевают на место сбора попасть. Махаловку раньше времени начинают, на подходе. Ты на их базар внимания не обращай. Если все это слушать, свихнешься. Они Батьку в чем только не обвиняли! Теперь вон это…
Старлей вытащил сигареты и угостил коллегу…
– …Олег Батурин избрал трудную, но честную дорогу! – продолжал разоряться Потупчик. – Он отринул преклонение перед тираном и встал в наши ряды! И мы не дадим с ним расправиться! Уже сейчас он подвергается сильнейшему давлению со стороны своего начальства и КГБ! Этого честнейшего человека выгнали с работы, потребовали освободить жилплощадь, лишили всех льгот и зарплаты! А за что?! За то, что он нашел в себе мужество сказать правду! Толстожопые генералы боятся! Да, боятся! Они дрожат от страха перед народом, перед лучшей его частью! Перед нами!!! – принятый