Из будущего прошедшего времени легче попасть в прошлое или в будущее, нежели в настоящее. Здесь важен выбор стратегии, точный просчет ресурсов и ситуации.
На мой взгляд, выход в будущее возможен. Конечно, это взгляд постороннего, но иногда сторонний взгляд оказывается острее и свежее собственного. В нем нет замыленности.
За первую часть следующего своего утверждения я схлопочу от белорусских националов, а за вторую — от русских. Тем не менее, обдумав трижды, скажу: Белоруссия — это такая часть русского мира, которая никогда не утрачивала внутренней связи с Европой. Ей никогда не приходило в голову задаваться вопросом, Европа она или Азия; такого вопроса не возникало даже тогда, когда она защищала свою землю от крестоносцев, веру — от поляков, и уж тем более не возникало его во время опустошительных московских нашествий. Органика тесных связей с Европой идет от древней, дотатарской Руси; в этом смысле не Московская, а именно Литовская Русь была духовной преемницей Киевского государства. Именно там, в Литве, впервые забрезжила Белая Русь; забрезжила и погибла в страшной битве на реке Святой, когда дружины православных князей Великого Княжества Литовского были разгромлены войском польским. Однако лучше не вдаваться в историю: это такая бесплатная Комаровка, где каждый подбирает себе сало по вкусу.
Не надо вдаваться в историю, чтобы понять, что сегодняшняя Белоруссия так же органично “тянет” к Европе, как “тянула” канувшая в веках Литовская Русь; для этого достаточно поездить по ее городам и поговорить с людьми, как это посчастливилось мне. (О каких-то встречах я умалчиваю, имея в виду известный принцип “не навреди” — но это, согласитесь, тоже показатель.) От Европы Белоруссия отделена не историей с географией, а режимом. Она стоит, повернувшись к Европе задом, а к России передом; проблема в том, что, по большому счету, это невыгодно ни России, ни Белоруссии. Стояние лицом к лицу не дает связки — а связка нашим странам ой как нужна.
России нужна не просто Белоруссия, а Белая Русь — Русь, способная стать органичной частью современной Европы. Сама Россия, по размерам своим, не лезет ни в какие ворота — у нее свой путь и своя судьба. Но ей как воздух нужна земля обетованная, свой русский Израиль — вымечтанная страна, не загубленная ни татарами, ни Иваном Грозным, ни большевиками, ни олигархами — воплощенная русская мечта о выбеленной, европейской Руси, куда побегут ее капиталы, рокеры, поэты и женщины. России как воздух нужна Белая Русь — а вот режим Лукашенко Россию не вдохновляет.
Столь же очевиден интерес белорусский: относительно мягкий выход из будущего прошедшего времени может обеспечить только Россия. Прочие патентованные операторы тренируются пока что в Ираке, вбивая демократию в лоб, по живому. Эти на анестезию не раскошелятся.
Что такое Белая Русь? Это такая несбывшаяся Литва, где все говорят по-русски. Это Россия с аистами на крышах. Прямая наследница Литовской Руси, сохранившая себя после полонизации и раскулачивания. Страна законопослушного бизнеса и трудолюбивых крестьян, помнящих язык XVI века; страна европейских дорог с дисциплинированными водителями, тормозящими на переходах, с бордюрами, оборудованными съездами для инвалидов; страна с цветами в палисадниках и урнами для мусора, а не для сдачи в металлолом. Страна белоснежных храмов и русоголовых красавиц, от которых пахнет свежескошенным сеном, страна незлобивых ментов и развитых технологий. Островок древнего Русского архипелага, чудом избежавший разрухи в головах, — вот что такое Белая Русь.
Чем она отличается от сегодняшней Белоруссии? Прежде всего — мировоззренческой самодостаточностью и современными технологиями. При том что последние — проблема инвестиций, а не людей, то есть решаемая проблема. Достаточно поменять слово “Президент” на слово “Закон”, чтобы движение началось. Понятно, что под Александра Григорьевича инвестиции не пойдут ни с Запада, ни с Востока. Это понятно Александру Григорьевичу, но должны понимать и люди. Это они сами промеж себя должны решить, как понимать.
Ибо, по словам первого русского митрополита Иллариона, “прежде Закон, потом Благодать”.
(Хотя, между нами, я бы отмазал Александра Григорьевича от трибунала, только бы он ушел с миром. Я бы ему даже памятник поставил, честное слово. Где-нибудь на центральной площади Шклова. В натуральную величину. С клюшкой в руке, с тыквой под мышкой, с горящими глазами прохвоста. Нехай возвышается.)
Однако, продолжим.
Что я называю мировоззренческой самодостаточностью? По отношению к прошлому это в первую очередь приоритет научных школ перед идеологическими; понимаю, что требую невозможного (даже по себе чувствую), однако стремиться должно. Как хотите, но величать полоцких или туровских князей ХII века белорусами — это больше, чем глупость. Это вопиющий непрофессионализм. Задним числом, с оглядкой на Пушкина, можно и эфиопов времен царицы Савской перекрестить в русских. Да и героическая белорусско-литовская шляхта, трижды восстававшая против Российской империи, сражалась не за Белоруссию, а за Речь Посполитую: по языку, образованию и мироощущению она была чисто польской. Читайте первоисточники.
Читайте Владимира Короткевича. Вырождение шляхты описано в “Дикой охоте короля Стаха” с щедринской силой. Это страшная, яростная, прекрасная проза.
Речь даже не о том, чтобы ориентироваться на уровень и методы европейских исторических школ — хотя бы тех же “Анналов”; просто историк, подчищающий летописи, никакой не историк. Самобытность Белоруссии не в отрыве от общерусской почвы, а в сохранении первородных корней, нравов и мировоззрения древнерусского этноса (недаром у тутошних обитателей больше сходства с поморами, чем у великороссов). Без общерусской почвы под ногами Беларусь оказывается не в Европе, а в историческом вакууме, откуда прямой исход в будущее прошедшего времени. Оставим эти забавы академику Фоменко да львовским сочинителям украинской истории.
То, что витебские и полоцкие земли прежде именовались русскими, а звание Белой Руси заслужили, как заслуживают боевые награды, не умаляет — напротив, возвеличивает сегодняшнее название страны. Беларусь — это звучит гордо. Белая Русь — гордо, благородно и величаво. Чуткое ухо различит как исконную принадлежность к древнему Русскому архипелагу, так и гордую избранность. Две точки опоры — более чем достаточно для начала. Опираясь на них, можно выпрямиться.
Будущее Беларуси — в Европе. Без оглядки на Россию, но в опоре на ее интеллектуальные, финансовые, сырьевые ресурсы. В связке с Россией завтрашняя Беларусь будет ведущей, а не ведомой — это по большому счету устраивает обе стороны. Геостратегическое положение, история, культурный и человеческий потенциал, для характеристики которых я еще раз прибегну к избитой формуле “отсутствие разрухи в головах” — все это позволяет строить соответствующую стратегию не в вакууме, а на реальной основе.
Вот такие соображения заезжего путешественника-нелегала хотелось мне высказать своим друзьям. Вместо этого мы встали и плавной поступью зомби поплыли в пушкинскую долину…
Наутро меня подвезут до Орши. Там я схожу в музей Владимира Семеновича Короткевича (оказывается, он умер от той же “русской” болезни, что и Владимир Семенович Высоцкий, — и тоже 25 июля). Потом сяду в поезд и поеду в Москву. Вечером следующего дня погружусь в автобус и через Ржев, Великие Луки, в объезд Белоруссии, доберусь до Литвы. Ну ее на фиг, транзитную белорусскую визу. Здоровье дороже.
А вот в Белой Руси, я так думаю, не будет ни таможенников, ни визового режима. Так что, дорогие мои хорошие, до встречи под белыми аистами. Все там будем.
Москва—Минск—Вильнюс—Москва