Я схожу с ума. Если так будет продолжаться, меня скоро поймают и отправят в закрытые камеры ФСБ, чтобы не маялась дурью, а приносила пользу стране. Врывалась в закрытые кабинеты Пентагона и воровала тайные-претайные планы, проникала в хранилища террористов и на себе выносила бомбы, чтобы нечем им было к утру стрелять.
Мне будут рассказывать, какой я должна быть патриотичной, о чем я должна мечтать и какие двери открывать. Естественно, все это будет делаться на благо страны и исключительно в целях ее защиты и всеобщего мира. Даже удивительно, как при таком стремлении к дружбе народов, ведь все армии мира возглавляются Министерствами Обороны, а не Министерствами Войны, планета постоянно в очагах боевых действий.
В чужой спальне, с огромной застеленной кроватью, было пусто. Гобелены по стенам, треснутые временем, аккуратно реставрированные зеркала, ковер с батальными сценами на полу.
Я где-то в очень богатом доме. В окне увидела темные скопления деревьев, не узнаваемо. Неожиданно где-то издалека завыло, завизжали женские голоса. И так перепуганная, я подпрыгнула и тут же заметалась по комнате. Мокрое полотенце было отброшено. Дверь почти выбита плечом, я вырвалась с темный коридор и поняла, что крики доносились снизу. Они затухали, переходя в стоны и бормотания.
Я попала в какое-то очень страшное место. Может быть в логовище дизайнера моего платья, я же хотела посмотреть ему в глаза?
Судя по стонам, творил он в крайне нервной обстановке, но зато понятно теперь откуда брал все свои больные идеи. Я шарахнулась от лестницы и бросилась в поисках чего-нибудь тяжелого. Просто так я свою жизнь не отдам. Она у меня единственная.
Я, извиняюсь, не кошка. И не буддист. Планирую прожить один раз, если не вечно, то очень долго и счастливо, эти планы мне нравятся и пересмотру не подлежат.
Соседние комнаты тоже были открыты и безлюдны. В одной из них я нашла и облачилась в новые пижамные штаны, они были большие и медленно падали с меня, пришлось на поясе завязать узел. В другой взяла тапки, дом был странненький, и я решила передвигаться как можно бесшумнее. Там же вооружилась небольшой статуэткой какой-то тетки.
В таком виде меня и обнаружили выходящей из очередной спальни.
Увидев поднимающихся по лестнице, я чуть не зарыдала с облечением. Все-таки свои, все-таки Асташево. Значит, где-то внизу моя уютная комнатка.
- Интересно, - задумчиво сказал «клетчатый», которого я видела с Агатой Вадимовной. – Есть девушки с веслом. А тут - девушка с курицей.
Оказывается, ножку практичная я, уже наученная голодным попаданием в лесную сторожку, так и не выпустила из рук. В минуту предполагаемой опасности выставила вперед вместо статуи и теперь угрожающе показывала ее мужчинам.
- Ночной Дожор! – нагло заявила я и попыталась проскочить мимо. – Все свободны. Вольно!
Не тут-то было. Четверо мужчин дружно заступили мне дорогу.
- Вы шли из моей комнаты, - учтиво заметил «клетчатый», - и, возможно, нечаянно прибрали мои тапки.
- Ничего страшно, - махнула я рукой, - не обращайте внимание.
- Да подавитесь его тапками, - произнес полный мужчина с характерным крючковатым носом и начинающейся лысиной, - но я требую вернуть свои штаны.
- А ты сластолюбец, - хмыкнул «клетчатый», - без моих тапок девушка ничего не потеряет, а вот без твоих штанов, даже затрудняюсь сказать, что на ней останется. Хотя направление твоей мысли мне нравится. Черт возьми, парни, запомните исторический факт, когда Балакирев уступает. Девушка, снимайте штаны!
Я возмущенно подняла брови. За короткий срок мы с этой частью пижамы сроднились.
- Предлагаю с девушки вещи в коридоре не срывать, - вмешался Артем, его шея была в следах красной помады, смотрелось отвратительно. – С одной стороны, что мы там не видели, а с другой, надо быть джентльменами, господа, мы не дикие звери. Девушка просто заблудилась.
«Клетчатый», разглядывающий меня с все более явным интересом, пробормотал:
- Кое-что я, например, давным-давно не видел. И только сейчас это осознал. Серега, оторви глаза от штанов, подними выше.
Несколько мгновений все пялились на то, чем я отлично дышала.
- Мадонна, - сказал полный, - как же я по всему этому соскучился. Были бы вы, чаровница, еврейкой, я бы, моя мама поймет, не только штаны подарил.
- Я вас умоляю, - обрадованно сказала я, - мы ограничимся одеждой. Порадуем вашу маму, чтоб она жила не с вами. Я Сара от рождения.
Сергей расплылся в счастливой улыбке и раскинул руки, призывая меня падать в родственные объятия, как не выдержал Сухоревский.
- Прекращайте! Что за шапито вы устроили? Да наплевать на обувь и одежду, меня лично интересует только бю… больш… богиня. Откуда она здесь взялась?
Ох. А этот мужчина знает толк в комплиментах. Я невольно выпрямилась. Как говорила великая Коко: «Чем хуже у девушки идут дела, тем лучше она должна выглядеть».
Это счастливицы в идеальном браке могут ходить с размазанной под глазами косметикой и ворчать «Ах, у меня сил нет привести себя в порядок, но ты же меня любой любишь», и о!, предельная расхлябанность, со словами «как же хорошо пошло» после обеда расстегивать пуговичку на джинсах.
Мама говорит, что свободные охотницы амазонки, не поймавшие еще своих слонов и оленей, должны быть всегда собраны, поджары и в боевом окрасе. Она вечно ругает меня за равнодушие к гламуру, этой привлекающей внимание наживке. Мужчины недаром любят рыбалку, все, что трепещет и блестит – включает у них инстинкты, по мнению моей родительницы. И вот, полное опровержение ее критической оценки моих данных - я после душа, черте в чем, а все равно, опа, для Сухоревского – богиня.
- Обломитесь, парни. Это моя богиня, - скромно сказал «клетчатый», глаза его довольно блестели, - я последнее время интересуюсь больше не модельным, а киношным форматом.
- Продашь?
Я побагровела. Да кто им дал право…
- Ни за что. Будет дома валяться и мое греть мое эго.
«Клетчатый» сделал шаг и аккуратно забрал из моей руки статуэтку. Но назад отойти даже не попытался:
- Вы прямо ночная нимфа. Насколько понимаю, сбежали от ужасных привидений и искали чем защищаться? Возможно, это знак. Сама крылатая Ника, мой приз и моя грандиозная гордость, недаром запрыгнула в ваши руки.
Последние слова он буквально мурлыкал. Я невольно покраснела. Значит, вот что за богиня! Телевизионная Ника. Скорее всего «клетчатый» продюсировал проект и получил как приз статуэтку. А я-то расплывалась от удовольствия.
- Твоя, Эдик, грандиозная гордость в ее руках? Сарочка, не пугайтесь, там гордости той только поговорить, - владелец пижамы оттащил клетчатого от меня за локоток, - здесь все, кроме меня, болтают, словно от психоаналитика не выходят. Зато перед собой, душечка, вы видите образец деятельного человека. Как насчет вместе с утра прогуляться до важного для здоровья завтрака?
Эти двое похожи на жеребцов на выгоне, каждый красуется, гарцует. Зато Сухоревский и Полунин смотрели зло.
Игорь Владимирович не сводил взгляда с моей груди, отчего-то наливаясь кровью. Причем по уровням, как градусник в горячке. Сначала его накрыло по шею. Потом спонсор побагровел по щеки. Теперь затягивало глаза.
- Отпустите девушку, - выдавил он, - наигрались и хватит. Вы же видите, она сама не своя. Милая, вам в свою комнату пора, правильно? Идите и больше голой от привидений не бегайте, иначе мы запасного белья не напасемся. Там ваши подружки, даже в более прозрачные намеки одетые, кстати, такие прозрачные, что и намеком назвать только слепой может, однако разбежались исключительно по этажу. Да Артему на руки.
Я зыркнула на Полунина.
- Не надо, - остановил меня Сухоревский, отчего-то решив, что я тоже буду разбегаться на директора. – Артема обычно на всех хватает, но лучше не сегодня, у нас партия не закончена.
Мне стало очень обидно. Я – не богиня, ладно, простим временные заблуждения уставших к вечеру мужчин. Но признать достаточно невменяемой, чтобы бегать обнаженной, спасаясь от неизвестных привидений… Бредятина какая-то. А возразить я ничего не могу, потому что мои объяснения еще более безумны.
И - вишенка на торте сегодняшнего вечера - Барчука, оказывается, на всех хватает, скотину безразмерного.
- Это было ужасное недоразумение, - твердо сказала я и сняла тапочки, затем аккуратно выкинула курицу в коридорную урну, - я постараюсь больше не ошибаться этажом. Пижаму, с вашего разрешения, передам через горничную. Спокойной ночи!
И быстро-быстро, пока они не опомнились, пошла к лестнице.
Ступени потоком летели под ногами, сливаясь в коричневую ребристую ленту. Я почувствовала себя безумной белкой в игрушечном барабане. Происходит что-то странное, но я не успеваю остановиться и подумать, приходится продолжать движение, чтобы не поломать ноги.
Вылетев на свой этаж, я почти пробежала до поворота, громко шлепая по холодному мрамору. Схватилась за ручку своей двери, дернула. И - оттуда дохнуло прохладным уличным воздухом. Чтоб. Тебя. Захлопнула. Открыла. Опять ночная улица. Внезапно тяготы всего дня незримо упали на плечи, заставляя сжиматься от холода и одиночества.
Закрыв дверь второй раз, я несколько минут постояла, пытаясь успокоиться, шумно дыша через нос. Омм. Омм.
- Саша, вам помочь?
Мои каменно сжатые ладони крупно задрожали. Сил оборачиваться не было.
Осторожно, словно боясь вспугнуть, мужские руки легли на плечи.
- Обидели? Ты была и так испугана, а тут мы со своими подтруниваниями. Извини, это следствие дурной привычки, постоянно друг над другом шутим.
Я молча кивнула головой, принимая извинения.
Полунин развернул меня и прижал лицом к себе, погладил по голове, очень деликатно, еле касаясь. Так мы и стояли. Я дрожала. А он гладил. Скользил пальцами по спутанным, еще влажным после душа прядям, мягко, словно перышко – по плечам, тепло – по предплечьям. Потом обхватил мои холодные, до сих пор сжатые пальцы и подул.