Я оттаивала, еще подрагивая, но уже согреваясь в горячих заботливых объятиях. Устаиваясь удобнее. Уже втискиваясь носом в загорелую надежную шею, еле заметно пахнущую коньяком и яблоками.
Сцепленные ладони, наконец, разжались, очень удобно пристраиваясь у Артема на груди, прижимаясь к тонкой ткани рубашки.
Меня подхватили на руки. Я понимала, что не первую и не последнюю вот так легко поднимает опытный харизматичный мужчина. Но я устала. И еще мне нравилось, как он на меня смотрел. Тогда, в ресторане. И недавно в коридоре. Вообще нравилось, как смотрит.
А сейчас Артем открыл за меня дверь. Героический поступок. Теперь я понимаю, почему перед девушками надо открывать дверь.
Двери – страшные.
Пусть для многих двери олицетворяют возможности, для меня они стали опасностью, неизвестной, пугающей западней. Мне нужно с ними разобраться. Убрать из своей жизни или использовать как новый ресурс. Освоить волшебный талант словно дополнительную руку или ногу, но, в любом случае, взять под полный контроль.
Полунин внес меня, уже с закрытыми глазами, клюющую носом, в комнату и положил на кровать. Сквозь патоку дремы я подумала, что не хочу, чтобы он уходил. Он стоял, наклонившись и подушечкой пальца разглаживая вертикальную напряженную морщинку между моих бровей. А потом я уснула.
И мне приснилась странная фраза:
- Прости, девочка, но я дал себе слово.
На третьем этаже...
- Парни, - сорокапятилетний Ципперсон, «парень и Серега» только для близких друзей, трижды разведенный свободный как ветер хищник, великолепный аналитик и прожженный игрок, знал, как важно первым метить территорию, - девочка моя.
- Поборемся, - заявил Эдуард Балакирев. Многих красоток он возводил на шоу олимп, его протеже играли в фильмах, пели на международных конкурсах, вели передачи на телевиденье. И редкий бриллиант он определял сразу: по растерянности глаз, смешливости губ, легкой искристости ответов и осторожности молчания.
- Я с утра за ней слежу, - мрачно сообщил Сухоревский, - предлагаю без драки и споров. На кого первого среагирует.
Молчащий Артем не сводил взгляда с лестницы, по которой убежала Александра.
- Что-то с ней не то, провожу, - пробормотал Полунин. И пошел за девушкой.
- Хаааа! – рассмеялся Эдик. - Пока мы тут договариваемся, этот олимпиец уже за медалькой рванул. Девчонка сейчас в растрепанных чувствах, он же ее сейчас теплую зафрахтует. Я тоже пошел.
- Стоп, - Ципперсон выставил широкую ладонь, - не пыли, Балакирев. Ты ему друг или вы покурить выходите? Вооот! Твоему товарищу тридцать шесть, в голове хрень про девственниц, мы больше года с ним бабы не видели, а с тобой только вчера дикторшу бровастую делили, так?
Клетчатый недовольной хекнул, глядя на лестницу, но вслед все-таки не пошел.
Зато Сухоревский был не согласен.
- Я не понял, - глухо сказал он, - я был первый. Полунин давно уже не просто занимается шоу, он сам - шоу. Человек, сука, праздник. Для него все девки как мероприятия, плату забрал, календарь перелистнул. Все. А у меня к ней, может, душа лежит. Я уступать не буду. Если через пять минут «проводов» за стол к нам не вернется, я тоже пойду, на рекогносцировку (22).
Ципперсон почесал пузо и развел руками.
- Добро, парни. Если по дружбе играть не хотите, я тоже пасовать не намерен. Чай не гой (23). Начинаем забег без приоритетов и правил. Кто первый девочку нагибает – тот прямо с моими пижамными штанами ее тепленькую и забирает. По рукам?
И они ударили по рукам.
(22) Рекогносцировка - разведка силами самого командира.
(23) Гой - не еврей.
Глава 14. День, который многое изменил
Меня разбудило отличное настроение. Лучи солнца едва набирали силу, с трудом заползая на подоконник. Я улыбалась, щуря глаза и блаженно потягиваясь. Не понятно, чего сейчас хотелось больше: валяться в уютной постели или петь и танцевать.
Отдав дань шелковистому белью и полежав минут пять, я все-таки встала и пошлепала в ванную комнату, даже не заметив, как начала напевать вчерашнюю мелодию общего танцевального выхода. Пол шестого утра. А ведь я всегда считала себя совой, вот как благотворно на организм действует чистый загородный воздух.
Дверь, на всякий случай, не закрывала. Да и за ручку взялась, почти не дыша. К моему облегчению, утро решило остаться великолепным и обойтись без подвохов и подножек. Дверь открывалась туда, куда и должна была по задумке архитектора, из моей спальни в мою же ванную. Какое облегчение.
После тренировки я серьезно займусь изучением своей способности, а пока – надо подготовиться к репетиции.
Вскоре планшет был включен, и я старательно раскладывала на составляющие движения записанные части танца. До завтрака хорошо бы успеть выучить еще пару кусочков Казимировского безумия.
- Раз, два, три, четыре, пять. Саня будет танцевать! - скандировала я, двигаясь по сложенным вместе элементам и перекрикивая мелодию. – Ноги выше. Сбросим жир. «Браво» – скажет Казимир! Все получится путем! И подавится Артем!
Я повторяла и повторяла движения. Танцевальные па давались нелегко. Мой здоровый организм, обычно весьма активный, утверждал, что вот такой мышцы вообще не существует, это гнусная инсинуация и поклеп на хрупкое девичье тело. А вот это лучше вообще не делать, у него тут нежненько, здесь кругленько, а тута – просто забудь, несносная, это припасы, их нельзя трясти.
- Раз, два, три, четыре, пять, Саня будет танцевать! - повторяла и повторяла я, пока со стоном не упала в кроватку. – И подавится… сам знает кто.
К завтраку я выходила, немного уставшая, но полная решимости впечатлить достижениями и спонсоров, и конкуренток, и хореографа.
- Всем привет, - бодро поздоровалась я чередой хмурых, заспанных лиц, рядком сидящих за столом. – Как дела, соседки? Меня зовут…
- Саня! – хором рявкнул стол. – Знаем! Теперь мы в курсе.
- Я уже тоже хочу, чтобы Артем Демидович подавился, - хмуро сказала Клава, - если каждые десять баллов штрафа будут поднимать нашу Саню на рассвете, я потребую, чтобы директор поменялся со мной комнатами и сам все про себя слушал.
Оказалось, на втором этаже поместья сделали только косметический ремонт, стены так и остались тоненькими как бумага. И с пяти утра все конкурсантки вынуждены были раз двести выслушать как меня зовут, и что скажет Казимир в порыве восхищения. К моим пожеланиям Артему, как дружно признался женский коллектив, примерно через полчаса занятий, они уже жарко присоединялись все.
Регина честно призналась, что вместо имени Артема, она произносила другое, почти женское. И некоторое время орала его. Внимание! В дверь. Но кое-кто ухитрялся прыгать как глухая слониха на марше, не отвечая на стук в комнату.
Яичницу Регина при этом резала, злобно стуча ножом по тарелке, поэтому имя, которое она кричала, я решила не уточнять. Зачем заострять конфликтную ситуацию, правильно?
Белоснежная столовая, декорированная зеркальными панно, смотрелась слишком торжественной для сонно-зевающих девичьих лиц. Утренний легкий макияж, по-моему, успели нанести лишь единицы, включая меня. Удерживаться от сияющих улыбок у меня никак не получалось, поэтому я буквально ощутила, как на моем лбу вырисовываются концентрические круги с циферками. А вокруг прицеливаются сощуренные взгляды.
- Как прошел вчерашний вечер? – не выдержала я.
- Впечатляюще, - пророкотала Клава, нервно дернув себя за темно-каштановую прядь, - Провели литературный вечер, писателей вспоминали. Зачем-то. Я, например, никак не пойму, девочки, на кой нам именно авторы сдались, почему не музыканты, например, или знаменитые исторические деятели.
- Угу, Гитлер, - поддакнула Илона.
- О, да! Конечно, отличная идея! А что, кто-нибудь знает его отчество? Я с трудом уснула, все шепот по углам чудился. Наверное, он был бы еще интереснее на немецком. Кстати, Александра, очень, очень жаль, что не было тебя, - неожиданно расстроилась Регина, вогнав нож в помидор. По тарелке красиво брызнуло красным.
Некоторое время все помолчали. Больше я расспрашивать не решалась. Радовало только то, что Илона и Клава общаться со мной не передумали, даже начали слабо улыбаться, встречаясь взглядами.
Бодрый Казимир, ночевавший, как и другие сотрудники, в другом крыле поместья, появился под завершения завтрака, насвистывая знакомую мелодию командного танца. Его встретил кинжальный огонь ненавидящих взглядов и чьи-то тихие стоны «О, нет, я не могу это слышать» с дальнего конца стола.
- Надеюсь, первая ночь в Асташево прошла удачно, – осторожно сказал он, - вы хорошо выспались, вкусно, но в меру позавтракали. И теперь горите желанием узнать планы на сегодня.
- Надо же, - тихо сказала рядом сидящая Клава, - так много предположений и так мало попаданий.
- Сейчас у вас полчаса на сборы, приведите себя, девочки, в порядок. Большинство спонсоров только после завтрака приезжают, но некоторые здесь ночуют, увидят вас, клуш, без макияжа, позора не оберетесь. Затем будет репетиция общего выхода. До обеда и после него – отдохнете. Затем мастер-классы стилистов и визажистов, рекомендую поэкспериментировать с макияжем, под софитами ваши привычные варианты могут смотреться бледно или, наоборот, слишком вульгарно. Вечером – мастер-класс «Интервью», будете учиться разговаривать с акулами пера, - Казимир принял изящную позу, по его мнению, соответствующую разговору с невидимым журналистом. Для этого он отставил ножку и картинно приложил палец к подбородку. – Не забудьте вечером и сами репетировать, конкурс талантов будет вторым, после выхода вечерних платьев. Расписание повешу здесь, в столовой, и в центральном холле. На все вопросы отвечу после сегодняшней репетиции. В девять часов, без опозданий. Сегодня вас четырнадцать, а через три дня будет уже десять, не забывайте об этом.
В свою комнату я отправлялась в задумчивости. Репетировать номер для конкурса талантов? Моя кандидатура была принята настолько внезапно, что даже в курс дела не полностью ввели. Какие конкурсы, какие таланты? Понятие не имею, что показывать. Вряд ли жюри будет интересно, насколько я точно угадываю время.